Времена осени

– Ян, – ответил я. – А Вас?

Она посмотрела на меня и криво усмехнулась. Обвела глазами зал кафе и ответила:

– Инь. Меня зовут Инь. И можно на «ты», кстати.

Конечно, это была шутка и игра. Но я был не против присоединиться к игре.

– Хорошо, Инь, – сказал я. – Как твои дела?

– Плохо, – выговорила она и сделала глоток капучино.

– А что так?

– Ян, а чем ты занимаешься? – неожиданно поинтересовалась она, переводя взгляд на мои глаза. – Какая у тебя профессия?

– Я… я работаю в издательстве. Точнее работал.

– О! То есть ты писатель?

– Нет, я работаю в издательстве. Это другое.

– Нет, Ян, ты писатель, – вынесла приговор она. – Иначе ты бы туда не пошел. Ты писатель, или в тебе живет писатель, которого ты забил в угол и заставил заткнуться.

Я немного опешил и не спешил пить кофе, который я всегда стараюсь сразу прикончить, пока он не остыл. Инь продолжила удивлять:

– Знаешь, Ян, давай так. Ты не сильно куда-то спешишь?

– Ну как сказать…

– Вот и отлично. Я попрошу тебя об одном одолжении. Это будет и тебе полезно, и мне. У меня с собой есть блокнот и карандаш. Чистый блокнот. – Она достала из рюкзака и положила на стол блокнот с серой обложкой и карандаш. – Ян, ты писатель, и я попрошу тебя написать мою биографию.

Я посмотрел на блокнот и перевел на нее долгий вопросительный взгляд.

– Я заплачу деньги, – решительно заявила она. И добавила: – Если нужно.

Ладно, подумал я, если решился играть в эту игру, надо идти до конца. Все равно я не знал, куда еще идти сегодня, и у меня было сейчас много свободного времени.

– Хорошо, – медленно ответил я. – Мне нужны деньги, я только что остался без работы.

– Вот и отлично! Тогда бери и записывай, – и она пододвинула мне блокнот с карандашом. Ее глаза засверкали, и она начала еле-заметно качаться на сиденье. Я открыл блокнот и приготовился записывать.

– Ох, с чего бы начать? Обычно начинают с детства, но ведь это необязательно?

– Нет. Можете – точнее, можешь – начинать, откуда считаешь нужным. Можно с недавних событий, они обычно свежи в памяти.

– Не знаю, стоит ли с недавних. Они у меня не очень приятные. Впрочем да, давай с недавних, – решила она и сделала еще один глоток остывшего кофе. – В общем, недавно умер мой муж. Вернее, не так, не так. Ой. Короче, я буду не по порядку, хорошо?

– Да, как скажешь.

– Я, знаешь, никогда не любила своего мужа. Сейчас это странно говорить. Он у меня был прекрасный человек, очень добрый и любил меня. Но я никогда не могла испытать что-то сильное к нему. Мы прожили вместе три года. А познакомились, кстати тоже в кафе. Вернее, ну, мы познакомились в кафе. Он был у меня богатый такой. Знаешь, он работал в крутой фирме. Я никогда не могла до конца понять, чем он там занимался. У них офис на Белой Площади. Ян, ты, кстати, из Москвы же, да?

– Да. Если офис там, то, наверное, он был юристом, аудитором или консультантом?

– Да. Кажется, консалтинг, да. И мы там познакомились в кафе на этой площади, он спускался туда на обед, а я там часто сидела. И он пригласил меня на ужин, ну и знаешь, как бывает. Он очень в меня влюбился. И меня не это затянуло, его обращение со мной как с леди, знаешь, дорогие рестораны, его друзья и знакомые, очень образованные, интересные, мне все это было раньше не знакомо. Но я никогда к нему ничего не испытывала сильного. Но мы стали жить вместе, и он предложил мне выйти за него. Я не хотела, но меня заинтриговала вся эта свадебная суета, приготовления, приглашение, торжество. Сейчас я понимаю, как это глупо. Как все это глупо. Но тогда я повелась на это. Я не знаю, зачем я так обманула и себя, и его. Когда мы с ним спали, я ничего даже знаешь, не чувствовала особенного. Ничего. Я была с другими мужчинами, и я знаю, о чем говорю, да. Но это не важно. Не пиши это, Ян, пожалуйста. Зачеркни!

