Страница 31 из 75
Помню еще один трагический момент. Когда мы отошли от Соколово, тут есть деревня Марьино, в направлении совхоза «Дедешино» и дома отдыха «Агадышево». После того, как немцы выбили нас из Соколово, они устремились по этому шоссе с тем, чтобы выйти на Ленинградское шоссе. Мы оказались в районе Тебеньки и Паладино. Я отозвал своих бойцов и решил их вывести. Тут дорога через Паладино выходила на совхоз «Дедешино». Если немцы опередят нас и займут совхоз «Дедешино», мы окажемся в окружении.
Веду свой полк в лес. Встречаем 1075-й полк под командованием майора Старикова. Присоединяются к нам командир отдельного минометного батальона с 27 минометами, пеший эскадрон, то есть кавалеристы, потерявшие своих лошадей, человек 120, под командованием одного капитана. Всего собралось около двух-трех тысяч человек. Пять раз я выходил из окружения, у меня уже есть опыт. Тут смотрю, как бы не попасть опять в окружение. Но когда такое положение — разные части, разные подразделения, нет единого начальника, это очень трудно. Вы представляете себе, какая каша заварилась!
Вот тут Логвиненко сделал большое дело. В эту серьезную минуту он не растерялся. Предложил поручить командование одному человеку. Но кому? Логвиненко предложил: тут три полковника, три майора, капитаны, давай соберем командный состав, пусть решают, что делать, как командовать этой толпой.
Он собрал весь старший начсостав, обрисовал наше сложное положение и говорит:
— Старшего командира нет. Я собрал вас, чтобы спросить: кто примет командование всей группой и возьмется вывести бойцов из этого полукольца.
Все молчат.
— А как ты думаешь, товарищ старший лейтенант? — обратился он ко мне.
Я говорю:
— Принимаю командование всей группой на себя.
Пока они все думали и молчали, он говорит:
— Выбирай комиссара.
Я, не задумываясь, отвечаю:
— Комиссаром прошу Логвиненко.
Он согласился.
Это было исключительно верное и умное решение и спасением этой группы мы обязаны Логвиненко. За это ему слава и честь.
Справедливость требует отметить это.
Когда я принял командование группой, в ней было около 4000 человек. Я собрал командиров и объявил:
— Товарищи, мы здесь находимся в опасности окружения. Возможно, что той дорогой, которой мы хотели пройти, придется проходить с боями. Исходя из этого, я решил принять командование на себя, взять вывод группы из окружения на себя. Представляюсь: командир 1073-го гвардейского стрелкового полка, старший лейтенант Момыш-улы.
На промежуточных боях от Соколово в районе деревень Демьянское, Красная Горушка останавливаться не буду. Подробности даны в повести Бека. В районе, где проходит Ленинградское шоссе, очень много дачных мест, рабочих поселков, домов отдыха. И вот эти дачи нам все путали, потому что на топографические карты они не нанесены. До войны мы здесь не предполагали вести бои, карта района была сделана в… 1929 году, а рекогносцировка чуть ли не дореволюционного периода.
Уметь взять указанный курс, занять позицию частями — дело нелегкое, это зависит от способности командира, его умения ориентироваться, от хорошего знания топографии. А эти дачи, дома отдыха путали нас, мы принимали их за населенные пункты.
Здесь есть рабочий поселок южнее Говорово, северо-западнее Матушкино и тут занимал оборону мой полк, соседом справа был 1077-й полк, слева — 1075-й.
Поступило боевое распоряжение, приказ из штаба дивизии, в котором отход был намечен через Матушкино, Алабушево; занять оборону, по военно-топографическим понятиям, по западной окраине деревни, а на самом деле станцию — населенный пункт Крюково. Прежде чем принять какое-нибудь решение, командир должен тщательно изучить местность по карте.
