Страница 49 из 75
От этих слов Минерва покраснела — точь в точь, как это сделала бы любая «прелестная селянка».
Пэйн зевнул.
— Вы давно встали?
— Час назад. Может, раньше.
— И я не проснулся? — Он наморщил лоб. — Поразительно!
Служанка принесла поднос с завтраком. Пока Колин занимался своим туалетом, Минерва насладилась вареными яйцами, булочками с маслом и горячим шоколадом.
— Вы мне что-нибудь оставили? — поинтересовался виконт, войдя в спальню спустя четверть часа.
Минерва подняла на него глаза, и чайная ложечка выпала из ее рук, звякнув об стол.
— Так нечестно!
Всего за пятнадцать минут, ну, двадцать от силы, Пэйн успел принять ванну, побриться и облачиться в новые бриджи без единого пятнышка и чистую накрахмаленную рубашку.
Может, она, Минерва, и выглядит «хорошенькой» или «прелестной», но у Колина вид просто потрясающий.
Виконт поправил манжету.
— Всегда держу здесь смену одежды. К сожалению, я не запасся сюртуком — придется довольствоваться тем, что на мне.
Минерва, не удержавшись, мысленно позлорадствовала, пусть с ее стороны это и было мелочно.
Усевшись напротив, Колин взял толстый ломоть поджаренного хлеба и произнес:
— А теперь о том, что касается прошлой ночи…
Она вздрогнула.
— Нам обязательно нужно ее обсуждать?
Пэйн, намазывая медленными, размеренными движениями масло на тост, ответил:
— Полагаю, да. Очевидно, в данных обстоятельствах подобает принести извинения.
— О! — Кивнув, Минерва тяжело сглотнула. — Извините, что воспользовалась вами в своих интересах.
Виконт поперхнулся тостом.
— В самом деле, — продолжала она, — вы очень устали, много выпили, а я повела себя неописуемо бесстыдно.
Колин покачал головой, промычал что-то, выражая несогласие, и поспешил запить застрявший в горле хлеб глотком чая.
— Минерва, — он потянулся через стол и коснулся ее щеки, — вы стали для меня… откровением. Поверьте, вам не за что извиняться. Бесстыдно вел себя один я. — В глазах его появилось беспокойство. — Думаю, нам не стоит продолжать это путешествие, лапочка. Я поклялся себе доставить вас в Шотландию целой и невредимой. Но если мы и дальше будем спать в одной кровати, я причиню вам непоправимый вред.
— Что вы хотите сказать?
Пэйн поднял бровь.
— Полагаю, вы поняли, о чем я веду речь.
Да, Минерва поняла. Колин имел в виду, что хочет ее больше, чем хотел любую другую женщину за всю свою беспутную, растраченную зря жизнь, но боится, что не сможет сдержать обещание не соблазнять свою спутницу.
Сердце застучало сильнее от радостного возбуждения, смешанного со страхом.
— Но мы не можем сейчас вернуться. Нам нельзя отступить.
— Еще не поздно. Уже к вечеру мы могли бы добраться до Лондона. Я бы отвез вас в дом к Брэму и Сюзанне, и мы объявили бы во всеуслышание, что вы всё это время гостили у них. Конечно, полностью слухов избежать не удастся, но если мой кузен пустит в ход свое влияние в обществе, чтобы защитить вас, ваше доброе имя не будет погублено.
Минерва вперила взгляд в скатерть. О том, чтобы вернуться в Спиндл Коув, даже не добравшись до Эдинбурга, невозможно и помыслить. Она была готова к тому, что по возвращении окажется опозоренной, но не могла смириться с тем, что потерпит поражение.
Разве сумеет она жить, как раньше? Разве сможет притворяться, будто того, что произошло с ней за последние несколько дней, не было?
— Мин…
— Мы не можем так поступить, Колин. У нас получится попасть в Эдинбург вовремя! И я смогу держать вас на расстоянии, если именно это вас беспокоит. Я снова стану сварливой и непривлекательной. Я… Я буду спать с дубинкой под подушкой!
Пэйн рассмеялся.
— Всё равно я уже удовлетворила свое любопытство. Уверена, прошлой ночью я видела всё.
— Поверьте, вы не видели и сотой части того, что я могу вам показать, — возразил он тоном, от которого Минерву охватил трепет, а в голове мелькнуло: «О нет! Не надо об этом!»
