Семь порочных дней

— Ты хочешь меня, Мин?

— Да.

— Я нужен тебе?

— Да.

Она извивалась от страсти, готовая принять его в себя.

— Ты любишь меня? — Его голос настолько охрип от желания, что эти слова застряли в горле. Колин вошел в нее и пробормотал: — Люби меня. — И добавил, сопровождая каждое слово толчком бедер: — Люби. Меня.

— Да. — Она застонала от наслаждения. — Да.

Размеренно двигаясь внутри нее, он твердил:

— Люби меня. Никогда не переставай меня любить, слышишь? Так хорошо тебе не будет больше ни с кем — только со мной. Только со мной.

— Колин! — Минерва впилась в его плечи ногтями и, оттолкнувшись от стены, приблизила свое лицо к его лицу. Ее язык торопливо, жадно коснулся его языка.

— Я люблю тебя. Прекрати болтать!

Она права.

Пэйн снова прижал ее спиной к стене. Хватит разговоров! Сейчас нужно только сливаться в объятиях и целоваться — глубоко, страстно, горячо, сгорая от этого отчаянного, подсознательного стремления сблизиться всеми возможными способами.

Внезапно тело Минервы напряглось и выгнулось. На пике наслаждения она вцепилась в Колина, закричав у самого его уха.

На этот раз Пэйн не вышел из нее. Даже захоти он сейчас это сделать, всё равно был бы не в силах. Несколькими яростными толчками он тоже взлетел на вершину удовольствия.

Излив семя, Колин ощутил острую, всепоглощающую радость, которую еще никогда не испытывал. Он словно вышел из собственного тела и, подхваченный смерчем, на мгновение оказался в странном темном месте, исполненный блаженства. Но вскоре легкая, успокаивающая ласка Минервы вернула его обратно.

Эта девушка всегда возвращает его из темноты. Да и как иначе? Ведь она владеет его сердцем.

— Минерва! — Дрожащий, выдохшийся, Колин уткнулся лицом в ее шею. — Мне нужно кое о чем тебя спросить.

— Правда?

— Да. Это очень важный вопрос. Я не задавал его ни одной женщине. Хочу, чтобы ты как следует подумала, прежде чем ответишь.

Она кивнула.

— Когда закончится всё это безумие и я благополучно верну тебя домой… Как ты считаешь, ты могла бы счесть возможным… — он тяжело сглотнул и поднял на нее глаза, — позволить мне ухаживать за тобой?

Минерва приоткрыла рот от удивления.

— Ты… ты хочешь ухаживать за мной?

— Да. Очень. Больше всего на свете.

— Ты хоть осознаешь, что в данный момент находишься внутри меня?

— О да, еще как осознаю!

Ее пальцы зарылись в волосы на его висках.

— То есть, если можно так выразиться, лошадь уже прошла в ворота Тебе не кажется, что в такой ситуации официальные ухаживания будут лишними хлопотами?

Губы Минервы озадаченно искривились. Поцеловав их, Колин возразил:

— Вовсе не хлопотами. И я полагаю, надо обязательно так поступить. Ты заслуживаешь ухаживаний, Мин: цветов, пикников, прогулок в парке и всего остального. И я подозреваю, что из меня выйдет отменный ухажер.

— Я в этом не сомневаюсь, но…

— Сезон скоро будет в самом разгаре. — Колин осторожно отстранился и поставил Минерву на ноги. — Я сумею убедить твою матушку отправить тебя в Лондон, чтобы я мог щедро дарить тебе свое внимание перед всем высшим светом.

— Как же мы сможем это устроить после того, как вернемся необвенчанными из нашего скандального путешествия? Даже если твой кузен за нас заступится, всё равно поползут дурные слухи.

Колин цокнул языком.

— Если пойдут сплетни и нам откажут в благословении замшелые старухи-патронессы из Олмака (55), что из того? Во многих других местах нас будут принимать с удовольствием: на балах в опере, в театрах. Наш роман будет на устах у всего Лондона.

— Да уж, могу себе представить. Все будут гадать: что подсыпала тебе в вино эта неуклюжая ученая педантка, чтобы тебя одурманить.

— Нет! Не говори так! — Он коснулся подбородка Минервы. — Терпеть не могу, когда ты говоришь о себе плохо! Я бы покарал любого, кто посмел бы тебя оскорбить, но не знаю, как защитить тебя от себя самой. Так что прошу, окажи мне услугу: не говори так, ладно?

— Ладно.

Ее нижняя губа задрожала. Колин нежно провел по ней пальцем.

