Страница 5 из 75
Взгляд его был искренним и открытым. В голосе — ни намека на иронию. Казалось, он и сам почти верил в то, что говорил.
Сердце неистово забилось в груди Минервы. Она слышала лишь этот сумасшедший тяжелый стук, пока внезапно не раздался еще один звук.
Женский смех сверху. Он словно обдал гостью потоком ледяной воды.
О боже!
— Черт побери! — Виконт поднял глаза наверх.
Минерва проследила его взгляд. Из-за ниспадающих складками портьер, закрывающих ложе Пэйна, снова засмеялась невидимая женщина. Над ней.
О боже, боже!
Как она могла быть такой дурой? Разумеется, Пэйн не один. Он разве что не сказал ей об этом вслух. Ведь у него заняло целую вечность открыть дверь, хотя он не спал. Ему надо было…
Надеть штаны!
О боже, боже, боже!
Все это время незнакомка находилась здесь и слушала их разговор!
Минерва оцепенело нащупала плащ и дернула его на себя трясущимися пальцами. Дым от огня в камине внезапно показался густым и удушливым. Надо срочно уйти отсюда! Сейчас ее затошнит.
— Постойте! — окликнул Пэйн, последовав за ней к двери. — Это вовсе не то, чем кажется! — Минерва окинула его ледяным взглядом. — Ну, хорошо. По большей части это именно то. Но, клянусь, я совсем забыл, что она здесь!
Она ненадолго прекратила сражаться с дверным засовом.
— Полагаете, это заставит меня думать о вас лучше?
— Нет, — вздохнул он. — Это должно помочь вам лучше думать о себе. Вот все, чего я хотел. Чтобы вам стало легче.
Удивительно, как Пэйн умудрился одним замечанием сделать в сто раз хуже и без того унизительную ситуацию.
— Понимаю. Обычно вы приберегаете неискренние комплименты для своих любовниц, а тут решили проявить милосердие.
Он открыл рот, чтобы ответить, но Минерва, кинув взгляд наверх, спросила:
— Кто она?
— Разве это имеет значение?
— Имеет ли это значение? — Она рывком открыла дверь. — Боже милосердный! Неужели все женщины для вас на одно лицо? И вы просто теряете им счет, словно монетам, завалившимся за диванные подушки? Поверить не могу! Я…
Горячая слеза скатилась по щеке Минервы. Она почувствовала себя ужасно. Ей не хотелось, чтобы Пэйн видел, как она плачет. Такой человек недостоин слез. Просто… В тот момент, у камина, после многих лет невнимания со стороны мужчин она наконец почувствовала, что ее заметили и оценили по достоинству.
Захотели.
А это все оказалось ложью. Нелепой шуткой.
Виконт надел шинель:
— Позвольте хотя бы проводить вас домой.
— Не подходите. И держитесь подальше от меня и моей сестры. — Минерва оттолкнула Пэйна и вышла за дверь. — Вы — самый лживый, отвратительный и бесстыжий человек, которого я имела неудовольствие знать. И как вы спите по ночам?
Его ответ прозвучал вместе с грохотом захлопнувшейся двери:
— А я не сплю.
1) Обнажение пород — выход горных пород или пластов на поверхность.
2) Милиция — вооруженное формирование из призванных или записавшихся добровольно; создавалась в периоды чрезвычайных ситуаций.
3) Жеода — минеральный агрегат, образовавшийся в результате заполнения пустот в горных породах.
4) Песчаник — кремниевая осадочная порода, состоящая преимущественно из спрессовавшегося песка.
5) Симпозиум — совещание, научная конференция по какому-либо научному вопросу.
Глава 2
В ту ночь он так и не уснул.
После того, как Минерва Хайвуд выскочила под дождь, даже такой беспутный, бессердечный повеса, как Колин Пэйн, не мог продолжать то, на чем остановился. Он вытащил из своей кровати лежавшую там вдовушку, одел и проводил в деревню. Затем, убедившись, что Минерва благополучно добралась — он заметил ее грязные ботинки перед задней дверью пансионата — виконт вернулся в замок, откупорил новую бутылку вина и не сомкнул глаз до утра.
Ему никогда не удавалось уснуть в одиночестве.
Боже, как он ненавидит Спиндл-Коув! Весь солнечный свет и морской воздух Суссекса отравляют ему здешние тихие и темные ночи. В последнее время за крепкий ночной сон Колин был готов отдать левый сосок — свои мужские причиндалы он никогда не сделал бы предметом торга. С тех пор как Фиона Ландж покинула деревню, повесе в лучшем случае удавалось кое-как поспать перед рассветом. Большую же часть зимы Пэйн в одиночестве напивался до бесчувствия. Однако его тело, истощенное отсутствием отдыха, уже начало сдавать из-за количества вина, требуемого для пьяного забытья. Если он не будет осторожен, то превратится в настоящего алкоголика, хотя, черт побери, слишком молод для этого!
Так что Колин наконец принял предложение миссис Джинни Уотсон, давно уже ясно выражавшееся улыбками и дразнящим покачиванием бедер. До этого виконт многие месяцы сопротивлялся, не желая связываться с местной женщиной. Но через несколько дней он уедет — так почему бы не провести сносно оставшиеся ночи? Кому это может повредить?
И в самом деле, кому?
Перед его мысленным взором возникло лицо Минервы Хайвуд и стекающая по нему одинокая слеза.
Он дал маху. Опростоволосился.
Надо было сразу отослать Минерву. Ведь он не собирается жениться на Диане Хайвуд. И не собирался. Но незваная гостья вымокла и продрогла, ей нужно было обсушиться у камина. И он затеял извращенную забаву, вытягивая из нее цепочку умозаключений вплоть до нелепого, нелогичного вывода.
Умудриться из всех возможных сумасшедших планов предложить фальшивый побег, чтобы выиграть приз по геологии? В мисс Хайвуд, конечно, нет ни капли изящества, но надо признать, что такие девушки не каждую ночь стучатся в дверь.
Хуже всего, что не всё из того обольстительного вздора, которым он потчевал Минерву, было ложью. Эта девица не лишена своеобразной привлекательности. Если она распускала темные волосы, те падали тяжелой волной до самой талии, уже сами по себе представляя соблазн. А ее уста на самом деле его пленили. У этой злоязычной ученой особы самые полные и страстные губы из всех, что ему доводилось видеть — словно у Афродиты с полотна художника эпохи Ренессанса. Темно-красные по краям и светлее в центре — они напоминали две половинки спелой сливы. Иногда она покусывала нижнюю губу, словно пробовала на вкус ее скрытую сладость.
Стоило ли удивляться, что на несколько минут он на самом деле позабыл про Джинни Уотсон там, наверху?
А Минерве пришлось заплатить за свое безрассудство.
Вот почему надо вернуться в Лондон — там, в привычных кутежах, не возникало подобных проблем. Пэйн и его друзья бродили из клуба в клуб, словно стая ночных зверей. А когда Колин уставал, то с легкостью находил опытных женщин, желающих разделить с ним постель. Он дарил им изысканные плотские удовольствия и получал взамен немного желанного облегчения — обе стороны расставались довольными.
Но сегодня Пэйн оставил двух женщин глубоко раздосадованными. И снова провел ночь без сна, мучаясь привычным противным чувством раскаяния.
Хорошо, что ему недолго осталось тут торчать! Брэм должен прибыть в замок завтра — якобы для того, чтобы после нескольких месяцев отсутствия провести смотр своих ополченцев. Однако из доставленного от него курьером письма было понятно, что у кузена на уме другое: после стольких месяцев Колин получит помилование.
Прощайте, холодные каменные стены! Прощайте, гнетущие сельские ночи! Еще несколько дней — и его здесь не будет!..
— Что значит: я остаюсь тут? — Пэйн уставился на двоюродного брата, ощущая себя так, словно только что получил кулаком в живот. — Не понял.
Брэм успокаивающе выставил вперед ладонь.
— Я объясню. Видишь ли, так обычно бывает с днем рождения: как ни странно, он случается каждый год в один и тот же день. Твой — только через два месяца, а до того момента я буду управлять твоей собственностью. Я контролирую каждый твой полупенсовик, и потому ты останешься здесь.
— Это бессмысленно, — покачал головой Колин. — Бонапарт ведь сдался. Ты сам только что объявил об этом всей деревне. Война окончена.