Страница 132 из 163
Семейная галерея с портретом Ральфа Тенмара в зрелые годы. Дверь… с фамильным золотым драконом. В прошлый раз Ирия внимания на детали не обратила – не до того. Зато теперь пришлось хвататься за оскаленную драконью башку.
– Входите, юная особа!
Полумрак кабинета. Гобелен со свадьбой - на прежнем месте. Кажется, уже третий по счёту попадается. Сколько в одном каменном страшилище одинаковых гобеленов? Это фамильный подвиг каждой дамы – собственноручно вышить такое?
Темная гардина прячет окно. Рядом притулился знакомый темный столик - с тёмно-бордовым графином и высокими бокалами.
Мрачная комната - и старик с вечным мраком в душе. Вот он - страшный хозяин дома. Худощавый высохший призрак Тенмарского замка, не покидающий кресла.
Воплощенная ненависть прячет больные ноги под пледом тёмно-фамильных цветов.
Есть вещи неизменные.
«Здесь древнее место, здесь спит древняя кровь, здесь злой старик, что будит мертвых!»
Здесь вырос Анри!
– Вы хотели меня видеть?
Отец говорил, лучшая защита – ни в коем случае не извиняться. И ничего не объяснять.
Правда, с мамой это не помогало.
– Где вы были, Ирэн?!
Не помогло и здесь! Нет, всё-таки старый герцог – хорошая пара Карлотте. Как два паука в плотно закупоренной бутылке. Кто кого раньше сожрет…
– В таверне, – честно ответила любящая племянница.
А не верит – пусть проверит.
– А я вам это разрешал?
Нет, такому вкрадчиво-угрожающему тону Карлотта позавидует. Милой такой интонации. Повышается с каждым словом - от абсолютно ровной до почти крика… Но не крика.
– Вы не возражали против моей прогулки по окрестностям. Я полагала, таверна входит в их число…
– Вы напрасно считаете себя вправе что-то «полагать» в моём доме! – возвысил он голос на слове «моём». Опять почти до ора. – Отныне вы больше не выезжаете без сопровождения грумов. И не останавливаетесь ни в каких тавернах! Ибо вы - моя племянница!
Пару минут назад Ирия успела предположить, что герцог собирается выгнать ее за порог или сдать властям. Одной фразой раньше – чуть не вспылила. А сейчас - едва не разобрал смех.
Интересно, Ральф Тенмар сам-то еще помнит, что «Ирэн» ему - никакая не племянница? Не та племянница.
Хорошо бы – забыл!
«Дальнее родство…»
Грумы – это плохо. Но не смертельно. Ирия так или иначе найдет способ связаться с Клодом. Портрет, например, закажет.
А когда речь пойдет о побеге в Лиар - всё равно удирать придется. И герцог уже не сможет ее выдать. Не заявит же, что скрывал в доме беглую государственную преступницу.
Или, того смешнее – в замке Тенмар не один месяц прожила авантюристка. Выдавала себя за племянницу хозяина. А он по старости и слабоумию только сейчас понял: это была совершенно посторонняя девица. Догадался - аккурат после ее побега...
– Чему вы улыбаетесь, Ирэн?! – загремел новым гневом старый громовержец.
Девушка поспешно сделала постно-грустное лицо. А то еще передумает.
Лицемеркой она сделалась – скоро впору с Полиной соревноваться! А что поделать? С волками жить – по-волчьи выть. А с воронами – по-вороньи каркать.
– А сейчас извольте пойти и переодеться! – закончил нравоучения старый хрыч. – Нет ничего отвратительнее женщины в мужских штанах!
А Ирия в таверне слышала, что старый греховодник любил в прежние времена самых разных женщин. В том числе - и переодетых под мужчин.
Только бы снова не рассмеяться. Неужели все старые ханжи – бывшие распутники и прелюбодеи? У которых теперь силенки не те и сердечко пошаливает?
Ирия быстро сделала книксен. Интересно, это - не слишком забавно в упомянутом мужском костюме?
И поспешила к двери. В комнату - и спать!
Еще предстоит обдумать самый быстрый способ связи с Клодом. И самый безопасный…
– Вернись!
Обернулась уже у самой двери. С еще одной драконьей мордой на ручке.
– Сядь! – худая желтоватая рука неотвратимо указует на ненавистную скамеечку у стариковских ног.
Так, «обдумывать и спать» переносится надолго.
Ирия поплелась назад и плюхнулась на предназначенное «племяннице» место. Внутренне готовясь, что сейчас опять ухватят за подбородок.
Вместо этого старик жесткой мозолистой рукой растрепал ее всё еще короткие волосы. Вместе с шиньоном. Как шерсть собаке.
М-да. Если он так же обращался с женщинами - немудрено, что мама такая злая. А Катрин – пугливая. Некоторых мужчин к дамам подпускать нельзя. Особенно к девственницам.
– Эх, ты! – пробормотал он.
Ну, «эх, она!» - и что? Он ее сегодня отпустит или как?