Страница 18 из 19
Итак, вот какое получишь ты величайшее благо. А другое, не меньшее этого, состоит в том, что ты не будешь тяготиться бедностью, когда она наступит. Пусть же ожидание предваряет скорби, чтобы не приходилось испытывать их на деле. Испытание потому и приходит, что не бывает ожидания: если бы последнее исправляло человека, то в первом не было бы нужды. /94, 432/
***
Если светила, находящиеся на небе и непрестанно сияющие, подвергаются некоторым переменам, если солнце как бы оскудевает и луна ущербляется, то не крайнее ли безумие считать постоянными и неподвижными вещи земные? /94, 435/
***
Как дождь, падая на землю, пробуждает семена, так и испытания, входя в душу, возбуждают усердие. /94, 462/
***
Как огонь не портит золота, так и скорбь не вредит доблести. /84, 463/
***
Многие приходят в церковь, произносят тысячи стихов молитвы, и выходят, не зная, что говорили они; уста их движутся, а слух не слышит. Ты сам не слышишь своей молитвы: как же хочешь, чтобы Бог услышал твою молитву? Ты говоришь: я преклонял колена; но ум твой блуждал вне; тело твое было внутри церкви, а мысль твоя – вне; уста произносили молитву, а ум исчислял доходы, договоры, условия, поля, владения, собрания друзей. /94, 472/
***
Тому, кто сам себе не хочет сделать вреда, никто другой не может повредить; и напротив, кто хочет бодрствовать и исполнять должное со своей стороны, тому никто никогда не доставит пользы. /94, 489/
***
Подобно тому, как горячие угли, скрытые по соломой, сначала кажутся потухшими, но внезапно начинают пожирать лежащее над ними, и воспламеняемые соломой, высоко выбрасывают пламя, – так и добродетель, которая казалась подавленной клеветой, затем впоследствии самих препятствий расцветает еще более и поднимается до самого неба. /94, 546/
***
Подобно тому, как дикие звери, которым угрожает смерть, после первого и второго удара с особенной яростью бросаются на острие копий, и сами себе наносят еще более жестокие удары и ранят себя до сердца; подобно тому, как волны, ударяясь о скалы, с особенной силой разбиваются и рассеиваются, – так и злоумышленники роют ямы скорее для себя, чем для других. /94, 548/
***
Тот воздержан и тверд, кто обеспокоиваемый какою-либо страстью, одерживает верх над нею. /94, 579/
***
Не только наносимые телу удары, но и страдание души приносит неизреченные венцы; и душевное страдание даже больше, чем телесное, если поражаемые переносят с благодарностью. /94, 591/
***
Причины радости лежат не в неизменных законах природы, которых уничтожить и переменить для нас невозможно, а в свободных размышлениях нашей воли, управлять которыми для нас легко. /94, 592/
***
Ничто не делает людей так славными и достойными удивления, и ничто так не преисполняет бесчисленных благ, как множество искушений, опасности, труды, скорби уныния, постоянные козни даже и со стороны тех, от кого никоим образом не следовало бы этого ожидать, если все это притом кротко переносится. /94, 604/
***
Таково свойство греха. Прежде чем он совершен, он опьяняет своего пленника, а когда бывает приведен к исполнению и совершен, тогда приятность его уходит прочь и потухает, а стоит уже один только обвинитель, причем совесть занимает место палача и терзает согрешившего, предъявляет ему крайние наказания и давит его тяжелее всякого свинца. /94, 628/
***
С добродетелью соединен труд и опасность. /94, 646/
***
Представь себе мысленно две повозки: в одну впрягли добродетель и гордыню, а в другую – грех и смирение; и ты увидишь: повозка, влекомая грехом, опередит ту, что влекома добродетелью… Чтобы уяснить себе, что одна из этих упряжек быстрее другой, вспомни о мытаре и фарисее… Один похвалялся своей праведностью, соблюдением поста и уплатой десятины, другому же оказалось довольно произнести несколько слов, чтобы избавиться от бремени всех прегрешений. Ибо Бог не только услышал его слова, но и увидел душу произнесшего их; и, найдя ее смиренной и сокрушенной, счел ее достойной Своего сострадания и любви… /95, 152/
