Страница 4 из 6
В медицинской карте был отдельный листок с пометкой «Пациент 4», посвященный смелому лечебному эксперименту, который проходил в этот стылый февральский вечер. Молодой хирург по имени Франсиско Гарсиа проводил четвертую операцию на мозге девушки под наблюдением своего шефа Роберта Г. Хита. Четыре часа назад они вскрыли ее череп и осторожно провели единственный тонкий серебряный электрод через правую лобную долю до нижней поверхности полушарий мозга, расположив его проводящий кончик в области, именуемой прозрачной перегородкой. Это была цель Хита: маленькая область мозга, которая, как он полагал, необходима для формирования эмоций, потребностей и сексуального влечения. Хит был убежден, что прозрачная перегородка – ключ к пробуждению его пациентки от шизофренического транса. Принц для Спящей красавицы.
Ее выбритая голова была закрыта белой повязкой в форме шапки. Справа на макушке выглядывал задний конец закрепленного электрода, словно антенна. Сама по себе операция была простой, но Гарсиа хорошо знал, как трудно точно установить электрод. Нужно было прорезать одну сторону префронтальной коры, плотно упакованного внешнего слоя мозга, и создать маленький проход в полость бокового желудочка, одной из двух наполненных жидкостью полостей почти в самом центре мозга. Затем следовало направить электрод, двигаясь вдоль цепи анатомических маркеров, ведущих к крошечному желудочковому каналу, именуемому отверстием Монро, рядом со средней линией мозга. Затем, используя технику пневмоэнцефалографии, Гарсиа с помощниками закачали воздух в пустоты мозга и сделали рентгеновский снимок, чтобы убедиться, что электрод находится в желаемом месте. Этот процесс впоследствии вызовет у пациентки ужасную головную боль, но иных вариантов у врачей не было.
Теперь, когда электрод был расположен правильно, управление принял Хит. Он повернулся к технику по имени Херб Дэйгл и сказал, что пора подключить электрод к электропитанию. Затем он осторожно приблизился к пациентке. Она выглядела окаменевшей, глаза были почти закрыты. Он начал говорить с ней спокойным тоном, словно ситуация была совершенно обычной. Он пришел помочь ей. Она должна выполнять его указания. Было не похоже, чтобы она что-то слышала, но Хит не колебался – он дал Хербу сигнал включить электричество. В комнате воцарилась полная тишина.
Они договорились начинать осторожно и стимулировать прозрачную перегородку пациентки на протяжении одной минуты током в 4 вольта и 2 миллиампера. Ничего. Совершенно никакой реакции. Все это время они внимательно следили за признаками припадков, которые наблюдались как осложнение после операции у пациента под номером 2 месяц назад. Никто не хотел увидеть это еще раз. Столь же пристально они следили за артериальным давлением девушки. По экспериментам на животных они знали, что давление может резко возрасти при стимуляции глубоко расположенных областей мозга. Но девушка снова не отреагировала. Ток отключили. Реакции так и не было.
Немного подождав, Хит кивнул, и Херб возобновил стимуляцию. Теперь сила тока поднялась на ступеньку выше, до трех миллиампер, но все еще оставаясь в нижней части шкалы. Электрический импульс на этот раз длился полторы минуты. Все следили за артериальным давлением пациентки, но ее тело, казалось, никак не реагировало на стимуляцию. Врачи не могли понять, что это значит. Поэтому они быстро взяли немного крови на анализ, чтобы проверить изменение уровня гормонов стресса. Хит снова заговорил с девушкой, задавая банальные вопросы: «Как вас зовут? Где вы находитесь?»
– В гос-пи-та-ле… – внезапно прошептала она, затем добавила: – Новый… Орлеан… – на этот раз более робко, едва слышно, словно возможность говорить была для нее новой и к ней нужно было привыкнуть. Хит, до сих пор стоявший перед ней, наклонился и тронул ее за руку. Глядя ей прямо в глаза, теперь открытые, он спросил, болит ли у нее что-нибудь и чувствует ли она что-нибудь особенное.
