Страница 23 из 79
— Не знаю. Наверное, нет. Я не пытаюсь заново начать эти отношения, Невада. Я лишь стараюсь выполнить свою работу. Он является ее частью, поэтому я сцеплю зубы и буду с ним работать, а по ее окончании мы разойдемся разными путями. Просто… еще есть остатки чувств и они все осложняют. Мне все еще больно.
Сестра потянулась ко мне и обняла. Я обняла ее в ответ. Мягкий толчок ударил меня в живот. Мой племянник кувыркался внутри своей мамы.
У нее было столько своих переживаний помимо меня. Коннор, их люди, их малыш, магия их малыша… Коннор и Невада не были совместимы с магической точки зрения. Он был телекинетиком, она — правдоискателем, и нельзя было сказать, какого рода магия будет у их сына, если она вообще будет. Существовало уродливое прозвище для членов магических семей, которые родились без магии — пустышка. Какое-то время Леон считал себя пустышкой и для него это было очень тяжело. Он думал, что он был единственным, кто не был особенным. Если бы мой племянник родился без магии, Коннор с Невадой все равно бы его любили, но я держала кулачки за то, что у него будет талант.
Она несла все это на своих плечах, но по-прежнему находила время переживать обо мне.
— Все будет в порядке, — успокоила я ее. — Я справлюсь.
Она отпустила меня.
— Если тебе нужна помощь, любая помощь, просто скажи мне. Обещай.
— Обещаю. Раз уж ты предложила…
— Да?
— Что за терки между Корнелиусом и Домом Пирсов?
Она поморщилась.
— Как много тебе рассказал Корнелиус?
— Он сказал, что они с Адамом Пирсом общались в детстве не по своей воле, и что он презирает всю их семью.
Невада кивнула.
— Сейчас Домом Пирсов управляет Питер Пирс. Татьяна — его младшая сестра. Адам — самый младший. Пирс-старший умер несколько лет назад, но их мать все еще жива. Она испортила Адама от и до. Мать Корнелиуса ходила с ней в школу, и они всегда оставались на связи. Было решено, что Адаму нужен «мальчик-компаньон, который поможет ему сделать правильный выбор».
— Мальчишка-компаньон? Мы что, в девятнадцатом веке?
Невада пожала плечами.
— Предполагаю, мамаша Пирс осознала, что ее драгоценный мальчик страдает чертовски антиобщественным расстройством личности, и, поскольку она не могла быть с ним все время, она решила приковать его к кому-то, кто следует правилам. Короче, Корнелиус не мог удержать его от сумасбродных выходок, и его часто наказывали вместо Адама.
— Это ужасно.
— Так и есть. Он рассказывал такое, что после мне искренне хотелось расцарапать лицо этой дамочке. Я не думаю, что он сделает что-нибудь, что поставит твое расследование под угрозу.
— Я об этом и не думала.
Она пристально на меня посмотрела.
— Каталина, я скажу тебе последнюю вещь, и затем уйду. Коннор относится к Алессандро, как к тикающей бомбе. Его отец как-то сказал ему, что Превосходный Сагредо — самый опасный противник, который может ему повстречаться.
— Почему? Сагредо может призывать оружие, но Коннор может разрезать здание напополам.
— Он не знает. Он был молод и не стал тогда спрашивать пояснений. Но судя по тому, что он говорит, это имеет отношение к заклинанию Дома Сагредо.
— У Сагредо нет заклинаний Дома. Даже нет никаких сведений, чтобы они когда-нибудь использовали тайные круги.
Лицо Невады помрачнело.
— Именно. Я не знаю, какие секреты скрывает Алессандро, и я хочу, чтобы ты была осторожна. Будь очень осторожна. Я люблю тебя и не хочу, чтобы ты пострадала.
Глава 6
Мне снилось, как я плыву на спине по вялотекущей реке. Течение бережно несло меня вперед, надо мной проплывали ветви деревьев, солнце ярко светило между листьями. Алессандро плыл рядом со мной, и он говорил низким голосом на итальянском, его тон был успокаивающим…
Зазвонил телефон. Я села и схватила его с тумбочки, даже не успев открыть глаза. Звонок от Патрисии Тафт, главы нашей службы безопасности. Ого, 8:02 утра. Похоже, семья надо мной сжалилась и позволила мне поспать лишний часик.
Я ответила на звонок.
