Возвращение

   - Александр.

   Здесь рыба, хлеб, гречневая каша, овощи. Я набросился на еду, как голодный волк. Проглотил первые куски, оголодавший живот распалился, стал требовать больше, мои руки работали так же усердно, как у того челоевка с лопатой.

   Андроник молчит, смотрит участливо, но я под взглядом добрых глаз почувствовал неловкость, словно веду себя не прилично. Захотелось ответить колкостью.

   - А откуда такое богатство в обители? - спросил я.

   Он смотрел все с той же добротой, отчего стало совсем неуютно, сказал:

   - Блюсти пост в голодное время, не тоже самое, что соблюдать во время сытое. В голодное время главное - не роптать. А в другое время - воздерживать чрево.

   Я оторвался от еды, всмотрелся в лицо монаха. У него лицо волевого человека. И взгляд человека умеющего не осуждать слабости других и бороться со своими. Обычно все наоборот.

   Мои руки двигались медленней, чувствовал себя сытым, тело ожило. Теперь нужно думать, как отсюда выбираться.

   - Спасибо, - сказал я. - Подскажите, как быстрее добраться, до этого села Хотьково?

   - Сквозь лес тропинка идет, я покажу. Но сначала обговорим с настоятелем. Пойдем.

   Мы снова вышли во двор, я машинально стал высматривать дом больше и красивее. К моему удивлению мы подошли к забору, где поодаль человек продолжал свой труд.

   - Отче, - позвал Андроник. - Будь милостив, подойди к нам, совет нужен.

   Мужчина воткнул лопату в землю, подошел к нам. Такая же, как у Андроника густая борода, глаза смотрят живо, не сказал бы, что работа измучила.

   - Отче, сей отрок в лесу потерялся, - сказал Андроник и добавил. - Странный он только.

   В голове мелькнула неожиданная мысль. Я еще раз посмотрел на Андроника, человека с таким странным именем. Посмотрел на настоятеля, на одежду, манеру с которой он держится. Заново огляделся вокруг.

   - Андроник, будь милостив, - медленно и настороженно сказал я. - Сколько лет минуло с Рождества Христова?

   - Одна тысяча триста восемьдесят, - опередил его настоятель. - Сейчас шесть тысяч восемьсот восемьдесят восьмой год от сотворения мира. Шестой день июля.

   Монахи насторожились, когда мое лицо залила смертельная бледность. А мне стало ясно, почему нет проводов, не действует мобильная связь.

   Грудь словно пронзила стрела, мир передо мной закачался, земля стала уходить из под ног. В животе похолодело. Это был даже не страх, вокруг все словно зависло в невесомости. В глазах померкло, я потерял сознание.

   ...Очнулся на той же узкой кровати, мыслей нет, в голове пустота. Скосил глаза, увидел Андроника и настоятеля. Они заметили, что я проснулся, Андронник подал воды. Мои пальцы коснулись кружки из бересты, от ледяной воды заломило зубы, но почувствовал себя ожившим.

   Выходит попал в прошлое.

   Холодная вода освежила, я с надеждой посмотрел на монахов, и мои глаза встретились с глазами настоятеля обители.

   Мне никогда не встречались похожие люди. Во всей осанке дышит такая твердость духа и несгибаемый характер, что чувствую себя ребенком. Его жизнь неподвластна обстоятельствам, движется против течения. Глаза на светлом лице, смотрят внимательно, в них словно отражается глубокий океан неба. Кажется, видят меня насквозь, со всеми старыми проступками и тайными помыслами, но без тени укора или осуждения. И мне показалось, он понимает мое положение.

   - Как мне попасть домой? - только спросил я.

   - На все воля Божья, - ответил настоятель.

   Андроник внимательно посмотрел на отца-настоятеля. Видимо придержал слова, что до села, не так и далеко, в некотором замешательстве перевел взгляд на меня.

   - Мне некуда идти, святые отцы, - сказал я после паузы, настоятель отчего-то нахмурился, а Андронник осенил себя крестом.

   - Как поступим с ним, отче, позволим остаться? - после некоторой паузы спросил Андроник.

   - Спаситель наш говорит: "Приходящего ко Мне не изгоню вон". Придет срок, Александр покинет нашу обитель.

   Мне оставили отдельный дом-келью, в котором уже дважды приходил в себя. Я лежал на жесткой кровати, так ни разу за день не вышел во двор, а с наступлением темноты, постарался уснуть, в надежде, что сумею утром обдумать мое положение.

   Но спал плохо, всю ночь видел кошмары. От кого-то спасался, меня преследовали, гремел жуткий голос, вопил и угрожал: "Уходи, уходи отсюда! Что ты ищешь в этой пустыне? Что хочешь обрести в этом лесу? Или ты собрался здесь жить? Зачем ты здесь поселился?"

   Я ворочался, но проснуться не мог. Капельки пота выступили по всему телу, а неведомая сила не отпускала.

   - Не надейся, что сможешь здесь остаться: ты и на час тут не задержишься, - кричал голос. - Ты сам видишь, что место это пустынное и труднодоступное, отсюда во все стороны до людей далеко, и никто не придет сюда. Разве не боишься, что можешь умереть здесь от голода или разбойники найдут и убьют тебя. Кто здесь тебя защитит? Много зверей кровожадных, воют свирепые волки и грозные чудища без числа бродят здесь, место это непригодно для жилья!

   Я силился ответить и не мог. Чувствовал как проваливаюсь куда-то, не могу найти опоры, а голос гремел отчетливо:

   - Что хорошего, если звери нападут на тебя и растерзают или ты умрешь какой-нибудь другой безвременной, ужасной, насильственной смертью? Встань и без всякого промедления беги отсюда, не задумываясь, не сомневаясь, не оборачиваясь назад, не озираясь ни направо, ни налево, не то мы тебя отсюда раньше прогоним или убьем.