***
Ничто не способствует так изгнанию праздности и небрежения, как печаль, собирающая дух и отрезвляющая его. Молящийся в печали ощущает в душе своей великую радость по окончании молитвы. Как громоздящиеся тучи вначале наводят мрак, затем же, излив всю влагу, делают воздух просветленным, – так и печаль, скопляясь в сердце, погружает наши мысли во тьму, но затем, прорвавшись наружу и избавившись от внутренней тяжести, приносит в душу несказанный свет, и тогда предвосхищение Бога пронизывает подобно солнечному лучу душу молящегося. /95, 161/
***
В мире многие вещи затрудняют зрение, искажают слух и вкус. Вот почему нужно… бежать всякой суеты и искать укрытия в пустыне – там, где совершенный покой, где ненарушаемая тишина, где полное безмолвие, где взор устремлен на одного лишь Бога, а слух готов внимать одним лишь Божественным глаголам. С наслаждением слушает человек благозвучный глас Духа, власть которого над душой столь велика, что для однажды услышавшего эту музыку она становится слаще еды, питья и сна. Отныне ни мирской шум, ни гул толпы не могут рассеять этой сосредоточенности… Таким образом, взошедшие на вершины гор воспринимают происходящее в городах… просто как бессмысленный и неприятный шум, подобный жужжанию ос. /95, 197/
ТЕРТУЛЛИАН
(ок. 115 – ок. 225)
Первый из великих теологов и моралистов, писавших по латыни. Тертуллиан родился в Карфагене, в языческой семье; изучал право и риторику в Риме, где создал себе репутацию хорошего адвоката. В 193 году под впечатлением свидетельства христианских мучеников он обращается в христианство и поселяется в Карфагене. Известно, что он исполнял служение в христианской общине, но нельзя сказать с полной уверенностью, был ли он священником. В огромном городе, где сталкивались и смешивались всевозможные течения «новой религиозности», а само христианство оставалось текучим, Тертуллиан стремится точно очертить контуры христианской веры, защищая ее против язычников, иудеев, еретиков, гностиков… Он скончался в глубокой старости. /95, 371/
***
Просить прощения то же, что исповедать грехи и каяться. /15, 307/
***
Когда случится нам что потерять, и мы перенесем это с нетерпением, то через это показываем, что мы не свободны еще от сребролюбия, потому что жалеем о том, что нам не принадлежит. /15, 309/
***
Люди, не ведающие Бога, не могут знать ни дел Его, ни воли. /15, 309/
***
Чем более грешник строг к самому себе, тем более Бог к нему снисходителен. /15, 309/
***
Я утверждаю, что надлежит тщательно изучать волю Бога. /15, 310/
***
Где нет страха, там нет исправления, а где нет исправления, покаяние неизбежно является тщетным, ибо оно лишено плода, ради которого Его посадил Бог, то есть спасения человека. /20, 307/
***
Не следует обращать внимания ни на неблагодарность людей, ведь она побуждает к раскаянию в добрых делах, ни на их благодарность, ведь расчет на нее не поощряет на добрые поступки. Ибо и то и другое суть вещи земные и преходящи. Что пользы, если ты творишь добро благодарному? Или что за убыток, – если неблагодарному? Должник за доброе дело – Бог, так и за злое, поскольку судья есть и воздаятель во всяком деле. /20, 308/
***
Преждевременное получение чего-нибудь есть свойство дерзости; оно наполняет просящего спесью и презрением к дающему. Поэтому оно нередко вводит в заблуждение, так как обещает прежде должного, вследствие чего дающий всегда оказывается оскорбленным. /20, 313/
***
Исповедание грехов настолько их уменьшает, насколько притворство их увеличивает. Ибо исповедник свидетельствует о желании исправиться, а притворство говорит об упорстве. /20, 313/
***
Насколько ты не щадишь себя, настолько, верь, тебя пощадит Бог. /20, 316/
***
Тело не может радоваться при страдании одного из членов; оно неизбежно страдает целиком и содействует исцелению. /20, 317/