Семь порочных дней

Как бы то ни было, сейчас капрал ни черта не разобрал, о чем шла речь в письме — он бы, пожалуй, смог понять куда больше, если бы сам глупо таращился на эти строки.

— Достаточно. — Торн поднял руку. — Пэйн этого не писал.

— Писал. Здесь стоит его имя.

Самуэль, склонив голову набок, всмотрелся в адрес на обороте.

— Почерк — не Пэйна.

Уж это он мог распознать без труда.

— Что?!

Мисс Тэйлор повертела письмо в руках.

— Это не его рука. Мне ли не знать.

Вытерев ладони о бриджи, Торн прошагал к башне замка, которую Колин приспособил под своё жилье, отпер дверь и направился прямо к небольшому секретеру.

Порывшись в стопке бумаг, капрал нашел листок с образцом почерка виконта и протянул его мисс Тэйлор.

— Видите?

Она сличила строчки на двух документах.

— Вы правы. Это два разных почерка.

— Я же вам говорил: Пэйн не писал этого письма.

— Не понимаю. Кто же еще мог написать такое, а затем подписаться как лорд Пэйн?

Торн пожал плечами.

— Может, кто-то жестоко подшутил над мисс Хайвуд, чтобы ее обнадежить. А может, она сама это написала.

— Бедная Минерва!

Мисс Тэйлор закусила нижнюю губу. Торн с трудом заставил себя отвести взгляд.

— Но, кажется, письмо сработало: они всё-таки убежали, чтобы пожениться.

Самуэль фыркнул, борясь с соблазном поведать обо всём, что узнал на днях от миссис Джинни Уотсон. Когда он допросил ее, юная вдова подробно рассказала о ночном визите мисс Минервы в замок Райклиф. От нее Торну стало известно, какова была причина исчезновения этой парочки.

Пэйн и мисс Хайвуд сбежали вовсе не для того, чтобы пожениться. Но они всё равно обвенчаются — уж Торн об этом позаботится. Если виконт посмеет вернуться из поездки неженатым, прохолостякует он недолго и вскоре всё равно поведет мисс Хайвуд к алтарю церкви Святой Урсулы — даже если придется подгонять Колина кончиком ножа. Защищать женщин этой деревни было одной из обязанностей капрала, и он относился к ней очень серьезно.

Именно поэтому он ничего не рассказал собеседнице. Ей вовсе не обязательно знать подробности, которые сообщила ему миссис Уотсон. Если мисс Тэйлор нравится верить в настоящую любовь и в сказки со счастливым концом, всю неприятную правду Торн унесет с собой в могилу. В конце концов, это далеко не первый секрет, который он поклялся не раскрывать этой девушке ради ее же блага.

Она внимательно просматривала бумаги, лежащие на секретере.

Торн скрестил руки на груди.

— А теперь вы роетесь в чужих письмах?

— Нет, — вскинулась она. — Ну, может, да. Боже мой, лорд Пэйн ведет такую обширную переписку с управляющими его поместьями!

— Послушайте, мне нужно выкопать колодец, и я…

— Подождите… — мисс Тэйлор выхватила листок из стопки бумаг. — А это что? — Она прочла вслух: — «Милисента… Мадейра… Микаэла… Мэрилин…» И это написано его почерком.

— И что с того? Просто список имен.

— Да, список женских имен, начинающихся с буквы «М». — Она покраснела. — Письмо ничего не значит, но эта бумажка — доказательство. Разве вы не видите?

— Вовсе нет.

— Лорд Пэйн всегда вел себя так, словно не может запомнить имя Минервы. Называл ее Мелиссой, Мирандой и прочими именами на «М», какие только существуют на свете. Но он делал это намеренно, разве вы не понимаете? Только, чтобы поддразнить ее. Ему даже пришлось составить этот список.

— По-моему, это доказывает, что он еще больший мерзавец, чем я думал.

Мисс Тэйлор раздраженно цокнула языком.

— Капрал Торн! Вы и в самом деле ничего не смыслите в любви.

Сэмюэль пожал плечами. Она права. Он смыслил в желании, в потребности, в верности, в преданности до мозга костей еще тогда, когда эта девица лежала в колыбели. Но он ни черта не знает о любви. И мисс Тэйлор должна благодарить за это бога.

