Семь порочных дней

— Итак, после нескольких недель путешествия со мной вы просто вернетесь в Спиндл-Коув незамужней женщиной? Неужели вы не понимаете, что будете…

— Погублена в глазах света? Знаю. — Она посмотрела на пылающий в камине огонь. — Я готова принять эту участь. Все равно у меня нет желания выходить замуж.

Точнее говоря, ни единой надежды. Мысль о том, что разразится скандал и пойдут слухи, конечно, неприятна, но быть отвергнутой светским обществом не так ужасно, как всю жизнь ощущать себя втиснутой в рамки его условностей.

— А как же ваши сестры? Из-за вас пострадает их репутация.

Минерва чуть помедлила, прежде чем ответить на это замечание. Нет, она не забыла о такой вероятности. Напротив, все тщательно продумала.

— Шарлотте предстоит выйти в свет только через несколько лет. Небольшой скандал не причинит ей вреда. А что касается Дианы… Иногда мне кажется, что лучшее, что я могу сделать для сестры, — это разрушить ее шансы на «хорошую» партию. И тогда она сможет выйти за того, кого полюбит.

Пэйн задумчиво отхлебнул вина.

— Я рад, что вы разработали план, который вас устраивает, и вы без угрызений совести разрушите репутацию и свою, и ваших сестер. Но вы хоть на миг задумались о моей?

— О вашей репутации? — Минерва рассмеялась. — Но она ужасна.

Его щеки слегка покраснели.

— Вот уж не знал, что это так.

Указательным пальцем левой руки Минерва загнула большой палец на правой.

— Пункт первый. Вы — бесстыжий развратник.

— Да-а-а, — вальяжно протянул Пэйн.

Она загнула указательный палец.

— Пункт второй. Ваше имя — синоним разрушения. Драки, скандалы, самые настоящие взрывы. Куда бы вы ни пошли, всюду сеете хаос.

— Я не нарочно. Все происходит само собой, — он потер лицо ладонью.

— И вы все еще обеспокоены, что мой план опорочит вашу репутацию?

— Конечно. — Он наклонился вперед, уперся локтями в колени и заявил, жестикулируя рукой, в которой держал бокал с вином: — Да, я люблю женщин. — Он поднял другую руку. — И да, я, кажется, ломаю все, к чему прикасаюсь. Но, видите ли, я не смешиваю эти мои наклонности. Я сплю с женщинами, и я разрушаю вещи. Но еще ни разу не разрушил жизнь невинной девушки.

— Похоже, это лишь оплошность с вашей стороны.

Виконт фыркнул.

— Возможно. Но я не собираюсь ее исправлять.

Он посмотрел собеседнице в глаза открыто и серьезно. И странное дело: она ему поверила. Это было препятствие, которое Минерва не учла, — что Пэйн вдруг откажется из принципа. Она и представить не могла, что у него есть щепетильность и ее можно задеть.

Но, несомненно, это так. А еще он открылся ей доверительно, словно был другом и полагал, что будет понят.

Что-то изменилось между ними за те десять минут, что прошли с момента, когда она колотила в его дверь.

Минерва откинулась на спинку кресла, рассматривая Пэйна.

— А ночью вы совсем другой.

— Так и есть, — легко согласился он. — Но ведь и вы тоже.

Она покачала головой.

— Я всегда такая. Внутри. Просто…

Остальное она договорила мысленно: «Почему-то у меня не получается быть такой рядом с тобой. Чем больше я стараюсь, тем хуже выходит».

— Послушайте, я польщен вашим приглашением, но предлагаемая вами поездка не может состояться. По возвращении я бы выглядел худшим из совратителей и негодяев. И заслуженно. Сбежать с невинной юной леди, а потом бесчувственно ее отвергнуть?

— А почему бы мне не отвергнуть вас?

У Пэйна вырвался короткий смешок.

— Но разве кто поверит…

Он оборвал фразу, но было уже поздно.

— Но разве кто поверит в такое, — закончила за него фразу Минерва. — В самом деле, кто?

Чертыхнувшись, виконт отставил в сторону бокал.

— Да ладно, не обижайтесь.

Десять минут назад она ожидала, что Пэйн над ней посмеется, была к этому готова и не показала бы, как ей больно. Но всё изменилось. Она приняла от него шинель и вино. Более того, его искренность. Она ослабила бдительность. И вдруг такое.

Это глубоко задело. Глаза защипало.

— Я знаю, о чем вы: в такое трудно поверить. Все так и скажут. Немыслимо, чтобы такой мужчина, как вы, влю… — она сглотнула, — прельстился такой девушкой, как я.

