Семь порочных дней

— Что это за огромное впечатляющее здание виднеется вдали?

— Это Риверчейз, мой дом.

— Я так и подумала. Он красивый. Столько г-гранита.

Разумеется, гранит Минерва заметила в первую очередь — Колин мысленно улыбнулся.

— Его добывают в этих местах.

— Готова поспорить, что на солнце он блестит.

— Так и переливается.

Он крепче обнял ее, прижимая к груди, и только сейчас заметил, что Минерву бьет крупная дрожь.

— Ты в порядке?

— Просто замерзла. Уж-жасно з-замерзла.

Негромко выругавшись, Колин пустил коня рысью. Ливень, затихая, уже превратился в обычный дождь, но Минерва вымокла до нитки, и ей нужно как можно скорее обсохнуть и обогреться.

Хорошо хоть, кучер предупредил челядь Риверчейза. Узнав, что хозяин неподалеку, все кинулись готовиться к его появлению. Едва Колин показался на подъездной аллее, парадная дверь открылась и несколько слуг бросились навстречу.

Колин сначала спешился сам, а затем помог Минерве соскользнуть в его объятия. Подхватив ее под спину и колени, он поднялся по четырнадцати гранитным ступеням крыльца и внес свою спутницу в дом.

Старая добрая экономка миссис Хаммонд торопливо поприветствовала хозяина, которого не видела уж года два.

— Вы разожгли огонь? — спросил он.

— Да, милорд. В гостиной.

Перехватив свою ношу поудобнее, Колин направился туда.

Уложив промокшую, дрожащую Минерву на оббитую плюшем оттоманку, он придвинул ее поближе к камину, в котором плясали языки пламени.

— Какая очаровательная гостиная! — слабым голосом сказала Минерва. — Я т-так р-рада, что… — Ее зубы выбивали дробь. — …что м-мне п-представилась воз-зможность п-побывать тут.

— Ш-ш! Помолчи немного. Позже я обязательно устрою тебе экскурсию по дому.

— Ладно.

Она попыталась улыбнуться дрожащими губами. При виде этой слабой улыбки Колину захотелось завыть от безысходной тоски. Всё должно было быть совсем не так! Он снял очки с Минервы, вытер их насухо и водрузил обратно на ее нос.

На пороге возникла миссис Хаммонд.

— Принесите одеяла, чистую одежду, неважно, у кого вы ее одолжите, — приказал Колин. — Немедленно подайте чай и какие-нибудь закуски.

— Слушаюсь, милорд.

Едва экономка удалилась, Пэйн начал снимать с Минервы платье. Она пыталась ему помогать, но у нее слишком сильно дрожали пальцы.

— Лежи спокойно, лапочка. Позволь мне.

В конце концов, не сумев справиться с бесчисленными пуговицами и крючками, Колин вынул из сапога складной нож, распорол насквозь мокрое платье по швам, стащил его с Минервы и бросил перед камином бесформенной кучей. Разрезая тонкий, красивый муслин, Пэйн еле сдерживал слезы.

Мог ли он помыслить всего неделю назад, что погубит эту девушку: безвозвратно опорочит ее доброе имя и — о ужас! — лишит ее невинности?

А теперь она в лохмотьях, с бледным лицом и синими губами лежит тут, съежившись и дрожа. Все ее мечты разбились и рассыпались осколками на проселочной дороге, надежды испарились, словно дым.

На плече у Минервы обнаружился огромный синяк. Так значит, пострадала не только ее репутация!

При этом открытии Колин ощутил глубокую, словно выворачивающую внутренности, боль и понял две вещи, обе — одинаково катастрофические.

Он любит Минерву Хайвуд больше всего на свете.

И он навсегда ее потерял.

Глава 29

Удивительно, как благотворно могут подействовать час отдыха и пара глотков чая! Удобно завернувшись в теплые стеганые одеяла, Минерва подумала, что отныне они станут ее любимым облачением.

И хотя обещанную Колином экскурсию по Риверчейзу еще только предстояло совершить, судя по тому, что уже удалось мельком увидеть, это был самый роскошный особняк из всех, в которых Минерве приходилось бывать.

А если бы вдобавок ко всему Колин покинул свой пост у камина и сел рядом, это окончательно восстановило бы ее силы. Она попыталась встать, чтобы самой подойти к Пэйну, но он остановил ее, вытянув руку, и сурово произнес:

— Не надо!

