Самец

– Ты храманец? – вдруг спросил неизвестно откуда взявшийся голос. Мое тело передернуло от неожиданности и ужаса, и в то же время радости. Я замотал головой, пытаясь привстать, и тут же взвыл от боли в пятках. Корни были с шипами. Пришлось вновь сесть и замереть. Наверное, показалось. Но голос вновь спросил:

– Ты храманец?

Теперь я уже откликнулся бодренько:

– Я, наверное, храманец. Мне так сказали.

Сбоку зашуршало, и я повернулся на шум всем телом. Из кустов вышел, по-медвежьи ковыляя, огромный мужчина.

– Я тоже храманец. Париту. А тебя как звать?

Я протянул руку и представился:

– Савелий, Сава.

Тот кивнул и тут же нахмурился:

– Значит, самец.

Он посмотрел на меня грустно и, вздохнув, пояснил:

– Спрятали тебя, видимо, в каком-то из миров. Самцов стараются все убить. Вас очень мало. И чаще всего у всех это и получается.

Я зло бросил:

– Если я храманец и самец, то кто тогда ты?

Он улыбнулся лишь краешками губ:

– Я равновесие. Судья. Как хочешь, так и называй. На меня никто не охотился. Магии море…

Он замолчал и затем охотно добавил:

– Я защищаю самцов. Королеве нужны воины и тем более самцы. Чистейшая кровь. Королева так и не смогла родить, ни самца ни принцессы.

Пришлось выдохнуть и кивнуть. В голосе Париту я слышал уважение к королеве и горечь от того, что ему действительно жаль это признавать, но так уж вышло. Пришлось предложить:

– Так выберете другую королеву, пусть родит, или уже родившую самца.

Он вдруг подхватил меня на руки и сказал с натяжкой:

– Да никто не сможет наладить того мира с другими мирами, как наша Асита. Ты сам не понимаешь, о чем говоришь. Видишь, тебя спрятали. Наша раса слишком сильна и мудра благодаря нашей королеве.

Я было дернулся в его руках, но подумал и расслабленно припал к груди Париту. Если несет, то, наверное, чувствует мое плохое состояние. Париту уже говорил о другом, ворчливо добавляя, видимо, уже для себя:

– …думал, что никто не придет, а вон ты пришел. Надеюсь, никого не принесет к нам больше. Сама королева, видимо, позаботилась обо мне… Спасибо ей скажу на алтаре.

Недоуменно смотрю на властное лицо Париту и спрашиваю, когда он, преодолев черту леса, вышел на поляну и посадил меня на траву, вытирая пот со лба.

– Алтарь?

Он быстро кивнул мне, оглядевшись, улыбнулся вдруг во все лицо и махнул в сторону. Я посмотрел туда и сам улыбнулся. Там стоял небольшой домик. Ну, в России это назвали бы особняком. Трехэтажный кирпичный дом, обнесенный кованым забором. Острые шпили с крыш смотрели в небо, словно вонзаясь в небесную высь всеми двенадцатью иглами. Пересчитав их зачем-то снова, я вдруг успокоился. И впрямь, отчего-то стало спокойно и хорошо на душе.

– Идти сможешь?

Я пожимаю плечами и пробую встать. Париту тотчас подставил плечо. Пришлось опереться на него и, наконец, после трех шагов и моего спотыкания, Париту вновь взял меня на руки и понес уже к особняку.

– Я чуть левее взял, так бы к самим воротам вышли бы, – сказал он виновато.

Быть на его руках было приятно, надежно и уютно. Запах пота от Париту был также приятен, и хотелось даже потрогать его всего… Неожиданно пах окаменел… С ужасом стараюсь себя отвлечь кустарниками, что в стороне от нашей тропинки. Почему же я кружил столько по лесу?

Грудь у Париту мощная и широкая, руки бережно придерживают ноги и спину. Он держит меня вообще ровно и как-то слишком бережно. На миг в голове замирает картина, как я целую грудь Париту, он спит, а я втайне любуюсь им. Мотаю головой, пытаясь унять свое возбужденное состояние.

У ворот он ставит меня на землю, и я кое-как иду за ним в дом. Три ступени в дом, по бокам от входа в дом по две колонны. Как ни странно, но я вижу колодец во дворе. Сердце защемило от воспоминаний, когда мы ездили на дачу с семьей.

Париту тянет меня за руку в дом, и я охаю от невиданной красоты. Словно в галерею попал. Красивые пейзажи и не менее красивые портреты мужчин и женщин. Париту, улыбаясь, смотрит на меня и вдруг хмурится, поглядывая в сторону лестницы.