— Колин, пожалуйста! — Она зажмурилась, а потом снова открыла глаза. — Подумайте о деньгах. Подумайте о пятистах гинеях!
Виконт покачал головой.
— Дело не в деньгах, лапочка.
— Тогда вспомните о Франсине.
— О Франсине?
— Подумайте о том, что она из себя представляет. А вдруг много лет назад, до того, как первый человек сделал свой первый вдох, существа, подобные ей, водились повсюду: гигантские ящерицы бродили по суше и, может быть, даже летали в небе?
— Э-э-э… — только и вымолвил в ответ Пэйн.
Минерве показалось, что он изо всех сил старается не рассмеяться.
— Вижу, вам это кажется смешным, но я говорю совершенно серьезно. Открытия, подобные отпечатку следа Франсины, меняют историю — по крайней мере, наше понимание истории. И многим людям это не нравится. Геологи могут казаться скучными, но на деле мы легко отвергаем общепринятые взгляды. — Она улыбнулась. — Я знаю, что вы делили постель со многими женщинами, но никогда еще в вашей спальне не оказывалась более скандальная особа, чем Франсина.
Тут Колин все-таки добродушно рассмеялся.
Минерва порывисто схватила его за руку.
— Пожалуйста, не отнимайте у меня мечту! Я уже столь многим рискнула ради нее. Я не откажусь от этой мечты — даже если меня ждет неудача.
Он сделал глубокий вдох. Она затаила дыхание.
— Хэлфорд никогда не встает до полудня, — произнес наконец Пэйн. — Чтобы избежать расспросов, нам нужно ускользнуть отсюда как можно скорее.
Минерва ощутила, как по телу приятной теплой волной разлилось облегчение.
— О, благодарю вас! — Она сжала руку виконта. — Но у нас так мало денег. Куда же мы направимся?
Колин откусил кусочек тоста, прожевал его, а затем пожал плечами и ответил:
— На север.
«Поразительно, — думала Минерва, стоя в ожидании возле изгороди, — как далеко может добраться мужчина на одном своем обаянии!» К середине утра, благодаря Колину, их уже успели подвезти несколько торговцев и фермеров — путешественникам нужно было вновь вернуться на Большую северную дорогу.
Пэйн, закончив разговор с местным фермером, подошел к своей спутнице и, щурясь от яркого солнца, сказал:
— Он готов доставить нас в Гретхем после обеда, если этим утром мы потрудимся на него несколько часов. Его работники кроют соломой крышу. Поможем им — и потом нам предоставят места в повозке.
— Нас довезут до самого Гретхема? Это было бы замечательно, но…
— Что «но»?
Минерва склонила голову набок.
— Я так понимаю, этот фермер не подозревает о том, что вы — виконт.
— Виконт? В таком наряде? — Улыбнувшись, Колин указал на свои давно нечищеные сапоги и запыленный, заляпанный грязью сюртук, чей цвет теперь лишь отдаленно напоминал первоначальный синий. — Ну нет! Разумеется, он счел нас за обычных путешественников.
— Но… — Как бы это сказать, чтобы не задеть гордость Пэйна? — Вы раньше крыли крыши соломой?
— Конечно, нет, — храбро заявил он, помогая спутнице перенести чемодан с Франсиной через перелаз в изгороди. — И для меня это отличная возможность.
Она вздохнула.
— Как скажете…
Они пересекли поле хмеля, расчерченное аккуратными рядами кольев, по которым уже начали карабкаться дерзкие зеленые ростки. Вдали виднелся коттедж. Несколько мужчин взбирались на его крышу по лестницам, втаскивали наверх вязанки свежей золотистой соломы и укладывали их слоями. С такого расстояния люди казались муравьями, копошащимися вокруг блюда с желтым заварным кремом.
— Нам сюда.
Колин стянул с шеи платок, завернул в него пистолет и сунул в карман сюртука. Сняв сюртук, виконт протянул его Минерве со словами: «Присмотрите за этим», — а затем присоединился к работающим мужчинам.
Его спутницу приставили к женскому делу: сортировать и стягивать в вязанки солому, выбрасываемую вилами из повозки. «Что ж, раз я смогла убедительно изобразить миссионерку и наемную убийцу, то уж с этим я должна справиться. В конце концов, я привыкла часами орудовать геологическим молотком», — подумала Минерва.