Дочь лорда

Еще более странно, что его лицо – тоже в тумане. Невозможно вспомнить черты. И голос…

И об Эйде думать не получается. Нет ясно, что сестра теперь обесчещена. И считается, это - самое страшное, что только может случиться с женщиной. Раньше Ирия думала так же. А теперь…. Если человека покусала собака, он что, тоже навсегда опозорен?

Если бы мерзавец Ревинтер-младший изнасиловал ее, а не Эйду, – считала бы Ирия себя обесчещенной? Нет! Разъяренной, взбешенной, готовой отомстить – да. И вымыться захотелось бы немедленно - после рук подобной скотины.

Почему сестру сочтут виновной за чужое преступление? В чём ее вина? Кто придумал дурацкие законы, по которым живут все? Угодившая в лапы (не оскорбляй честных животных, Ирия!) к подонку девушка достойна презрения, ее семья - казни. А победители – славы и почестей? Так, что ли?

Если удастся выпутаться живой – Ирия больше ничто и никогда не воспримет как данность.

Впрочем, не обманывай себя – живой не выберешься. Ну и змеи с ней, с жизнью! Эйду только жаль…

Туман в мыслях рассеялся на второй неделе пути. Когда по урывкам солдатских разговоров Ирия узнала: хоть восстание и захлебнулось - вожаки еще не пойманы. Папа - жив!

Нет, ясно, что он – не герой легенды. Ему не отбить пленников по дороге. И уж точно не под силу взять штурмом Лютену и вытащить родных из Ауэнта.

Но вдруг снова захотелось жить. Всё еще будет хорошо! Восставшие победят, отец спасет жену и дочерей. И они снова будут все вместе!

А того мерзавца папа убьет! Обоих мерзавцев – и старого, и молодого. Всё будет как раньше!

Потому что думать о другом исходе – невыносимо…

По прибытии в Лютену сердце оборвалось вновь. Отец не отбил их по пути. А здесь… при виде мрачных стен Ауэнта надежда почти угасла. Может, разумнее забыть о ней совсем? Смириться с завтрашней казнью? Анри погиб… разве Ирия достойна жизни больше?

В тюрьме наконец представилась возможность вымыться. С головы до ног. Впервые за целых три недели. И почему-то стало чуть легче.

Еду вечером принесли тоже неожиданно вкусную. Это после дорожного-то скудного пайка! К ужину даже прилагалась бутылка хорошего вина. А под коркой хлебного каравая - записка:

«Казнь завтра. Отец вряд ли сдастся. Здесь, в тюрьме, еще Леон и Иден. Не вздумай завтра орать, когда их увидишь. Мы – заложники, поэтому казнят сразу всех, кроме Эйды. Помни, ты – дочь лорда и не должна уронить на эшафоте честь семьи.

Графиня Карлотта Таррент.»

Подписаться «мама» ей не пришло и в голову. Или боялась, что записку перехватят.

То есть - опасалась. Карлотта Таррент не боялась никогда и ничего!

Глава десятая.

2993 от прихода Творца, конец Месяца Сердце Осени.

Эвитан, Лиар, аббатство святой Амалии.

1

По дороге на эшафот отчетливо помнилось детство. Игры и драки с Леоном. Прочтенные взахлеб книги. Летний плеск теплой речной воды и ослепительно яркое солнце.

Но память не оживляла дорогу в черной карете, смерть Анри и необычайно яркий рисунок созвездий на ночном небе. Дочь лорда Таррента знала, что это было. А вспомнить как – не получалось.

Всё это вернулось потом - постепенно. Лица и глаза, слова, мысли… рвущие душу и сердце ночные кошмары.

Потом. По возвращении в Лиар...

В детстве Ирия слишком много читала. Всевозможные «хроники войн», рыцарские баллады, романы. А там на каждой странице жили благородные герои, прекрасные дамы, гордые принцессы и мудрые короли.

Отважные рыцари всегда побеждали. А если вдруг и погибали – то прежде перебив не одну сотню злобных, коварных врагов.

 Гибель каждого героя многократно оплакивалась, воспевалась, прославлялась. А войны и поединки расписывались столь ярко, красиво и захватывающе, что так и тянуло в них поучаствовать!

Тогда Ирия по много раз на дню мечтала родиться именно в то золотое время. Полное приключений, «настоящей жизни» и счастья!

Прозревать она начала в страшный месяц Рождения Весны, когда красивая сказка догнала и обернулась жуткой реальностью. А теперь – полтора года спустя! – Ирия отдала бы всё, чтобы ничего этого с ее семьей не случилось. Вот только у запертой в аббатстве узницы уже ничего нет.

Девушка до сих пор гнала мысль, что отец просто пожертвовал Эйдой. Когда предпочел оставить дома. Понимал, что иначе и он сам, и Леон проживут до первого «несчастного случая». Заботливо устроенного Ревинтером с подручными.

Так это или не совсем? О мертвых – или хвала, или молчание. Тем более – об ушедших в Светлый Ирий родных. Папа уже расплатился за всё. Что не сдался вовремя. Что позволил семье пройти все круги Вечной Стужи и Огня. А потом - не смог (или не захотел) освободить из монастыря жену, пожертвовал дочерью.

Лорд Эдвард Таррент не был героем. Только просто человеком. Вот и не выдержал. А вот тех, кто его убил, людьми называть не стоит. Бьющие в спину шакалы – более подходящее слово.