– Если бы я не знал, что Асита не может иметь детей, то поставил бы на кон вон того юношу твоим прапрапрадедом. Смотри, ты вылитый предок нашей королевы.

Он подвел меня к лестнице, и я с замиранием в сердце посмотрел на красивое лицо юноши, что сидел на гнедом коне, расслабленно чуть откинувшись назад на высокую луку, что по идее идет на женское седло. Кивнул ему насмешливо и заметил:

– Я бы тоже, наверное, так считал.

Он белозубо улыбнулся, и я вздрогнул, вдруг увидев его огромные клыки. Странно, там, в лесу я их не увидел, или просто не придал этому значения, потому что устал сильно или что-то другое было в голове. В любом случае, стало неприятно и страшно, вспомнилась вдруг Тяпа. И почему-то о ней я сейчас думал с умилением. Она приняла на себя первый удар, что предназначался мне. Странно, сестра сказала, что граны мне не причинили бы никакого вреда, но мне было реально очень больно, и они, казалось, шутя издевались надо мной.

– О чем ты думаешь? – спросил меня тихо Париту.

Я мотнул головой и огляделся, отходя от картины и спрашивая:

– А тут что за мир? У меня, если честно, столько вопросов, Париту.

Он усмехнулся:

– Ну, это и не удивительно, это твой мир. В котором тебе будет открыто всё, о чем у тебя сейчас болит душа. Я чувствую…

Я перебил его гневно:

– Мне сказали, что это капсула…

Париту поднял руки вверх, кивая:

– Капсула, конечно, капсула.

Я хотел было вставить слово, но Париту продолжил громче:

– Сава… Сава… успокойся. Ты в капсуле. Тот мир, что выпал тебе в ней, это ответ на твои вопросы. И исход твоей жизни зависит также от ответов, что ты услышишь здесь. Потому я так и выразился, что это лишь твой мир. Если сюда кто-то еще попадет, то это будет такая же больная израненная душа. И к этому надо отнестись очень уважительно. Здесь мы бессмертны, и мало того, ищем свои ответы. Нас тут пока двое. Ты хочешь уже все узнать, но так это здесь не делается. Здесь просто живут, узнавая всё в свое время. Не торопись. Результат будет намного лучше, нежели ты начнешь пытать меня вопросами. Я и сам буду тебе что-то рассказывать, где-то на прогулке ты…

Перебиваю его устало, мысленно соглашаясь с ним:

– У меня мало времени. Сестра сказала, что секунда равняется месяцу.

Сказал и отодвинулся от его изменившегося лица. Его перекосило от боли какой-то судорогой. Захотелось успокоить его, но моя рука, было взметнувшаяся, упала, когда он резко отвернулся от меня и глухо позвал:

– Перекусим. У меня есть чем угостить тебя.

Смотрю ему в спину, виновато соболезнуя о его боли. Наверное, кого-то потерял. Исподтишка рассматриваю его лицо, волевое и такое мужественное, и перед глазами сразу встает Игорь. Как он так мог?! Сразу в другую постель? Это, конечно, всё смешно, но как я вообще лег с ним в постель? Сейчас всё, что было, казалось страшным сном. Там, в том доме Игоря с Тяпой, не было уже той прелести и очарования, от которого мозг мутился, и было лишь одно желание – обладать Игорем.

Тру лицо под струями воды и неверяще всматриваюсь в свое отражение на дне таза с водой. Почему я был с Игорем? Меня никогда не тянуло на мужчин, и тем более таким вот запалом. Что это за гребаные миры?

Париту протянул мне полотенце и сказал что-то быстро. Недоуменно смотрю на него, пытаясь понять, что он мне говорит.

Он расслабленно улыбнулся, негромко хохотнув:

– Я позвал тебя за стол, Сава. Ничего больше я не сказал.

Выдыхаю и, кивнув, сажусь на предложенный стул.

Кухня большая, в центре стол с высокими стульями. На нем уже исходят паром тарелки с чем-то изысканно божественным. Что-то мне напомнило сразу Тяпу. Скрежет у двери, и я удивленно замер, глядя на входную дверь. Париту тоже удивленно посмотрел на дверь и охнул, когда она отворилась, и к нам вошла Тяпа. Вот это да!!! Я вскочил, и Париту следом, сразу закрывая меня своим телом. Но Тяпа села, выжидательно глядя на меня и показывая всем своим видом, что она не причинит нам никакого вреда. Я кинулся к ней, падая перед ней на колени и гладя её под небольшой пластиной нежную кожу шеи. Её брюхо было шершавым и горячим, она подставляла мне себя, обнажая свои страшные зубы клыки.