Выразительный британский акцент Патрисии делал резким каждое слово.
— У меня здесь сержант Муньос и детектив Джиаконе из полиции Хьюстона.
Черт. Муньос принадлежал к отряду реагирования Домов, подразделению хьюстонской полиции, которое улаживало проблемы с Домами. К каждому члену подразделения были приписаны определенные семьи, и мы относились к Муньосу. Его визит никогда не сулил ничего хорошего.
— Чего они хотят?
— Они хотели бы допросить Леона в отношении Одри Дуарте. Мне их впустить или же позвонить адвокату?
Муньос не стал бы утруждать себя визитом из-за простой жалобы. Тот факт, что они с Джиаконе были здесь вместе, означало уголовное преступление. Одри никогда бы не обвинила Леона в нападении. Это было не в ее характере. Она пыталась подкупить его подарками и полагалась на эмоциональный шантаж, но она не сделала бы ничего, что могло бы ему действительно навредить. Если бы кто-то напал на Одри, Леон был бы первым человеком, которому она бы позвонила.
Она не позвонила, потому что Леон мне бы об этом сказал. Это могло означать только одно.
Одри Дуарте была мертва.
У меня похолодело внутри. Бедная Одри. Бедная маленькая безобидная Одри. Ей едва исполнилось девятнадцать.
Меня это просто огорошило. Для Леона же это будет настоящий удар.
— Подождите на линии. — Я схватила планшет и набрала Леона по «Фэйстайм».
Он ответил на первом же гудке. Он сидел в своем кабинете, который они делили с Берном. Пол позади него был усеян бумагами — должно быть, он был занят расследованием. Когда Леон обрабатывал информацию, он рисовал странные абстрактные каракули и бросал лист на пол, закончив. Если проблема была достаточно сложной, он мог расправиться с пятьюдесятью страницами за пару часов.
— Это очень важно, поэтому ответь честно. Ты ездил к Одри вчера вечером?
Леон драматично сбросил свои воображаемые очки.
— Посмотри мне в глаза. Я. Не. Видел. Одри. Вчера.
— Но ты ездил к ней?
— Нет. Я отправился домой. Прямиком домой, без всяких остановок по дороге. Сразу после того, как вышел из «МРМ». Проверь журнал прибытия. Я отметился и больше не уходил.
— В котором часу она звонила тебе вчера вечером?
Он проверил телефон.
— В 17:42.
— Оставайся в своем кабинете. — Это было на втором этаже в другом конце здания. — Не спускайся сюда, не звони. Я сама тебе позвоню.
Леон подался вперёд.
— Что-то случилось?
— Я пока не знаю. Оставайся на месте, пожалуйста. Пообещай.
— Ладно.
Я нажала «отбой» и вернулась к телефону.
— Патрисия, проводите их в конференц-зал через пятнадцать минут. Не позволяй им никого допрашивать.
— Принято.
Я повесила трубку и набрала Берна. Тот ответил.
— Да?
— У нас проблемы. Здесь Муньос со своим напарником. Пожалуйста, отключи Леона от связи с конференц-залом и сообщи Неваде с мамой.
Я бросила трубку, выпрыгнула из постели и принялась рыться в шкафу в поисках одежды.
Раньше я уже видела, как Леон убивал. Он делал это без угрызений совести или колебаний, но когда он попадал домой, то брал себе пиво и уходил один, порой на крышу, порой в другое здание. Он мог сидеть там часами, потягивая пиво и размышляя, что он называл «молчаливыми размышлениями». Отнятие жизни давалось ему непросто. Оно вытягивало из него весь юмор и жизнерадостность, и он становился молчаливым и замкнутым. Он не был таким прошлой ночью, и он не был таким сейчас.
К тому же Леон убивал только тогда, когда у него не оставалось другого выбора. Чтобы стать его целью, надо было поставить нашу семью под угрозу. Он знал Одри и не рассматривал ее как угрозу для себя или нас. Она его раздражала, но мой кузен никогда бы никого не убил просто из-за раздражения.
Восемь минут спустя я вылетела из спальни, одетая в темную юбку, голубую блузку и темно-синие туфли. Мои волосы были собраны в строгий пучок, а макияж был сдержанным и минимальным, но он был. Я выглядела как глава Дома, которая долгое время провела на ногах, решая важные дела. Образ был броней, в которой я нуждалась по полной.