Моим адъютантом был лейтенант Сулима, высокий сероглазый украинец, молодой, честный, воспитанный, культурный. Адъютант, если он толковый и работоспособный — хороший помощник. Адъютант должен с полуслова понимать командира, создать обстановку для плодотворной работы, регулировать режим времени своего командира. Единственным таким адъютантом у меня был Сулима, до него и после него я уже не имел настоящего адъютанта. Когда командир думал над каким-либо решением, Сулима сам не мешал ему и другим не позволял этого делать. Это сможет сделать не всякий. Многие из наших молодых военных понимали свои обязанности не так. Многие адъютанты понимают свои обязанности как лакейские — это неверно. К тому же Сулима был очень смелым и храбрым солдатом.
Когда я изучал по карте направление на Крюково, на моей карте в правом углу мне все виделось черное пятно. Циркулем отмерил расстояние, мы находились в 30 километрах от Москвы. Изучая местность от Крюково, нужно было предусмотреть все направления. Командир, который изучает местность только в одном направлении, ошибается. Надо продумать варианты разносторонне и глубоко и только тогда принимать решение.
Мы отступали. Сам собой напрашивался вопрос: удержимся ли мы в Крюково? Если нет, то в каких пунктах сможем снова укрепиться? Если не удержимся в Крюкове, то остановка должна быть только в Москве… Вы все знаете, какое положение было в этот момент в Москве. Она была под бомбежкой.
С батальоном я провел 2? боев, с полком — 13. В результате последних боев полк уже не был полком — это была маленькая боевая группа мужественных людей, закаленных в сражениях, численностью не больше батальона, а называлась полком, и требования к ней предъявлялись, как к полку. Ну что же! Повоюем в Крюково, подойдем к Москве не больше чем с ротой, по всей вероятности.
Я изучал карту, в это время многие пытались ко мне попасть, но адъютант их не пускал. А карта города Москвы, где мы могли бы воевать после отступления из Крюково, представлялась мне черным пятном, пятном позора. Решив не участвовать в позорных боях на улицах Москвы, я вырезал из своей карты участок Москвы и отдал эту часть адъютанту, приказав ее сжечь. Карту с изъятым участком Москвы, датированную 31 числом, можно найти в архиве 19-го гвардейского полка.
Мною было решено дальше Крюково не идти, поэтому не было надобности иметь эту карту, тем более, что это черное пятно раздражало. Молча сели верхом, догнали полк и 31 ноября заняли Крюково, его западную окраину. Я собрал всех командиров подразделений, объявил, что ни одному честному офицеру, командиру и солдату дальше Крюково я идти не разрешаю.
В этот день я впервые увидел наш самолет. В этот же день, закончив рекогносцировку, определив район, я отдал приказ, о содержании которого уже говорил.
Слышу шум самолетов. Смотрю, красные крылья со звездочкой, мы никогда их не встречали, никогда соколы-авиаторы нас не поддерживали и вдруг появляются. Сердце радуется. И… о ужас! Наше звено начинает нас же бомбить! Видимо, командиру звена было поручено идти навстречу и бомбить немецкую часть, чтобы дать нам возможность закрепиться на рубеже. А он принял нас за немцев…
Вот эта топографическая безграмотность командира авиации и заставила его бомбить мои батальоны, приняв их за немецкие. Я от этого чуть с ума не сошел. К счастью, не очень метко бомбили. Так произошло мое первое знакомство с нашими авиаторами.
«Сюрпризы» на этом не кончились. Нас еще начала обстреливать артиллерия. Как потом выяснилось, там оказался дивизион артиллерии «Катюш», как их тогда называли. Впоследствии мы встретились с командиром дивизиона и он рассказал, что дивизион должен был дать заградительный огонь, чтобы не пустить немцев к Крюкову. А связи у нас с ними не было.
Вот почему сейчас все приказы Верховного Главнокомандования направлены на то, чтобы войска имели взаимодействие, связь. Это особо подчеркивается. В то время связи у нас не было, поэтому в один день произошли два таких неприятных случая. Но снова, к счастью, удар оказался не точным, только нагнали нам страху, да крепко нагнали. Потом мы отошли на КП. КП был севернее Ново-Малино. Правым соседом остается 1077-й полк, занимает Матушкино и Алабушево, левый сосед — 1075-й полк.