Аквамаг

— Странно ты говоришь, точно не деревенский. Камень-то наполняемым был, его под солнцами энергией наполнить можно было.

— Теперь я понял. И что я вам должен?

— Тот солнечник стоил примерно двадцать тысяч.

— Это много? — вот я ляпнул.

— Видно сильно тебе по башке прилетело… для нашей деревни очень много. Кто работает столько за два-три месяца не всегда получает. Ну, для некоторых городских это совсем не деньги.

— Да уж, не мало.

— Значит так, если хочешь, чтобы тебя поставили на ноги, то клянись, что отработаешь камень, все лекарства и труд лекарки. Если нет, то просто вышвырнем тебя на улицу. До первой ночи ты не доживёшь!

— Нет-нет! — возмутился я.

— Не хочешь отрабатывать? — ухмыльнулся мужик и засмеялся.

Ох и шуточки у него, улыбка так совсем какая-то неестественная. На его лице словно навсегда застыла серьёзность.

— Я отработаю до последней… монеты. Клянусь! — это справедливо, они же спасли мою жизнь. Так что я готов потрудиться для их пользы.

— Славно! Мне нравится твой ответ. Но не нравится, что тебе придётся валяться здесь ещё… а хрен его знает, долго. Будешь обузой, кто-то из семьи будет тратить на тебя время, а не работу… Хм… это тоже добавлю в твой долг.

— Хорошо. Я всё верну, только вылечите меня.

— Ну, по рукам, — мужик протянул мне мозолистую лапу с грубой кожей, — а, ну да, не можешь…

— Я бы пожал, но сами видите…

— Какой-то ты сильно культурный. Ладно. Сейчас дам лекарства и уйду.

Мужик подошёл к ящику. Достал из него сушёные коричневые травы и пробирку с цветным порошком. Подошёл к ванне заполненной смолой и высыпал в неё порошок. Затем перетёр ладошами траву и ссыпал туда же. После он взял толстую палку и начал мешать густую чёрную массу.

— Ай… Ых… — я вздрагивал всякий раз, когда он меня задевал. Надеюсь, что всё же случайно.

— Терпи, пацан, мужиком станешь. Как звать-то тебя?

— Не помню.

— Уверен, что не помнишь? — он посмотрел на меня с укором и недоверием.

— Кирилл, да меня зовут Кирилл, — для правдоподобия надо вспомнить хоть что-то. А моё настоящее имя вроде как вписывается в их мир.

— Кирилл, значит. А я Тихомир, про детей жена уже рассказала, да?

— Угу, — кивнул я.

— Больше пока тебе знать и не надо. Если выздоровеешь, то узнаешь.

— Если? — это слово, как нож в бок.

— Ну, а ты думал, что всё так просто? — Тихомир нахмурился, — ладно, не боись Зоя хорошая лекарка, ещё до моего рождения всех здесь лечила.

— Это обнадёживает.

— Не переобнадёшься смотри. Всё, бывай, мне на охоту пора.

— Удачи.

— Чтоб больше такого не слышал! — гаркнул он и хлопнул дверью.

А что такого в обычном проявление вежливости? Разве плохо, что я пожелал ему удачи? Наверное, в этом мире культура всё же отличается от той, что сформировалась в нашем. Придётся более осторожно подбирать слова и следить за тем, как бы чего лишнего не ляпнуть.

Например, словосочетание «шведский стол» наверняка они не поймут. К фразе: «Делать из мухи слона», тоже вопросы будут. Разве существуют здесь слоны? Но в существовании мух я не сомневался. Одна назойливая зараза долго лазила по моему лицу, а я не мог её прогнать.

Когда Тихомир ушёл, камень на деревянном потолке погас. Комнату наполнила темнота, мне сразу стало не по себе. Но я понимал, что нахожусь в безопасности. Пусть мозг уже и рисовал картинки того, как из тёмных углов на меня бегут всякие мохнатые и шипастые твари. Успокоиться мне удалось не сразу, но я смог перестать нервничать. Заняться было нечем, я закрыл глаза и попытался заснуть.

* * *

— Так-с как самочувствие? — послышался старческий женский голос.

Я открыл глаза и увидел седоволосую редкозубую бабку. Она стояла совсем рядом, а камень на потолке снова светился. Интересно, он тоже защищает от уродов из жерла? Что же, хорошо если так, правда мне всё равно не нравилось, что он отключался, как только я оставался один.

— Молодой, говорить могёшь?

— Да.

