Страница 12 из 21
Я закончил. Стояла мёртвая тишина.
– Это сущая правда, – наконец произнёс человек из толпы у дверей в маске фавна. Он снял маску. – Я могу это подтвердить. Муж моей сестры родом с тех мест. Он умирал, и Орк едва не забрал его к себе. Он говорил, что ему давали пить вино и уксус и размешивали это стилусом, острие которого макали в какую-то жидкость. Лишь это спасло ему жизнь.
– Гм… я почему-то всегда думал, что сенатор Цетег покончил с собой из-за неизлечимой болезни, – произнес центурион.
– Так считается. Но это не так, – ответил я.
– Он всё равно изменник, – возразил ветеран в красном шарфе.
– Какой же он изменник, когда он спас Рим от эпидемии? – повернулся к нему краснощекий мужчина, работавший в кузне.
– Все эпидемии от богов, – философски изрёк привратник храма Януса. – Всё на земле происходит по их воле.
– Скажи это женам и детям мужей спасённых от смерти, – с насмешкой воскликнула женщина из середины толпы.
– Почему человек из власти скрывал что имет дело с пунами? – спросил юноша в коричневой тунике.
– А ты думаешь, ему легко было это сделать? – возразил ему седовласый мужчина.
Таверна загудела как растревоженный улей…
Я сделал знак замолчать. Я бросил кость раздора, я же должен был это прекратить. То, что что было сказано мной толпе многие сенаторы назвали бы "неоправданным разглашением тайны". На это я бы ответил: это было бы меньшим злом, если б эта тайна всплыла из слухов, и ею стали бы манипулировать проходимцы или, чего хуже, наши враги…
– Рассказ сенатора озадачил меня, – продолжил я. – Я одновременно осуждал и сочувствовал ему. Но я пришёл к нему, чтобы исполнить закон, и он знал это. Как знал и то, что после его ареста в сенате должны будут пройти прения. И если даже здесь, в этой таверне, наши мнения раскололись, они раскололись бы и в сенате. Они раскололись бы и в стране, и в армии. Наше единство бы ослабло. Этого ждут враги. Их флот наготове, чтобы высадиться на наших берегах…
Я прошелся взглядом. У всех были сосредоточенные лица.
– Так сейчас рассуждаю я, – продолжил я после паузы. – Но сенатор Цетег думал об этом ещё тогда. Он был мудрым человеком и решил по-своему. Перед тем как его увести, я отпустил его попрощаться с семьей. Назад он не вернулся. У него ещё оставались запасы "красной плети". Он умер быстро и без мук.
Я вздохнул.
– После этой истории я понял, что ошибся с бактрийцем, а настоящий карфагенянин был где-то рядом. Как я раньше сказал, здесь был и второй подозреваемый из Бактрии – торговец сукном. Но он никак не напоминал карфагенского диверсанта…
Я услышал вздохи разочарования. У центуриона и солдат вся их досада была написана на лицах.
Настало время развязки.
– Но он знал, что я ищу его, – сказал я, возвысив голос. – И он здесь. Он присутствует среди нас.
Послышался удивлённый ропот. Люди в толпе стали подозрительно озираться друг на друга.
– Он видит и слышит нас. Он хорошо замаскировался, думая что я его не найду. Но он ошибся. Я нашёл его.
– Кто же это? – изумлённо полу-шёпотом спросил офицер.
Я развернулся.
– Он! – Я показал пальцем.
Услышав это, человек сидевший за низким столиком, в черной расшитой серебром одежде, поднял голову и удивлённо вскинул брови.
Это был один из дружков Ахаба. Большие карие глаза, подведённые черный краской на бактрийский манер глядели на меня в изумлении.
– Встать! – скомандовал офицер.
Бактриец повиновался. Качая головой укоризненно, он произнёс:
– Советник силна ошибс. Я не з Карфаген. Я – бактри купец Эршег. Мой склад недалек от Ахаб. Ми прошта друзи з Ахаб. Зачем обижать? – продолжил бактриец и улыбнулся. – Рим много раз проверил ми. Эршег не делай Рим плохо.
– Мы это выясним, – сказал офицер. – Подними руки в стороны…
Бактриец послушался. Офицер кивнул.
Один легионер тут же отошёл от Марка Деция и, подойдя к бактрийцу, стал ощупывать его с головы до ног.