Инь настаивала, чтобы я зачеркнул что-нибудь в блокноте, даже не зная, что я записывал, а что нет. Я сделал между строк уверенную черту, и только после этого она продолжила.

– Мы жили с ним, знаешь, так. Он очень много работал, и я его редко на самом деле видела, даже на выходных. Наверное, в этом и был секрет нашего семейного счастья, – она усмехнулась, сделала еще глоток и продолжила. – Он был на работе или не знаю где, а я сидела дома или шаталась по городу, делала покупки, какие хочу. Он часто пропадал с друзьями, у него было два-три хороших друга с работы. Покупать одежду мне скоро надоело. Я заказала виниловый проигрыватель, и стала покупать пластинки моих любимых групп. Но это, знаешь, тоже надоело. Я тебе потом еще расскажу про эти времена моего брака, но потом. И недавно, в общем, месяц назад, мы пошли с мужем в ресторан. Очень дорогой ресторан, очень пафосный. У нас приняли заказ, я выбрала семгу под клюквенным соусом. Все очень хорошо шло, он был такой веселый – он, кстати, редко был веселым после того, как мы поженились. Наверное, он понимал, что я не люблю его. И у него было слишком много работы, чтобы успевать жить. Он весь был в работе. Мне так казалось. Люди вообще слишком серьезно относятся к работе, тебе не кажется? Подумаешь, ты ходишь куда-то пять дней из семи с девяти до шести и получаешь за это деньги. Разве это повод переставать жить? Чувствовать, творить, узнавать новое?… И вот, мы сидим в ресторане, почти одни, – Инь стала говорить тише. – Пьем сухое белое вино. И он пошел в туалет, я жду его. Но он не возвращается. Пять минут, десять. Я начала беспокоиться. Встала и пошла в туалет. Там у них были мужские и женские без разделения, в одном помещении. В очень большом помещении, я думаю, они сделали отдельную наценку в меню за то, что у них большое помещение туалета. В общем, я захожу, поворачиваю там за угол, а он там лежит на полу и не двигается. И никого вокруг. И что меня поразило, никто не обратил внимание. Ну не могло быть так, что никто не увидел его за эти десять минут. Мне кажется, эти люди в таких ресторанах, им просто столько платят за то, чтобы они не задавали лишних вопросов, не совали нос в чужие дела и были неестественно вежливыми. Это бред. Я запаниковала, конечно, вызвала менеджера, мой муж почти не дышал. За ним приехала скорая, и его повезли в больницу. Мне сказали, что это сердце, и они попытаются что-то сделать, но надежды почти нет. И через два часа его не стало.

Я перестал записывать и перевел на нее серьезный взгляд. Она смотрела перед собой на стол грустными не моргающими глазами, но не плакала. Люди вокруг вообще не обращали на нас никакого внимания, приходили, сидели, говорили, уходили. А в этом странном огражденном с двух сторон пространстве посреди кофейни время, казалось, остановилось, и пошло раскручиваться спиралями назад.

Либо она гениальная актриса, либо совершенно сумасшедшая. «… либо она говорит правду», – застряло в моих мыслях, но даже про себя я не решился признаться в последнем. До этого момента я был уверен, что все, что говорила и делала эта девушка напротив меня – нездоровый бред, прихоть странного настроения и, конечно, история ее жизни – выдумка. У меня было тоже сегодня необычное настроение, и я был готов это слушать и даже записывать – почему бы и нет? Моя жизнь последние годы была похоже на быстро несущийся черно-белый фильм, дни которого можно было объединять в большие пачки и без страха кидать в мусор. Необычное приключение в кафе другого города с незнакомой девушкой было очень кстати. Но после ее рассказа о смерти мужа мне стало не по себе. Это переходило грань шутки. У меня не вязалось, как человек, пусть и не вполне здоровый, будет в подробностях придумывать и рассказывать историю смерти своего супруга.

– Ты, наверное, не веришь, да? – печально спросила Инь.

– Да нет, почему, – собрался с мыслями я. – Я очень соболезную, мне жаль. Вы – то есть, ты – ты специально не называешь в своей истории имен? Биографии пишутся по-разному, но, если в книге нет имен героев, она теряет достоверность.

– Я могу назвать имена, мне все равно, – равнодушно отозвалась Инь. – Моего мужа звали Боря, Борис Невзоров. Его сестру – Лейла. Мать и отца – Евгения и Алексей. Его друзей с работы – Иван Маркин, Владимир Тортоев, Алексей Давтян…