— Так чаво мышей в рот набрал?! Спрашиваю: как себя чувствуешь?

— Нормально. Болит всё, но терпимо.

— Так и должно быть. Грязь прогоняет боль, не даёт тебе отбросить копыта, — объяснила бабка.

— Я думал она, наоборот, вредит.

— Такой лоб здоровый, а несмышлёныш. Ох… Сраные демоны людей мраком поливают, чтоб они от мук не сдохли раньше положенного. Ты в школе не учился? Безграмотный?

— Ещё как учился, — пусть и в другом мире, но ей об этом знать ни к чему, — ничего не помню.

— Правду Тихомир сказал, что головой ты долбанулся. Ну ладно, я как раз тебя лечить и пришла.

— А что монстры из людей высасывают?

— Как что?! Жизнь, энергию. Мясо людское для них закуска, приправа. Ты чё никогда на пустошах оболочки не собирал?

— Так я из городских, как-то не доводилось

— Оболочки появляются на пустошах, как лужи после дождя. Ими мы иногда кормим скотину, а иногда в печи жгём.

— И много людских?

— Мало, лучше опустошённых зверей собирать.

— Да, конечно.

— Всё, хватить языком трепать. Дам тебе лекарства, чтоб всё сожрал, а ни то помрёшь.

— Съем с удовольствием.

— Ах-аха-ха… — засмеялась бабка, — я смотрю тебе ещё не приходилось в деревнях лечиться, да?

— Нет, я же из города…

— Ясен-красен. Глаза тогда зажмурь, тебе лучше мои лекарства не видеть. И не нюхать.

Она протянула руку и зажала мой нос между пальцев. Я закрыл глаза, послушавшись её совета. После услышал шорох, и бабка снова заговорила:

— Открывай рот. Чтоб пережевал до кашицы.

Я широко открыл рот. В этот же момент любопытство перевесило и глаза предательски распахнулись. Не знаю точно, что она положила мне между зубов. Но это напоминало маленького зверька и растение одновременно, только в какой-то сушёной-замоченной форме.

Словно чей-то засохший трупик оплетали водоросли. Я принялся жевать. Хруст и звук, как от рвавшихся корней, послышался сразу. Только потом я ощутил вкус этой дряни. Глаза начали слезиться, а горло и полость рта першить, чесаться и вообще меня затошнило.

— Жри, жри, а то не поправишься! — подгоняла меня бабка-лекарка, а сама уже перемешивала мутные жидкости с порошками и мазями.

— Кха… кха! Что я съел?

— Поверь, молодой, ты не хочешь знать. Просто не хо-че-шь.

— Убедили.

— Ты ко всем на "вы"? Больно культурной, — буркнула она и начала мешать в ступе непонятно цвета субстанцию.

— Я же…

— Помню-помню: из города. Но сомневаюсь… городские с низшими говорить не будут. А ты вон, на "вы«.

— Какой есть, так воспитали. А почему вас так не любят?

— Да всё тебя надо рассказывать, тьфу-ты! Давай уже голову напрягай, пусть память-то вернётся.

— Я стараюсь, не получается, — снова пришлось лгать, неприятно.

— Ладно, слухай. Города окружены огромными каменными стенами, увешанными подсолнухами. — Она же про солнечные камни, а не растения? — Ещё подсолнухи замурованы в сами стены. Городские спокойно могут шататься ночью по улицам. У них есть свет, никакие монстры к ним не проберутся. Если только в сильный прорыв. А мы… ну мы неудачники, у которых нет ни магических сил, не приличной работы, ни денег, чтобы жить в безопасности… Отбросы этого мира!

— Жёсткое у ва… нас неравенство. А что такое прорыв?

— Ну это, как явления только много сильнее.

— Явление?

— Да как ты мне надоел, хоть что-нибудь помнишь?.. Ты толи с неба свалился?

— Нет, я же…

— Не перебивай, — она продолжала мешать лекарство, — явления происходят каждую ночь. Как только солнца прячутся за горизонтом, монстры лезут из жерл. Ясно?

— Да.

— Тогда открой рот и приготовься не выпустить из него свой завтрак, — она снова закрыла мне нос пальцами и начала наклонять ступку.

Жевать её содержимое не требовалось. Но глотать от этого легче не становилось, я едва сдерживал рвотные позывы. Если бы не та мясорубка с тварями, я бы точно побрезговал. Но сейчас я не мог позволить себе такую роскошь. Пришлось есть мерзкую жижу.