— Мне доставит такое удовольствие баловать тебя! Ты почувствуешь себя королевой. Я сделаю всё, чтобы тебя завоевать.

— Но разве ты не понимаешь… — Любовь засияла в ее карих глазах. — В этом нет нужды. Я ведь сказала: я твоя.

Он подхватил Минерву на руки, отнес обратно к камину и усадил на ковер. Ее сорочка была смята и изорвана, поэтому Колин взял свою рубашку, помог Минерве ее надеть и расправил темные локоны вокруг ее лица. В рубашке она выглядела очень соблазнительно: глаза блестели, на щеках играл прелестный румянец, вырез пикантно приоткрывал ничем не стесненные груди.

Боже, как ему нравилось смотреть на нее вот такую, растрепанную! Сердце и чресла убеждали Колина немедленно жениться на этой девушке, чтобы наслаждаться созерцанием ее каждый день и каждую ночь. Но в кои-то веки он собирался позволить принять решение своему рассудку. Каждый раз, когда он действовал под влиянием порыва, даже его самые благие намерения оборачивались для других неприятностями. Поспешная свадьба, хоть и казалась такой соблазнительной, была неподходящим выходом из положения.

Колин надел брюки и сел перед камином рядом с Минервой, скрестив ноги.

— Ты такая юная… — начал он.

— Всего на пять лет младше тебя. Когда моя мать вышла замуж, ей было семнадцать, а отцу сорок три.

— Ты еще совсем юная, — настойчиво повторил Пэйн. — А эта неделя была, мягко говоря, бурной. Я хочу дать тебе время, чтобы ты убедилась в своих чувствах, вернувшись к привычной жизни.

— Я уверена в своих чувствах.

— Ты заслуживаешь, чтобы за тобой ухаживали и другие мужчины, чтобы у тебя был выбор, прежде чем ты свяжешь свою судьбу с кем-то одним, тем более с таким ничтожеством, как я. Тебе стоит внимательнее присмотреться к сэру Алисдэру — в конце концов, у него, возможно, и не так уж много бородавок.

Минерва прикоснулась к лицу Колина.

— Я люблю тебя. И ничто не сможет это изменить.

— Моя милая, дорогая девочка!

Он крепко сжал ее в объятиях.

«Я люблю тебя. И ничто не сможет это изменить». До чего же хотелось поверить этому отважному и твердому заявлению, вырезать его на камне, вытатуировать на своем теле, выложить мозаикой на полу в этой комнате. Евангелие от Минервы. В нем можно не сомневаться. Но Колин слишком многое узнал из своего опыта и от этой девушки — она еще так мало видела в жизни. Его измученная душа жаждала уверенности. Ради этого стоило потерпеть несколько месяцев. Уж кому как не Минерве знать, насколько важны испытания для подтверждения научной теории.

— Если то, что ты говоришь, правда… — он отстранился, чтобы заглянуть в ее прекрасные темные глаза, — тогда нам не повредит немного подождать, правда? — Пэйн погладил Минерву по щеке, силясь улыбнуться. — Я нередко принимаю внезапные решения. Обычно всё заканчивается не лучшим образом. Когда я поведу тебя к алтарю, хочу, чтобы все — в том числе и мы с тобой — знали, что это — не прихоть, необдуманная и поспешная. А еще я хочу справить свадьбу не раньше моего дня рождения, чтобы никто не подумал, что я женился на тебе лишь ради права распоряжаться своим состоянием.

— Не раньше твоего дня рождения? Ты предлагаешь нам жить врозь долгие месяцы?

Колин кивнул.

— Да, именно так.

— А как же насчет ночей? Как ты собираешься их проводить? — Она тяжело сглотнула. — Не думаю, что смогу вынести, если ты…

Он запечатал ей уста поцелуем.

— Мы должны подождать со свадебными клятвами, но торжественно обещаю тебе здесь и сейчас, — Пэйн взял руку Минервы и прижал к своей груди, — что до конца своих дней не проведу ни одной ночи в объятиях другой женщины. Не стану притворяться, что ожидание нашего воссоединения дастся мне легко, но я как-нибудь справлюсь. Мне будет намного легче противостоять тьме, если впереди меня будешь ждать ты, словно прекрасная путеводная звезда.

На ее лице отразилось разочарование, и Колин возненавидел себя за то, что стал тому причиной. Но сейчас как никогда он должен был сделать всё правильно. Если для этого понадобится не торопить события и продвигаться вперед со скоростью морской улитки — так тому и быть.