Вы только полюбуйтесь на нее! Бесстрашно улыбается. Никто не дарил Торну подобных улыбок. Но мисс Тэйлор всегда была такой: не теряла жизнерадостности в любой ситуации и пела, как ангел, даже стоя у самых врат ада.

— Разве вы не знаете? — заявила она. — Открытая неприязнь часто маскирует скрытое влечение.

Сэмюэль почувствовал, что лицо его вспыхнуло румянцем.

— Только не в этом случае.

— О нет! Этот список доказывает вовсе не то, что лорд Пэйн — мерзавец, — мисс Тэйлор ладонью прихлопнула листок к груди капрала, — а то, что он влюблен.

Глава 26

— Я настаиваю, чтобы вы открыли мне содержание того письма, — потребовал Колин с озорной усмешкой, поднимаясь по лестнице вслед за Минервой.

Она сжалась, ругая себя за то, что проговорилась.

— Можем мы больше не обсуждать эту тему? В течение всего ужина вы допытывались у меня, что там написано. Я же сказала, что не помню.

— А я говорю, что не верю вам.

— Верите или не верите — мне всё равно.

Минерва открыла дверь в их номер. Пока они ужинали, лакей успел сбегать в лавку за кое-какими вещами, необходимыми джентльмену, а горничная разложила на кровати на удивление красивое платье из муслина цвета слоновой кости, с узором из крошечных розовых веточек — самый лучший наряд, какой только можно приобрести за три фунта.

В камине теплился огонь. Кровать с кучей подушек и одеял манила к себе. О, до чего же Минерве, уставшей в пути, хотелось упасть в нее и не вылезать несколько дней!

— Пока нам готовят карету, я переоденусь.

Она нырнула за ширму, надеясь тем самым уйти от продолжения неприятного разговора.

— Тогда я пока побреюсь, — заявил Колин, и Минерва услышала, как он подошел к умывальнику. — Но я всё равно от вас не отстану, пока вы во всём не признаетесь. В том письме я на нескольких страницах расписывал вашу внешность? Сравнивал ваши глаза с брайтонскими алмазами?

— С бристольскими. Нет, не сравнивали.

— Ага! Так вы помните содержание письма!

Она раздраженно выдохнула.

— Ну хорошо. Да, я помню. Помню каждое слово.

В тазу плеснула вода, а затем Минерва услышала, как Колин водит помазком по заросшему щетиной подбородку. Воздух в комнате наполнился знакомым запахом гвоздики.

— Я внимательно вас слушаю, — напомнил Пэйн.

Минерва, ковыряя обломанный край ногтя, начала перечислять:

— Вы написали, что разглядываете меня исподтишка. Бросаете украдкой взгляды, стоит мне задуматься или склониться над книгой. Восхищаетесь моими темными растрепанными волосами, ухитрившимися выбиться из-под шпилек и упасть на шею. Замечаете, как тепло сияет моя кожа там, где ее позолотило солнце. Вы охвачены глубокой, яростной страстью к обворожительной женщине с волосами цвета воронова крыла и чувственными губами. Вы видите во мне редкую, безыскусную красоту, которую почему-то не разглядели другие мужчины… Звучит знакомо?

— О нет! — Колин невнятно выругался и негромко забарабанил бритвой по раковине. — Не может быть, чтобы вы запомнили всё, что я сказал той ночью!

— Разумеется, запомнила. И разве подберешь фразы лучше этих для фальшивого письма от вас? Ведь, в конце концов, все они — ваши. — Минерва фыркнула. — Еще там написано, что истинная причина, по которой вы оставались в Спиндл-Коув — это я. А в конце — самые нежные слова: «Всё дело лишь в тебе, Минерва. Всегда было в тебе».

Воцарилось молчание. Такое долгое, что она успела расстегнуть четырнадцать крючков на своем испорченном синем платье, распустить шнуровку корсета и справиться со всеми крошечными застежками на сорочке. Пэйн между тем закончил бриться и пересек комнату медленными, размеренными шагами.

Минерва услышала, как скрипнула кровать, на которую он плюхнулся.

— Боже, каким же я был ослом!

Что ж, на это возразить было нечего.

— А знаете, Мин, что самое забавное во всей этой истории?

— Что?

— Вы мне всегда нравились.

Ее руки, закрепляющие на чулке подвязку, замерли. Минерва позволила себе на мгновенье ощутить нелепую, душещипательную надежду, а затем недоверчиво фыркнула: