Семь порочных дней

Проклятье! У этой нелепой ученой девицы есть воздыхатель? Может быть, даже возлюбленный. Как хитро! Как изощренно! И как неописуемо злит!

— Видите? — спросила Минерва. — Я обязательно получу эту премию.

— О, я вижу! Теперь я понял, что вы задумали! — Пэйн рассеянно сделал несколько шагов и коротко рассмеялся себе под нос. — Не могу поверить! Меня используют!

— Используют? О чем вы? Это абсурд!

Виконт пренебрежительно фыркнул.

— А я еще так переживал, что если соглашусь на эту поездку, то дурно поступлю с вами. — Он поднял зажатое в руке письмо. — Но оказывается, всё дело в сэре Алисдере Кенте! Вы собирались притвориться, что сбежали со мной, в надежде встретиться с ним! Вы меня используете.

Минерва выхватила у него письмо.

— Ничего подобного! Вы в результате наверняка разбогатеете, в то время как я, скорее всего, буду бесповоротно погублена. Я предлагаю вам всю премию — пятьсот гиней!

— Замечательная цена за мое отзывчивое сердце! — виконт прижал ладонь к обиженному органу. — Вы собирались безжалостно сыграть на моих чувствах. Предложили отправиться в долгое путешествие, во время которого я, неженатый мужчина, и вы, незамужняя женщина, вынуждены были бы все время находиться вместе так близко друг к другу. — Он приподнял бровь. — А ночью вы бы бросали на меня взгляды поверх этих скромных очёчков, сводя с ума многосложными словами, деля со мной постель и целуя, словно бесстыдная соблазнительница.

Минерва яростно хлопала ресницами, складывая свое драгоценное письмо.

— Ну всё! Хватит!

Э-э, нет! Не хватит. Отнюдь! Она никогда не уважала его, но теперь, когда Пэйна охватила жажда обладания ею, эта особа обязана была, как минимум, безнадежно в него влюбиться — сама того не желая. И это было бы учтиво с ее стороны. Так нет же! Всё это время она клеилась к нему ради другого мужчины! Значит, она практиковалась в поцелуях в пещере для своего мерзкого геолога?

Минерва попыталась объяснить:

— Нечего надо мной насмехаться. Ваша жестокость ничем не оправдана. Сэр Алисдер Кент — не более чем мой коллега.

— В письме говорится, что он дорожит вашей дружбой. И не просто дорожит, а «чрезвычайно»!

— Он даже не… — Она сжала кулак, медленно выдохнула и сдержанно продолжила: — Он — блестящий геолог. И всё его восхищение мной вызвано моей научной работой. Он полагает, что существо, оставившее этот отпечаток, будет зарегистрировано как новый вид. Мне даже будет предоставлено право назвать его.

— Назвать? — Колин посмотрел на гипсовый слепок. — Зачем ехать для этого в Шотландию? Мы можем выбрать ему имя прямо здесь. Я предлагаю окрестить его Фрэнком.

— Речь идет не об имени. Мне предстоит дать научное название виду, к которому относится это животное. К тому же, эта ящерица была женской особью.

Виконт склонил голову набок, рассматривая отпечаток.

— Как же, скажите на милость, вы узнали? Это всего лишь след лапы.

— Просто знаю — и всё. Чувствую. — Кончиками пальцев Минерва благоговейно обвела трехпалый контур. — Существо, оставившее эту отметину, определенно, не было «Фрэнком».

— Ну, тогда Франсина.

Мисс Хайвуд шумно выдохнула.

— Я вижу, вы не воспринимаете всё это всерьез. Но мои коллеги отнесутся к находке иначе. — Она снова тщательно завернула гипсовый слепок в ткань. — Кем бы ни была эта особь, она была настоящей, жила, дышала и оставила этот след. С тех пор прошла не одна эра, и теперь это существо, возможно, изменит наше понимание мира.

Минерва захлопнула чемодан, заперла его и наступила одной ногой на крышку, чтобы затянуть кожаные ремни. При этом взору виконта открылась затянутая в чулок стройная лодыжка восхитительных очертаний. Трудно было сказать, что показалось ему более привлекательным: эротичное мимолетное созерцание ножки или очертания решительного лба.

— Погодите. Дайте сюда. — Колин потянулся к собеседнице, чтобы помочь застегнуть чемоданные ремни. В ответ на его предложение она прекратила сражаться с пряжками и предоставила виконту самому решать эту задачу. Помогая Минерве, Пэйн случайно коснулся ее ноги тыльной стороной ладони. Мгновенно вспыхнувшее желание сильно испугало. О боже, именно поэтому нельзя соглашаться на сумасбродный план этой девицы.

