Семь порочных дней

Наконец-то! Пальцы Минервы запутались в его волосах, привлекая ближе. Она провела зубами по краю его нижней губы, а затем скользнула языком в рот Колина: сперва неглубоко, лишь поддразнивая, во второй раз немного глубже, затем еще глубже и еще, мучительно медленно увеличивая степень проникновения.

Минерва легонько вздохнула прямо в губы Пэйну. Этот слабый звук отозвался в нем вспышкой, поджигающей, словно запал, каждое нервное окончание.

Ее пальцы выскользнули из его волос, и Колин на мгновение испугался, что это все может закончиться.

«Не останавливайся! Боже, только не останавливайся!» — мысленно твердил он ей.

Но тут она уперлась ладонями в стену пещеры по обе стороны от его плеч, прижав к каменной поверхности и упершись в его грудь своей грудью — такой округлой и мягкой, увенчанной восхитительно твердыми пиками озябших сосков. Притиснув его к стене, Минерва воспользовалась этим, чтобы углубить поцелуй.

И внезапно Пэйн утратил над собой контроль.

Он потянулся к ней, обхватил ее бедра и крепко прижал к себе, пока она терзала его рот с дерзким, невинным самозабвением. От ее поцелуя ожило всё тело. И не только тело, но и где-то в области сердца тоже что-то шевельнулось.

Иисус! Иисус Христос и Мария Магдалина! Далила, Иезавель, Саломея, Юдифь, Ева! И все до одной были источниками неприятностей. Надо бы еще добавить в этот список Минерву Хайвуд.

Такая женщина, как она, может его погубить. Если он не погубит ее первым.

— Как мне вас называть? — горячо выдохнула она ему в ухо. — Когда… Когда мы занимаемся этим, как мне вас называть?

Он обеими руками вцепился в ее платье чуть ниже поясницы:

— Вы должны называть меня по имени. Колин.

Сперва она прошептала неуверенно:

— Колин. — А затем повторила с чувством: — О Колин! — и, целуя, прижалась раскрытыми губами к его виску.

Боже! Повтори она хоть сотню раз, ему не надоест это слушать.

Целуя, он прижимал ее к себе, согревая их обоих. Его руки блуждали по ее спине. Но, несколько раз пройдясь ладонями вверх-вниз, он не удержался и отважился спуститься ниже. Ведь Минерва задолжала ему право исследовать ее.

Так же, как она сейчас изучала его, он должен познать ее, проникнуть в ее мягкое, потайное местечко.

Виконт провел ладонью вдоль ее бедра, обхватил ягодицу, сжал на мгновение, а затем медленно заскользил по изгибу ее бедра выше, к впадине талии, потом по бесконечной цепочке ребер — Пэйн готов был поклясться, что насчитал их тридцать четыре или около того — и наконец коснулся мягкой округлости ее груди.

— Колин! — ахнула Минерва, и он понял, что зашел слишком далеко.

— Мин, я… — он прижался лбом к ее лбу, не зная, как извиниться, ведь он не сожалел о том, что произошло сейчас между ними. Ни на йоту.

Она отстранилась и удивленно уставилась на него:

— Я вас вижу!

Она произнесла это с таким благоговением, что на миг Колину подумалось, что их поцелуй исцелил ее дальнозоркость. Это и вправду было бы чудом, однако он был склонен в него поверить, ведь ему казалось, что этот поцелуй изменил и его самого.

— Здесь появился свет. Теперь мне вас видно. — Минерва отодвинулась и потянулась за очками.

И тут до Пэйна дошло, что она имела в виду. Ее силуэт больше не загораживал обзор, и виконт наконец тоже заметил, что начался отлив. Море отступило настолько, что обнажилась верхняя часть подводного входа, и в это отверстие, словно нить золотого шелка в ушко иглы, проник режущий глаза солнечный луч.

Колин недовольно охнул и загородил глаза ладонью.

Теперь, как следует оглядев внутренность пещеры, он понял, что черный, «бесконечный» подводный туннель, в котором, как виконту почудилось, он чуть не погиб, оказался в длину не больше трех футов (20).

Боже милосердный! Пэйн закатил глаза, удивляясь тому, как нелепо себя вел. Не удивительно, что Минерва засомневалась в его отваге.

