Семь порочных дней

Ее переполняло теплое женское сочувствие, а Пэйну так необходимо было утешение. В ответ можно хоть ненадолго почувствовать, каково это — когда ты кому-то нужен, когда тебя целуют, называют «сладкой» и сравнивают твои губы со спелой сливой. Каково быть желанной для желанного мужчины.

— Всего один разочек? — еле слышно произнесла она.

— Всего один.

Ну, раз они оба понимают, что это лишь способ отвлечься, безобидно провести время, никому не будет вреда, если на это отважиться. Здесь, в темноте, тайком, где никто не высмеет.

У Минервы перехватило дыхание, когда Колин целомудренно поцеловал ее в лоб. Затем последовал поцелуй в щеку, потом в подбородок.

А после — в губы.

Пэйн коснулся кончиком языка уязвимого местечка в уголке ее рта, убеждая ее губы разомкнуться. Мисс Хайвуд тихонько ахнула, и виконт, воспользовавшись моментом, втолкнул язык внутрь.

Минерва тут же замерла, упершись Колину в грудь ладонью, а потом отпихнула его от себя:

— Я не понимаю. — Она сжала ладонь в кулак, комкая мокрую рубашку на его груди — Я не понимаю, зачем вы это делаете и что мне нужно делать в ответ.

— Ш-ш! — Колин провел рукой по ее волосам, запустив пальцы в тяжелые влажные пряди, распутывая их. — Поцелуи, как и любое другое умение, требуют немного практики. Думайте об этом, как о танцах. — Он прервался, чтобы поцеловать ее в шею, а затем в мочку уха. — Просто подчинитесь ритму, следуйте моему примеру.

Они повторили попытку. На этот раз Пэйн обхватил ее верхнюю губу своими губами и слегка потеребил, а после уделил такое же внимание нижней губе.

А затем он сунул язык между губами Минервы и потерся им о ее язык. Она осторожно ответила тем же самым, заработав от наставника тихий одобрительный возглас. По коже пробежала дрожь, воздух между их телами начал нагреваться, понемногу растапливая беспокойство ученицы.

Колин наклонил голову, исследуя ее рот под новым углом.

Теперь стало понятно, почему он сравнил поцелуи с танцами. Здесь тоже были свои движения — огромное их количество. Язык нужно было не только всовывать и высовывать, но еще вращать им, поддразнивая и нежно убеждая. Но скоро Минерва почувствовала головокружение, как это всегда случалось с ней в бальной зале: от нее требовалось слишком многое, ей казалось, что это за пределами ее возможностей. Вечно она на шаг позади!

Снова разорвав поцелуй и утратив присутствие духа, она заявила:

— Это не сработает. В танцах я безнадежна, так что это не поможет.

— Не говорите так! — Впору было соревноваться, кто из них дышит чаще и тяжелее. — Я привел неудачный пример. Не думайте о поцелуях как о танцах. Ничего общего между ними нет. Лучше представьте себе, что вы… — Пэйн бросил взгляд на стену пещеры, усеянную окаменелостями, — занимаетесь раскопками.

— Раскопками?

— Да. Хороший поцелуй — это как раскопки. Ведь выкапывая своих троглодитиков, вы не вонзаете лопату в землю, как попало?

— Не-е-т, — осторожно подтвердила Минерва.

— Ну, разумеется! Правильные раскопки требуют сил, времени и очень тщательного внимания к деталям. Необходимо досконально исследовать каждый слой, по мере продвижения вглубь обнаруживая неожиданные находки.

Такие объяснения звучали гораздо понятнее и вновь вселили надежду. Поразмыслив, Минерва спросила:

— А кто кого будет раскапывать?

— В идеале — мы должны раскапывать друг друга. По очереди.

Минерва замолчала, ощущая: что-то изменилось — воздух вокруг них все больше нагревался.

Она с трудом сглотнула:

— А можно я буду первой?

Колин с трудом сдержал победную ухмылку, чтобы не испортить все, чего уже добился, и торжественно произнес:

— Разумеется!

Минерва приподнялась и встала на колени. Лицо ее оказалось напротив его лица. В тусклом свете был виден лишь ее силуэт — соблазнительная тень в форме песочных часов с ореолом вьющихся волос.