Его голос и взгляд были так холодны, что Минерва вжалась в оттоманку.

Колин отвернулся к камину.

— Завтра я отправлю тебя в Лондон.

— Ты… — Болезненный спазм сжал горло. — Ты со мной не поедешь?

Теперь, когда отпала необходимость спешить в Шотландию, Минерва полагала разумным вернуться. Но уехать так скоро? Без Колина?

Он покачал головой.

— Так будет лучше. Я пошлю с тобой миссис Хаммонд в качестве компаньонки и несколько верховых, чтобы вас охранять.

— А как же ты?

— Поскачу вперед, чтобы предупредить Брэма о твоем приезде.

— Лорда Райклифа? Но что ты ему скажешь?

— Правду. — Колин неопределенно взмахнул рукой. — Один из ее вариантов. Что мы сбежали, стремясь на симпозиум в Шотландии, но не сумели добраться туда вовремя. Я попрошу Сюзанну помочь спасти твоё доброе имя. Мы всем расскажем, что ты из Спиндл-Коув направилась прямиком в Лондон, там в первый же вечер заболела и всю неделю провела у Брэма и его жены.

При мысли, что придется нагородить столько обмана, у Минервы внутри всё сжалось.

— Сюзанна — моя подруга. Я не хочу, чтобы она лгала ради меня.

— В подобных случаях люди обманывают сплошь и рядом.

Минерве слишком хорошо было известно, что это так. Многие из благородных девиц, с которыми она свела знакомство в Спиндл-Коув, были отправлены в эту глушь, чтобы замять какой-нибудь скандал или скрыть опрометчивый поступок. Как бывшая дама-покровительница этой деревушки, Сюзанна, несомненно, знала немало тайн и ненавязчиво опекала всё местное общество.

Но одно дело — скрыть от всех побег в Шотландию, и совсем другое — выбросить его из своей памяти. Почему Колин разговаривает так, словно отныне они не знакомы?

— Ты и в самом деле этого хочешь? — спросила его Минерва. — Притвориться, что ничего не было?

— Что бы ни случилось, ты никогда ни в чем не будешь нуждаться. Как только я начну распоряжаться своими капиталами, без огласки отпишу тебе некоторую сумму денег, достаточную, чтобы ты могла вести такую жизнь, какую пожелаешь — купить дом в любом месте, целиком посвятить себя научным изысканиям. Ты и твои сестры всегда будете под моей опекой.

— Под твоей опекой? Значит, ты прочишь меня в свои содержанки?

— Боже, нет!

— О, — Минерва подавила рвущееся из груди рыдание, — я не буду даже твоей любовницей?

Тихо чертыхнувшись, Колин пересек комнату и сел рядом.

— Я бы никогда тебя так не унизил и не стану винить, если ты прогонишь меня с глаз долой. Ведь я причинил тебе столько боли. — Он уронил голову на руки. — Не вынуждай меня перечислять, в чем я тебя подвел.

— В таком случае я перечислю, что ты мне дал. Горячий чай и одеяла. День на ярмарке. Яблоко, апельсин, персики и вишни. Возможность выиграть двадцать фунтов в соревновании по стрельбе. У меня хватило отваги спеть в таверне. Я услышала первые в жизни искренние комплименты. Испытала головокружительную страсть и пережила столько приключений, что их хватило бы на целую жизнь. Только подумай: всего за одну неделю я успела побывать и миссионеркой, и наемной убийцей, и давно потерянной княжной, и — разве забудешь — шпагоглотательницей.

Вскинув взгляд, Пэйн слабо улыбнулся.

— Поверь, уж об этом я буду помнить до конца своих дней.

При виде проблеска привычного его добродушия сердце встрепенулось. Это был тот Колин, которого Минерва знала и любила.

Она пожала плечами.

— После всех наших приключений стать обычным геологом будет для меня настоящим разочарованием.

— Не надо. Не лги мне, утверждая, что не испытала крушения надежд. — Он коснулся ладонью ее щеки. — Я знаю, как много значила для тебя твоя находка.

Пэйн был прав, и Минерва, больше не в силах сдерживаться, разрыдалась в его объятиях. Она хорошенько выплакалась и по бедной, превращенной в белую пыль Франсине, и по своим разрушенным амбициям.

Спустя несколько минут Минерва вытерла слезы.