— Скоро мы сможем покинуть пещеру, — обратилась она к нему, уже поднявшись на ноги и хлопоча. Вытянув губы трубочкой и задув свечу, она добавила: — Это даже хорошо, что мы подождали отлив — теперь не придется заворачивать в клеенку мои заметки и другие бумаги, чтобы они не промокли.

Колин смотрел, как она суетится, и вдруг почувствовал острый приступ странного разочарования.

С чего бы это? В пещере больше не царила тьма, ведь в нее проник свет. Он вот-вот собирался покинуть эту тесную, жалкую дыру в земле, но ощутил разочарование оттого, что не может остаться тут еще на несколько часов, чтобы продолжить целоваться со своей спутницей.

— Будь я проклят! — пробормотал он.

— Скорее всего, это с вами и случится, — отозвалась она, проворно сворачивая одеяло. — Вероятно, со мной тоже. После того, чем мы только что занимались.

— Не будьте так суровы к себе. Мы всего лишь целовались, — ободрил ее виконт, прекрасно понимая, что слово «всего лишь» тут неуместно.

— Что ж, этого больше не повторится.

Он прижал ладонь к солнечному сплетению. Вот опять. Острый приступ разочарования. Эта пещера просто полна сюрпризов.

Минерва кинула взгляд на отпечаток следа и свои записи, затем посмотрела на Колина, ловко завязывая свои волосы в узел, и сквозь шпильки, которые держала во рту, сказала:

— Выезжаем завтра. Мы должны так поступить, если хотим добраться до Эдинбурга вовремя.

Он покачал головой:

— Лапочка, я думал, что уже ясно выразился. Я…

— Я согласна на все ваши условия. Вы можете скакать верхом. Мы не будем путешествовать ночью. А насчет постели… — щеки ее порозовели. — Я согласна и на это. Но нам надо выехать завтра, если мы собираемся участвовать в симпозиуме.

Пэйн тяжело сглотнул. «Насчет постели»? Как же ему не хотелось, чтобы Минерва это вообще произносила!

У Колина были свои правила, в том числе и относительно женщин. До сих пор он всегда им следовал, и остатки уважения к себе держались на этой ниточке. Но тут всё было иначе. Минерва другая — он сам не мог объяснить, почему. Обычно Пэйн не находил особой соблазнительности в девственницах. Но в случае с мисс Хайвуд привлекательность ее невинности придавала отважная любознательность. Представься возможность — и вряд ли он сумеет устоять перед этим соблазном. А ведь недели совместного путешествия могли подарить много, много таких возможностей.

Как раз сейчас Колин развлекался тем, что живо представлял, как развязывает этот узел волос, снимает с мисс Хайвуд серо-коричневую хламиду и все те слои белья, что прикрывают ее стыдливость, но, как ни странно, оставляет на ее носу очки. Чтобы она четко видела его, чтобы знала, кто именно заставляет ее извиваться, томиться, стонать от удовольствия, чтобы различала на его лице каждую гримасу удовольствия, когда он будет проникать в…

— Не заезжайте за мной в пансионат — слишком велика вероятность, что нас могут перехватить. Я покину его пешком и встречу вас у дороги.

Колин помассировал рукой подбородок и тихо застонал. Он — распутник с непомерно богатым опытом. Она — «синий чулок», только что отведавшая первого поцелуя. Кажется, это очень плохая затея. И неважно, как сильно он хочет покинуть Спиндл-Коув, как горячо, по ее словам, она желает отправиться в Шотландию. Этого не может произойти, потому что теперь он ее захотел.

— Колин?

Он вздрогнул:

— Да.

Минерва встретилась с ним взглядом, в котором сияла уязвимость, заставившая заговорить его совесть.

— Пожалуйста! Вы ведь будете там? Вы не сыграете со мной еще одну злую шутку и не выставите на посмешище, оставив стоять на обочине, пока дилижанс будет проезжать мимо? — Она сглотнула. — Должна ли я ожидать подвоха?

«Да, лапочка, — подумал Пэйн. — Именно так. Ты должна быть настороже — это уж точно».

18) Ergo — лат., шутл. — «итак, следовательно».

19) Большая северная дорога соединяет Лондон и Эдинбург.

20) Три фута — около 90 см.

Глава 6

Его всё еще не было.