– Эршег знай закон, а Рим знай, что Эршег честны, – повторял он, пока легионер охлопывал его и заставлял поворачиваться. – Я всегда говори мой народ: Рим друзи з Бактри.
Закончив, легионер покачал головой офицеру. Затем взял его сумку и вытряхнул. На стол полетел кошелек, туго набитый монетами, зеркало, орехи, безделушки, костяные фигурки восточных божеств. Легионер покачал головой.
Офицер повернулся ко мне.
– Он чист, советник. Он простой купец, – сказал он.
Бактриец усмехнулся.
Я нахмурился.
– Он не простой. И он не купец.
Подойдя к нему ближе, я пристально поглядел ему в глаза.
Он поднял подбородок.
Мы были одного роста и почти что одного телосложения. Мы стояли и смотрели друг другу в глаза не моргая. Мы изучали друг друга. Улыбка не сходила с его губ.
Наконец, я отвёл взгляд.
– Ты умён, – сказал я. – Но порой и ум играет злую шутку, если нет страха смерти. Тебя подвела твоя же игра. Тебе нравилось играть с жизнями других и собственной жизнью. Чувство опасности будоражит кровь как молодое вино. Тебе ли этого не знать?
Бактриец сделал недоуменную мину.
– Ты привык быть на голову выше всех, – продолжил я. – Сначала в ордене Воины Решефа, куда тебя отдали ребёнком. В семь лет ты убил мальчика, своего друга. Вы боролись, и ты проиграл ему. Но этот мальчик мог рассказать другим, что ты проиграл. Тогда ты просто толкнул его со скалы, а другим сказал, что он сам сорвался. И ты улыбался, видя как он падает. Ты не привык проигрывать и не привык оставлять свидетелей своих неудач…
Лицо бактрийца не изменилось.
– Между нами сохраняется хрупкий мир, – сказал я громко, чтобы слышали все. – Но в месяц Юноны семнадцатого дня недалеко от Сицилии затонул ваш корабль. К берегу прибило четырнадцать трупов с перерезанными глотками и вспоротыми животами, среди которых некоторые были знатными людьми. Среди них были сестра и сын Сахона, вашего военноначальника. Над его сестрой надругались, прежде чем убить. А его сын был оскоплен и у него были выколоты глаза. У многих трупов было вырезано на спинах "s.p.q.r", сенат и народ Рима. С того корабля спаслось лишь трое. Это был ты и двое других. Затем из вас троих остался только один. Это был ты. Вскоре ты дал показания в под присягой в Совете Ста Четырёх и в присутствии обоих суффетов. Вот что ты сказал. Шестнадцатого июня вы отплыли с острова Крит. Ваше судно село на мель и перевернулось. Вас было одиннадцать, но спаслось лишь шесть. Вы плыли в маленькой лодке пока вас не подобрал карфагенский корабль с грузом тканей и провизии, плывший из Антиохии. На рассвете в нарушение мира, вас атаковали два римских военных судна. Римские солдаты разграбили корабль и, после долгих издевательств, всех перебили и выбросили за борт. Ты же и двое других, с твоих слов, спали в трюме, но, заслышав шум и крики, спрятались в больших ящиках, покрытых канатами. Только это спасло вам жизнь. Римляне, сказал ты, забрали деньги и провизию. После этого они сделали пробоину в вашем корабле, а сами вернулись на свои суда. Видя, что корабль тонет, вы выскочили из убежищ, наспех соорудили плот и плыли пока вас не прибило к острову Мелит.
Я смотрел ему прямо в глаза.
– После твоего рассказа уже никто в Карфагене не хотел мира, и даже маленькие дети захотели мстить нам.
Я заметил как зрачки бактрийца чуть расширились, хотя лицо его по-прежнему было непроницаемо.
– Теперь послушай мой рассказ, – сказал я одновременно ему и всем присутствующим. – Пятнадцатого июня на Крит из Карфагена были тайно переправлены шесть головорезов на совести которых не один десяток жизней. Их послал Аркуд – злой демон во плоти, правая рука Гамилькара Барки, который пышет ненавистью к Риму и хочет новой войны. Гамилькар – наш враг. Но он враг, которые соблюдает правила. Как добиться войны, когда соблюдается мир? Как нарушить эти правила – сделать так, чтобы он изменил своё решение?