— Вы меня не так поняли.

— Разумеется, так. Нелепо и смешно притворяться, что вы меня захотели, а я вас отвергла. Я некрасивая, с головой ушедшая в книги, рассеянная, неуклюжая. Безнадежная. — Ее голос дрогнул. — В геологическом возрасте. Никто нам не поверит.

Она сунула ноги в ботинки, встала и потянулась за плащом.

Виконт поднялся и протянул к ней руку. Минерва попыталась увернуться, но недостаточно быстро, и его пальцы сомкнулись на ее запястье.

— Они бы поверили, — сказал Пэйн. — Я мог бы заставить их поверить.

— Вы несносный насмешник. Даже имя мое не можете запомнить.

Она попыталась вырваться из его хватки, он сильнее сжал руку.

— Минерва!

Она застыла. Воздух обжигал легкие, словно она пробиралась по сугробам, доходящим до пояса.

— А теперь послушайте меня, — произнес виконт негромко и мягко. — Я мог бы заставить их поверить, но не собираюсь этого делать, потому что ваш план никуда не годен. Однако захоти я — смог бы убедить весь Спиндл-Коув и даже всю Англию, что абсолютно от вас без ума.

Минерва презрительно фыркнула.

— Да что вы говорите!

Пэйн улыбнулся.

— Да нет же, в самом деле, это было бы так просто. Я бы начал разглядывать вас исподтишка. Бросал бы украдкой взгляды, стоило вам задуматься или склониться над книгой. Восхищался бы вашими темными растрепанными волосами, ухитрившимися выбиться из-под шпилек и упасть на шею. — Кончиками пальцев свободной руки он заправил за ухо Минервы влажную прядь волос, а затем легко коснулся ее щеки. — Замечал бы, как тепло сияет ваша кожа там, где ее позолотило солнце. А эти уста! Проклятье! Думаю, я бы обнаружил их поразительное очарование.

Его палец замер у ее рта, не дотрагиваясь до губ, дразня тем, что могло бы произойти. Минерве так мучительно захотелось его прикосновения, что она почувствовала себя несчастной. Какое… нежеланное желание.

— Это не заняло бы много времени. Вскоре все вокруг заметили бы мой интерес, — продолжил виконт. — Они бы поверили в то, что меня к вам влечет.

— Вот уже много месяцев вы безжалостно надо мной насмехаетесь. Никто этого не забудет.

— Это неотъемлемая часть безрассудной страсти. Разве вы не знали? Мужчина может флиртовать равнодушно, даже пренебрежительно. Но он никогда не поддразнивает женщину, если ее не любит.

— Я вам не верю.

— А следовало бы. Другие с удовольствием поверят. — Он положил руки Минерве на плечи и окинул взглядом с ног до головы. — Я мог бы убедить всех, что охвачен глубокой, яростной страстью к этой обворожительной женщине с волосами цвета воронова крыла и чувственными губами. Что я восхищаюсь ее пылкой преданностью сестрам, ее храбростью и находчивостью. Что теряю самообладание, когда временами она решается выглянуть из своей раковины и ее скрытые искренние чувства ненадолго вырываются наружу.

Пэйн обхватил лицо Минервы сильными ладонями, пристально глядя ей в глаза своими кварцевыми глазами.

— Что я вижу в ней редкую, безыскусную красоту, которую почему-то не разглядели другие мужчины. И я отчаянно хочу, чтобы эта женщина целиком принадлежала мне. О, я мог бы заставить их поверить во всё это!

Сплошной поток красноречия словно заворожил Минерву. Она застыла, не в состоянии шевельнуться или что-то сказать.

«Это не по-настоящему, — напомнила она себе. — Все эти слова ничего не значат».

Однако ласковое прикосновение было реальным, теплым и нежным. Оно предвещало столь многое — стоит ей лишь позволить. Но осторожность призывала отпрянуть.

Вместо этого Минерва с трепетом легонько коснулась плеча Пэйна. Глупая рука! Глупые пальцы!

— Если бы я пожелал, — прошептал он, прижимая собеседницу ближе и поднимая к себе ее лицо, — то убедил бы всех, что истинная причина моего пребывания в Спиндл-Коув не имеет никакого отношения ни к моему кузену, ни к моим финансам. — В голосе его появилась хрипотца. — А все дело лишь в тебе, Минерва. — Он так ласково погладил ее щеку, что у девушки защемило сердце. — Только в тебе.