Семь порочных дней

— Авдий, Навуходоносор, Мафусаил и Иов!

— Успокойтесь, — Минерва взяла его за плечи. — Кстати, в Библии упоминаются еще и женщины.

— Да, и, кажется, от них, всех до единой, были сплошные неприятности. А что это за место? Темно, хоть глаз выколи.

— Здесь есть свет. Подождите немного и сами увидите.

Подняв голову, Пэйн заметил в скале над ними несколько ажурных отверстий: слабо светящиеся белые точки напоминали следы от булавок в черном покрывале.

Взяв спутника за подбородок, Минерва заставила его опустить лицо и взглянуть на нее:

— Не смотрите прямо на свет, иначе ваши глаза никогда не привыкнут к слабому освещению. Просто сосредоточьтесь на мне. Вот так. Вдох — и выдох.

Голос ее звучал спокойно и мягко. Вероятно, именно таким тоном она разговаривала с сестрой, помогая той преодолеть приступ астмы. У Колина взыграла гордость. Еще не хватало, чтобы с ним обращались, как с больным! Но ему было приятно звучание обволакивающего, чарующего голоса и нежное прикосновение руки к его щеке. Пульс начал успокаиваться.

Наконец белые точки над их головами растеклись в слабое молочное сияние, осветившее лицо мисс Хайвуд: опушенные черными ресницами добрые, словно у теленка, темные глаза, округлые щеки, белую кожу и губы, влажные от морской воды.

— Видите меня теперь? — прошептала она.

Пэйн кивнул. Наверное, из-за недавнего столкновения со смертью, расцветившего восприятие, или из-за тусклого света — но вдруг Минерва показалась ему привлекательной.

— Вижу, — привлек он ее ближе, обхватив за талию.

— Что случилось? Вы потеряли под водой способность трезво оценивать обстановку? — Минерва откинула с его лба влажную прядь волос. — Есть ли повод беспокоиться за вас?

Какой вопрос, заданный приятным, чуть хрипловатым голосом! Что-то заставило виконта помедлить, прежде чем ответить:

— Беспокоиться ни к чему, — он решительно поцеловал ее в лоб. — Да, лапочка. Ни капли за меня не волнуйтесь.

Он выпустил девушку из объятий, и она отплыла от него.

Снова пригласив Колина следовать за собой, Минерва привела его к каменному карнизу, на который попыталась вскарабкаться. Виконт подсадил ее, ощущая, до чего же приятно вернуться к роли сильного мужчины! А заодно коснуться бедра своей спутницы.

Когда они вдвоем забрались на уступ, Минерва ощупью двинулась вдоль стены. Достигнув высокой ниши, она вытащила оттуда какую-то коробку и извлекла из нее восковую свечу и трутницу (10). В неровном пламени свечи наконец стало понятно, как выглядит пещера: тесная чуть не до удушья, как и предполагал Пэйн. Но разлившийся свет заодно создал небольшое, интимное пространство в границах своего золотого круга, и Колин подумал, что в обозримом будущем был бы рад оставаться здесь, в пределах освещенности.

Тени играли на лице Минервы, пока она доставала и надевала очки, а затем подняла руку со свечой и осветила стену за спиной виконта.

— Так что это за место? — снова спросил он.

— Пещера чудес. Смотрите, вся видимая поверхность — это спрессованный слой окаменелых морских организмов, — она провела кончиками пальцев по шероховатой стене. — Я пробыла здесь много часов, делая гипсовые слепки, карандашные оттиски и зарисовки, откалывая от стены образцы, где это возможно. Вот тут — эхиноид (11), видите? Рядом — трилобит (12). А всего в нескольких дюймах от них — окаменелая морская губка. Взгляните!

Колин взглянул, но увидел лишь каменные выпуклости и выпуклые камни.

— Очаровательно! Так это и есть тема вашего доклада для симпозиума: эхи-как-их-там и троглодиты? Не понимаю, как они могут стоить пятьсот гиней.

— Они — нет. Не сами по себе. Но эти находки воистину бесценны!

Минерва, осторожно пройдя боком футов шесть, выбралась из скальной ниши обратно. Пэйн последовал за ней, решив, что именно этого она от него ожидает. Чем дальше они углублялись в пещеру, тем ближе сходились каменные стены вокруг него, словно сдавливая легкие. И хотя с виконта ручьями стекала морская вода, на лбу у него выступили мелкие капли пота.