После долгого молчания она ответила:
– Не больно, доктор.
Хирург и психиатр переглянулись через голову пациентки. Хит сиял. Это было именно то, что он предсказывал, что – как он всегда знал – должно было случиться. В этот момент, прямо здесь, в операционной, он, возможно, даже позволил себе роскошь вообразить будущее, в котором он наконец разгадал тайну шизофрении и нашел метод разбить затвердевший панцирь болезни и вытащить больного обратно в реальный мир.
– Видите эту перемену? – спросил Хит у собравшихся, но в основном он говорил сам с собой. Херб, склонившийся над инструментами, чувствовал облегчение и почти ликование. Он помогал изготовить электроды в мастерской и провел многие часы, обсуждая размеры и материалы с шефом и нейрофизиологами. С самого начала он чувствовал в Хите что-то особенное, взгляд или порыв, который зажигал во всех окружающих страстное желание выложиться по полной программе. Конечно, он был всего лишь техником, а не одним из тех, кто собрался доверенным кругом у операционного стола со своими длинными и престижными послужными списками в науке. Но Херб знал, что играет свою роль в чем-то большом и важном.
В целом маленькая команда стимулировала мозг девушки шесть раз, на максимуме стрелка достигла 4 миллиампер и 8 вольт и держалась там добрых две минуты. Все это время пациентка сохраняла ясность сознания и внимание. Она не разразилась долгими речами, изящными аргументами или песней, но за многие месяцы она впервые кому-то ответила.
Хит подал знак, и наконец эксперимент завершился. Вперед шагнул Гарсиа, чтобы закрепить серебряную нить, выглядывавшую из кожи головы пациента 4. Они собирались провести еще серию стимуляций через пару дней, и до тех пор электрод должен был оставаться на месте. С бесконечной осторожностью он поместил маленькую костяную заглушку в отверстие в ее черепе, плотно стянул вокруг него кожу, очистил рану и наложил повязку, надеясь, что так все останется на месте. Он мысленно скрестил пальцы, отгоняя угрозу инфицирования. Если в рану попадет инфекция, их работа с пациентом 4 пойдет прахом.
Вернувшись в отделение, девушка повернулась к медсестре и, впервые за многие месяцы, заговорила по собственной инициативе. Она устала от всех этих терапевтов, наматывающих круги вокруг ее койки и пытающихся разговорить ее, пожаловалась она. Хотелось бы ей отделаться от них.
В 34 года Хит создал собственное медицинское княжество. Он безраздельно правил двумя этажами нового приземистого здания на Канал-стрит, где Тулейнский университет собрал все свои научные подразделения. Он решил обставить свою территорию в простом современном академическом стиле: у стены классическая кушетка психиатра, простые линии и бежевые тона, которые говорят о компетентности и эффективности. Лаборатории были укомплектованы самыми продвинутыми измерительными приборами, Хит имел почти неограниченный доступ к экспериментальным животным, кошкам и обезьянам, на которых он разрабатывал модели заболеваний, а операционная была адаптирована под его специфические нужды. У него даже была комната с оборудованием для видеосъемки, чтобы каждый эксперимент мог быть записан на пленку. И, что важнее всего, он окружил себя высокопрофессиональными коллегами, готовыми следовать за ним в неизведанное.
В приемной кабинета Хита его расторопный секретарь Ирэн Демпези одерживала верх над любой проблемой или административной нелепицей, оставляя Хиту свободу размышлять о новом пути психиатрии. В своем кабинете он мог откинуться в удобном кресле и взглянуть на прославленный – и печально известный – Французский квартал Нового Орлеана.
Когда он рассказал коллегам по Колумбийскому университету о приглашении в Тулейн, они восприняли это скептически. Они не понимали, как Хит мог по собственному желанию оставить непыльную должность и прекрасные карьерные перспективы в Нью-Йорке и отправиться в такую дыру. В конце концов, он принадлежал к кругу горожан, склонных думать, что на юге нет ничего, кроме копающихся в болоте фермеров, неграмотной деревенщины и коррумпированных политиков.