Колину хотелось протянуть руки и снова привлечь мисс Хайвуд к себе, чтобы у его сердца появилась более веская причина тяжело колотиться. Он жаждал теплого человеческого общения, чтобы на душе стало легче. Но в такие моменты, как этот, необходимо терпение.

И виконт был вознагражден за него сторицей. Рука Минервы, скользнув в темноту, потянулась к его лицу, чтобы приласкать.

Боже! Мисс Хайвуд снова его удивила.

Своей любознательностью эта девушка отличалась от всех других. Она не сосредоточилась, как можно было бы предположить, на бровях, скулах, губах, линии носа — всех тех чертах, которые входят в понятие «лицо» на рисунке школьницы. Нет! Минерва тщательно исследовала все подряд, каждую деталь. Она провела ладонью по небритому подбородку Колина, разгладила узкую морщинку между его бровями и ласково пробежалась пальцами под его глазами — там, где оставили след бессонные ночи. Пэйн, уткнувшись лицом в ее ладонь, глубоко выдохнул.

Кончиком пальца она нежно коснулась его ресниц, и на него обрушился водопад утонченного удовольствия. Это стало настоящим откровением. Колин подумал, что обязательно должен пополнить этим приемом собственный репертуар.

Когда пальцы Минервы погрузились в его волнистые волосы, он застонал. Женщины всегда любили его шевелюру и уделяли ей внимание. Пэйну это нравилось. И сейчас приятное ощущение разлилось по коже головы, едва Минерва отбросила с его лба влажные пряди, пропустив их сквозь пальцы. Она нащупала шрам и, прикоснувшись, проследила его — бледный рубец начинался на виске и, изгибаясь, заканчивался за ухом. Единственное осязаемое напоминание, оставшееся после несчастного случая с экипажем, незаметное обычному наблюдателю.

Но она легко его отыскала. Наверное, потому, что находить скрытое у нее получается лучше всего. Тщательные раскопки раскрывают любые тайны.

Пэйн начал сомневаться, умно ли поступил, затеяв это упражнение.

— Мы же собирались целоваться, — напомнил он.

— Я уже перехожу к этому, — голос Минервы выдал легкое волнение. Она подвинулась ближе, став коленями между его разведенными в стороны бедрами, наклонилась и легко коснулась губами губ Колина.

Острое удовольствие пронзило его до самых костей. Но так как мисс Хайвуд опять отстранилась, он снова произнес нарочито бесстрастно:

— Вы можете и лучше.

Она приняла вызов и снова поцеловала его, на этот раз решительнее, пустив в ход, хоть и ненадолго, проворный и любопытный язычок:

— Так лучше?

— Лучше.

Даже слишком хорошо.

— М-м-м! Здесь я чувствую вкус алкоголя. — Минерва обвела языком нижнюю губу Колина. — Но здесь, — она наклонила голову и прижалась к его горлу губами, — вы пахнете специями. Гвоздикой.

Проклятье! Он широко распахнул глаза, глядя в темноту, пока мисс Хайвуд, изучая, снова и снова прикасалась к его шее легкими поцелуями, прослеживая ее изгиб. Пройдя путь до середины, Минерва провела губами по адамову яблоку. Дыхание перехватило. Не в силах дольше выносить это, Пэйн напомнил:

— Вы все еще не поцеловали меня как следует. Вы боитесь?

Она вскинула голову:

— Нет.

— А я полагаю, боитесь.

«Думаю, мне и самому чуть-чуть страшно», — подумал Колин.

И у него были для этого основания. Минерва вдруг отыскала его рот своим, прижалась к нему раскрытыми губами и замерла. Женское и мужское дыхание смешалось. Пэйн ощущал тепло мягких, сладких губ, и дикое, почти звериное желание терзало его, рвалось наружу, борясь со сковывающей цепью джентльменской сдержанности. Он понимал, что проиграет эту схватку, если Минерва не продолжит, наконец, действовать.

Это было больше, чем раскопки. Она просто вывернула его наизнанку, пробудив низменные, отчаянные желания, захороненные в самой глубине его души, пока он не почувствовал себя не просто открытым перед ней, но буквально раздетым догола, беззащитным, замерзшим и дрожащим в темноте.

«Поцелуй меня! — молил Пэйн про себя и напрягал колено, упирающееся в ее бедро, чтобы лучше донести свой посыл. — Поцелуй меня сейчас же, или я не ручаюсь за последствия».