Семь порочных дней

— А никак. — Колин снял жилет и отложил его в сторону. — Я всегда проигрываю и никогда не плачу. Впрочем, все знают, что в конечном счете получат с меня эти деньги.

— Но зачем вообще проигрывать? Я видела ваши карты в последней партии. Они были лучше, чем у герцога. А вы позволили ему взять ставку.

Пэйн стянул с шеи галстук, отшвырнул его, и тот повис на спинке стула.

— Ну… Всем нравятся неудачники, умеющие легко проигрывать. Вот почему меня всегда рады видеть за любым карточным столом — здесь или в Лондоне. У меня нет недостатка в друзьях.

— «Друзья»… — Минерва словно выплюнула это слово. — Что делает этих людей вашими друзьями? То, что они позволяют вам сидеть за их столом и проигрывать кучу денег? Вряд ли это подходит под определение дружбы, известное мне.

Виконт, промолчав, сел на край кровати и начал стаскивать сапоги.

— Они не уважают вас, Колин. Да и откуда взяться уважению — ведь они совсем вас не знают. Вас настоящего.

— А вы считаете, что прекрасно изучили «меня настоящего»?

— Я так не думаю. Я даже не знаю, кто вы такой. Вы просто каждый раз подстраиваетесь под ситуацию.

Он отшвырнул сапоги и, не ответив, прошел в смежную комнату — по-видимому, гардеробную или ванную. До слуха Минервы донесся звук наливаемой в таз воды.

Она повысила голос:

— Я хочу сказать, что начинаю замечать закономерность. Все ваши личины — лишь вариации одного и того же образа: очаровательный, обожающий развлечения повеса с болью в сердце, впрочем, не очень-то и скрываемой. Определенно, эта маска вам подходит. Но разве она вам еще не надоела?

— Разумеется, надоела. — Виконт неторопливо вернулся в спальню. Волосы его были влажными, рубашка вытащена из брюк, рукава закатаны до локтей. — Мин, прошу вас. Я немного пьян и ужасно устал. Мы можем продолжить разбор моего характера утром?

Она вздохнула.

— Полагаю, да.

— Тогда ложитесь спать. Я совершенно без сил.

Изогнувшись, Минерва умудрилась самостоятельно расстегнуть на спине крючки платья. Она сняла истрепанный, залитый вином шелковый наряд и бросила его на кушетку, мрачно подумав о том, что ей не на что сменить его завтра. По крайней мере, с утра она позвонит и прикажет принести воды для купания. Ну а пока попробует обойтись тазиком и мылом.

Умывшись и снова застегнув сорочку, Минерва улеглась на постель рядом с Колином и вперила взгляд в потолок.

Прошло несколько минут.

— Вы не спите, — заявила она.

— Как и вы.

Минерва закусила губу. Ей не давала покоя одна мысль, которой не с кем было поделиться.

— Он тоже меня не знает.

— Кто? — устало спросил Пэйн.

— Сэр Алисдэр Кент. — Минерва почувствовала, как при упоминании этого имени Колин мгновенно напрягся. — Я хочу сказать, что ему известно о моих научных исследованиях, и он восхищается моим умом. Но он не знает, кто я на самом деле. Всё мое общение с Королевским геологическим обществом Шотландии происходило путем обмена письмами, и я всегда подписывалась как «М.Р.Хайвуд». Так что сэр Алисдэр… Ну, полагаю, он считает меня мужчиной.

Повисло молчание.

Наконец Пэйн ответил:

— Его ожидает большой сюрприз.

Минерва хихикнула, глядя в потолок:

— Еще бы!

Думать о том, каким будет этот сюрприз — приятным или нет, не хотелось.

— Странно, — заметил Колин, — но между строк того письма читалось подлинное чувство.

— Убеждена, что это лишь дружеский интерес.

— Я бы так не сказал. Вероятно, это любовь.

Минерва ощутила странный трепет в душе — не от смысла произнесенной фразы, а из-за прозвучавшего из уст Пэйна слова «любовь».

— Как такое возможно? — Она перекатилась на бок и подперла голову рукой. — Вы, похоже, не расслышали, что я сказала. Сэр Алисдер считает, что я — мужчина.

— О, я прекрасно вас расслышал. — Глаза Колина озорно блеснули, встретившись с ее взглядом. — Судя по всему, он полагает, что вы — мужчина, и он в вас влюблен. Если так, бедняге предстоит пережить жестокое разочарование.