— Видите вот тут? — спросила Минерва, поднимая свечу. — Это углубление в камне?

Колин всмотрелся, радуясь, что может хоть на что-то отвлечься:

— Вроде бы вижу.

— Это отпечаток лапы, — благоговейно прошептала исследовательница. — Неисчислимое количество веков назад некое существо гуляло тут по грязи, и его след сохранился, окаменев.

— Понимаю. А это приводит вас в восторг, потому что отпечатки лап — такая редкость?

— Окаменелые отпечатки лап — редкость. А находку такого следа еще никто прежде не описывал. Видите широко расставленные три пальца?

Колин видел. В каждый из таких оттиснутых «пальчиков» его ступня могла поместиться целиком.

— Это похоже на лапу ящерицы, — заметила Минерва.

— След такого размера и глубины? Это, наверняка, чертовски большая ящерица.

— Именно! — даже в темноте глаза его собеседницы блестели от возбуждения. — Неужели вы не видите? Мистер Джеймс Паркинсон (13) издал три тома иллюстраций окаменелостей — от растений до позвоночных. Он описал десятки крупных животных, включая древнего аллигатора и первобытного слона. Но этот отпечаток не соответствует ни одному из описаний Паркинсона, включенных в его труд. Это доказывает, что перед нами совершенно новое существо, до сего дня науке неизвестное. Гигантская доисторическая ящерица!

Колин моргнул:

— Ну, это крайне… замечательно.

Огромная доисторическая ящерица! И это то самое «великое научное открытие», которое должно было гарантированно выиграть премию в пятьсот гиней? Мисс Хайвуд собиралась проделать весь этот путь до Шотландии только для того, чтобы обсудить, жили ли на свете драконы? Ученые мужи, если они в трезвом уме, за такое премию не дадут.

— Этот отпечаток, — восторженно добавила Минерва, — изменит всё. Всё!

Пэйн лишь молча взирал на нее.

— Неужели вы не понимаете? — спросила она.

— Не… очень.

Не в силах выносить дольше тесноту каменных стен, виконт вернулся обратно к устью пещеры и уселся рядом с краем каменного карниза. Черная вода касалась кончиков его пальцев.

Задрав голову, он посмотрел наверх.

— Отсюда есть другой выход?

Усаживаясь напротив, Минерва разочарованно выдохнула:

— Мне следовало знать, что план не сработает. Вы правы: идея с побегом была глупой. Я-то думала, что если вы увидите этот отпечаток, то поймете, какими будут последствия такой находки, и убедитесь, что обязательно увезете домой из Шотландии пятьсот гиней. Но, видимо, вы не способны постичь научную значимость этого открытия.

Пэйн сознательно пропустил оскорбление мимо ушей.

— Видимо, так.

— Я уж не говорю о том, что ожидала от вас иного вклада в наше путешествие, нежели ехидные замечания. Но теперь понимаю, что ошиблась и на этот счет.

— О чем это вы?

— Скажем, я ждала, что вы примените ваши мускулы, если уж не мозги. Обеспечите защиту, поддержку. Но после того случая в туннеле… Я не могу всю дорогу до Шотландии тащить вас, брыкающегося и размахивающего руками.

— Погодите, — прервал Колин собеседницу, прочистил горло и понизил голос на пол-октавы. — Сильных сторон у меня в избытке: я боксирую, фехтую, езжу верхом, стреляю. Я — первый лейтенант небольшого, но отважного отряда ополчения. Уверен, что смог бы поднять эту вашу гигантскую ящерицу и швырнуть с ближайшего балкона. Просто я терпеть не могу подводные тоннели.

— И пещеры, — добавила Минерва.

Ответом было обиженное молчание.

— Не пытайтесь отрицать. Я же вижу, как тяжело вы дышите.

— Это не так…

— Скажите на милость! У меня от вашего дыхания даже очки запотели! Вы что, боитесь тесных пространств?

— Я их не боюсь.

Минерва на это ничего не ответила, но от ее молчания так и веяло скептицизмом.

Пэйн пробормотал:

— Это не страх, а неприязнь. Я недолюбливаю тесные, темные пространства.

— Вам следовало упомянуть об этом до того, как мы вошли в пещеру.