Закончив застегивать пряжки, Колин выпрямился и стряхнул пыль с перчаток.

— Знаете, он, наверное, дряхлый. Или весь покрыт бородавками.

— Кто?

— Этот тип — сэр Алисдер.

Ее щеки стали малинового цвета.

— Мне кажется, он старше Франсины и еще менее привлекательный, чем она, — добавил виконт.

— А мне все равно! Пусть он дряхлый, бородавчатый, прокаженный и горбатый. Наверняка при этом он еще умный, знающий, почтенный, почтительный и все равно окажется лучшим человеком, чем вы. Понимая это, вы завидуете и так бессердечны со мной лишь для того, чтобы успокоить собственную гордость. — Она смерила собеседника презрительным взглядом. — Вы бы закрыли рот, а не то туда мухи налетят.

В кои-то веки Колин, у которого челюсть отвисла от удивления, не нашел, что ответить. Ему ничего не оставалось, как последовать данному совету.

От мисс Хайвуд повеяло решительностью. Мягкие черты ее лица словно превратились в жесткие углы.

— В общем, так. Я еду в Эдинбург. С вами или без вас.

— Что? Вы собираетесь проехать почти пятьсот миль в одиночку? Нет! Я не могу позволить вам так поступить! Я… Я вам запрещаю!

Впервые в жизни Колин попытался кому-то что-то запретить, и результат оказался ожидаемым. Иными словами, никаким.

Минерва фыркнула.

— Оставайтесь тут и женитесь на Диане, если должны, но я не буду принимать в этом участия! Я не могу просто стоять и смотреть.

— Боже, и это все, что вас беспокоит? — Пэйн положил руки девушке на плечи, чтобы убедиться, что она его внимательно слушает. — Я не женюсь на Диане. И никогда не собирался. Именно это я уже столько дней пытаюсь вам втолковать.

Она пристально посмотрела на него.

— Правда?

— Правда.

Издали донесся топот копыт и грохот колес дилижанса, земля задрожала. Звук набирал силу, а собеседники продолжали смотреть друг на друга.

— Это дилижанс, — сказала Минерва.

Колин кинул взгляд на дорогу. Да, экипаж приближается. Настал момент принимать решение.

— Идемте, — обратился он к мисс Хайвуд. — Позвольте мне помочь отнести ваши вещи обратно в пансионат.

Она покачала головой.

— Нет.

— Мин…

— Нет. Я не могу вернуться. Просто не могу. Я оставила записку, в которой говорится, что мы сбежали. Сейчас мои близкие, наверное, уже проснулись и читают ее. Я не хочу оказаться жалкой трусихой, которая, заявив о тайном побеге, исполненная надежд, упаковала три чемодана и вышла на заре на дорогу только для того, чтобы вернуться домой, потерпев неудачу и отчаявшись. Да моя мать тогда… — Она глубоко вдохнула, выпрямилась и вздернула подбородок. — Я больше не могу быть такой. И не буду.

Глядя на Минерву, Колин ощущал, как внутри растет теплое чувство безмолвного изумления и понимания, что ему выпало счастье наблюдать что-то, сравнимое с ежедневными маленькими чудесами весны — вроде вылизанного матерью новорожденного жеребенка, делающего первый шаг на дрожащих ножках, или бабочки, вытягивающей смятые влажные крылья из кокона.

Прямо на его глазах мисс Хайвуд превращалась в новое существо — все еще немного неуклюжее и неуверенное в себе, но бесстрашное и уже вставшее на путь превращения в красавицу.

Пэйн почесал шею. Хорошо бы сейчас рядом был кто-нибудь, к кому можно было бы повернуться и спросить: «Что ты на это скажешь?»

— Вы на самом деле этого хотите? Это для вас так важно?

— Да, — ее взгляд был прямым и ясным.

— Если мы отправимся в это путешествие, назад пути не будет.

— Я знаю.

— А вы осознаете все последствия, всё, чем рискуете, всё, что вы, черт побери, немедленно принесете в жертву в тот момент, когда мы тронемся в путь?

Она кивнула.

— Я меняю благорасположение светского общества на членство в Королевском геологическом обществе и считаю это вполне хорошей сделкой. Вы просили меня подумать о себе, Колин. Что ж, именно это я сейчас и делаю.