Минерва нахмурилась, не уверенная, что поняла смысл его слов.

Он рассмеялся:

— Не слушайте меня, лапочка. Мои причиндалы болят, мое самолюбие ущемлено, я пьян, и в голове моей этой ночью бродят ужасно безнравственные мысли. Ради собственного блага не обращайте на меня внимания и засыпайте.

— А почему ваши причиндалы болят? — Минерва села в постели. — Вас кто-то ударил? Тот разбойник?

Колин, застонав, прикрыл глаза рукой.

— Моя дорогая девочка, вы, возможно, и блестящий геолог, но ваши познания в биологии весьма посредственны.

Она бросила взгляд на его бриджи, выразительно натянувшиеся в паху.

— Спите, Эм.

— Не думаю, что смогу уснуть. Не сейчас.

С внезапной решимостью Минерва потянулась к клапану на бриджах Пэйна. Едва она успела расстегнуть пуговицы с одной стороны, как виконт приподнялся, опираясь на локти.

— Что это вы делаете?

— Удовлетворяю свое любопытство.

Ее рука нырнула под клапан, и Колин вздрогнул. Минерва ощутила пьянящий прилив сил. Вино, выпитое в карточном салоне, давало о себе знать, растворяя все внутренние запреты. Ей хотелось познакомиться с самой честной частью Колина — увидеть ее, прикоснуться.

Ведь эта штука не умеет лгать.

— Я выполнила вашу просьбу и сыграла роль вашей любовницы, а потому заслужила исполнение своего желания. Я хочу как следует рассмотреть и потрогать это. Мне никогда не выпадало такой возможности.

— Боже ты мо…

— Успокойтесь. Как вы там мне говорили? «Представьте, что вы занимаетесь раскопками». — Улыбнувшись, она обвила пальцами его горячий, твердый член. — Это во имя науки.

«Это во имя науки». Превосходная фраза! Ее можно поставить в один ряд с такими выражениями, как «Дорогая, научи меня любить» и «Сегодня ночью ты можешь спасти мою жизнь». Колин пообещал себе обязательно запомнить эти слова.

Но тут Минерва сжала его набухшее мужское естество, и с грифельной доски разума моментально всё стерлось.

Колин словно со стороны услышал собственное бормотание:

— Боже правый!

Это уже становится опасным. Он пьян и с трудом себя контролирует.

«Правила, — напомнил себе Пэйн. — У меня есть правила».

Но, что любопытно, ни одно из этих правил не касалось ласк, которые дарит девственница во имя науки. Так почему бы не позволить мисс Хайвуд превратить постельные игры в абсолютно новый вид научных изысканий?

Несколько мгновений она держала его член, поглаживая большим пальцем. Эти легкие, нежные движения скорее дразнили, чем утоляли плотский голод. Затем Минерва разжала пальцы и начала стягивать с бедер Колина бриджи и кальсоны

— Они мешают, — пояснила она в ответ на его шокированный взгляд.

Смирившись, Колин откинулся головой на подушку, не представляя, как можно остановить эти научные изыскания, и, если честно, не имея ни малейшего желания их пресекать. Он даже поучаствовал в своем раздевании, приподняв бедра и окончательно стянув с себя спущенные до колен бриджи.

— К чему останавливаться на этом? — пробормотал Пэйн, снял с себя рубашку и швырнул ее на постель. — Вот так. Теперь перед вами живой образец. Можете исследовать его, как вам угодно.

И мисс Хайвуд последовала этому предложению. Она начала изучать каждый дюйм его тела так неспешно, что Пэйн, сходя с ума от желания, пожалел о согласии на роль подопытного. Чёрт! Даже улитка двигалась бы быстрее, чем палец Минервы, когда она легонько провела им по груди Колина.

Виконт был слишком измучен и пьян, чтобы возражать. Ему оставалось лишь лежать смирно и терпеть медленные, приятные прикосновения к своим рукам, груди, животу и — о боже! — к соскам. Когда Минерва нежно провела по ним, Колин издал звук, который, кажется, нельзя было назвать мужественным.

А между тем его лишенный внимания член подпрыгивал и тянулся, выгибаясь, к пупку, приобретал лиловый оттенок, пытаясь привлечь взгляд Минервы.

— Если вы хотели меня помучить, — произнес Пэйн сквозь сжатые зубы, — то вы в этом отлично преуспели.