Страница 30 из 75
По прибытии в штаб я получил приказание написать рапорт о результатах боев. Рапорт написал, он находится в архиве 8-й гвардейской дивизии. При этом рапорте есть личная записка Панфилова, которую я по глупости отдал в штаб дивизии. Там говорится: «В 2 часа ночи, 17 ноября, т. Момыш-улы. Ваше донесение получил, вашей работой все довольны. Желаю успеха, передайте всем бойцам мои лучшие пожелания». Эта записка случайно сохранилась у меня в блокноте, и я ее сдал в штаб дивизии. Дальше он писал об обстановке, расположении батальонов, расстановке сил. Этот документ является также характерным, потому что вот генерал, а нашел время написать командиру батальона или старшему лейтенанту записку во время боя.
Рапорт я передал адъютанту Шелудько. Полковник Шелудько принял мой рапорт и приказал идти в распоряжение командира полка Елина, который находился в 16 километрах. Пока я писал рапорт, получал назначение, люди стояли в лесу замерзшие и голодные. В этот день я узнал, что Рахимову и Филимонову присвоено звание старшего лейтенанта. Построил я своих бойцов и устроил, если можно так выразиться, «митинг». Поздравил бойцов с награждением, сообщил, что командование довольно нашими действиями, перед строем вывел двух лейтенантов, приказал обращаться к ним как к старшим лейтенантам.
Растроганные всем этим и тем, что нас считали погибшими, а мы все же вышли к своим, солдаты испытывали радость и гордость, и куда только девалась их усталость!
Дальше события развивались так: в районе Ново-Покровского вели оборонительные бои 1075-й, 1073-й и 1077-й полк. Упорные бои шли за деревни Рыбушки, Устиново и Ново-Покровское. Это был замысел Панфилова. Бои вел полковник Шелудько. В этом месте немцы были как раз три дня прикованы к узловому пункту.
В Ново-Покровском полковник Шелудько провел неплохой бой. Но тут немцы начали отступать. 21 числа авиация противника бомбила деревни Деньково, Ново-Покровское, Устиново, Рыбушки; резервные части главного командования занимают рубежи по Истринскому водохранилищу, городу Истра, прикрывая свои части по берегу водохранилища.
23 ноября 1941 года 1073-й полк занимает Рождественку, Пятницу, Лопатино, Трусово; 1075-й полк — Раково, Стариково, примыкая правым флангом к генералу Доватору, который стремится закрыть Ленинградское шоссе и железную дорогу, так как немцам оставалось только в этом направлении наступать на Москву. Задача немецкого командования была — оставить все эти группы в окружении, чтобы окружить группу Доватора и 1077-й полк.
Заслуга группы Доватора заключается в том, что она южнее города Солнечногорска прикрыла правый фланг — железную дорогу и вторую шоссейную дорогу, по которой немцы стремились на юг, предотвратив окружение всей группировки Истринского водохранилища и города Истра.
26 ноября, в 6 часов утра, мне сказали, что меня срочно вызывают в штаб дивизии. Я прибыл в штаб дивизии, который находился в Соколово. Вызвал меня командир дивизии и говорит: «Вы командир неплохой — доказали это в боях, а как вы посмотрите на то, что мы назначим вас командиром полка?» Я говорю: «Товарищ полковник, я командовать полком не смогу, я не пехотинец, а артиллерист». Но полковник Шелудько уже вызывает машину и везет меня в штаб армии.
Приехали мы к командующему 16-й армии товаришу Рокоссовскому. Подхожу к кабинету, открываю дверь, докладываю: «Старший лейтенант Момыш-улы явился». Рокоссовский встает, идет мне навстречу, подает руку и говорит:
— Ну, товарищ Момыш-улы, не могу сказать, что вы единственный старший лейтенант в Красной Армии, который будет командовать полком, но в моей армии вы единственный, поздравляю. О вас мне говорили. Желаю успеха.
Я ничего не мог ответить. Поворачиваюсь и ухожу.
Вот так в звании старшего лейтенанта я стал командовать стрелковым полком.
Получаю предписание и являюсь в свой полк. Прибыл в Трусово в 12 часов дня, передаю распоряжение майору Елину. Он прочел и говорит:
— Ну, хорошо, приступайте.
Потом вызвал начальника штаба и говорит ему:
— Передаю командование товарищу Момыш-улы, доложите ему все. А меня вызывают в штаб дивизии.
И уехал.
В это время полковник Шелудько прислал нам с разных пунктов человек 400 окруженцев, как пополнение. У нас в резерве был старший лейтенант Жуков. Я говорю ему, формируйте батальон. Будете командиром 3-го батальона. Только успел сказать, как застрочили пулеметы, справа и слева немцы. Нарадение на командный пункт. Начальник штаба, который был у меня с докладом, все собрал и поспешно вышел. Посмотрел на улицу — и там паника. Штаба нет, люди новые, только пришли. Вижу, и они побежали из деревни. От Трусово до Соколово маленький лесок. Думаю, там их остановим и удержим. В Соколово я нашел Жукова. 1-й батальон находился в Полежайке, больше никого не было. Жуков только подошел к окраине деревни (ему я поручил организовать оборону левого фланга, сам взял правый). В это время стали обстреливать край деревни. В течение восьми часов я организовал оборону деревни Соколово, поставил заградительный отряд и приказал никого не пропускать, кто бы то ни был — рядовой или офицер. Неповинующихся и бегущих расстреливать…
В 8 часов вечера ко мне является политрук Толстунов. Оказывается, когда вся эта группа побежала, он из роты связи сколотил 17 человек и вел бои. В строю среди них оказался мой старый боец-пулеметчик Блоха, украинец.
Я говорю Толстунову:
— Федя, назначаю вас командовать левым крылом обороны.
С 8-ми часов вечера немцы пошли в наступление на Соколово, многие не выдержали их натиска. В этом бою Блоха был ранен, был ранен в руку и Толстунов.
Разведка доносит, что противник подвозит много боеприпасов и разгружает в районе Лопотово. Надо было найти какой-нибудь выход, чтобы немцы пустили припасы в расход. 28 ноября вызываю Исламкулова, Краева, Рахимова, Бозжанова, Жукова, каждому даю по одному ручному пулемету и по одному 82-х калиберному миномету. Задача такая: эти пять групп занимают назначенные им позиции и по сигналу одновременно со всех сторон открывают огонь по противнику. Через каждую минуту они бросают по одной мине. Постреляли, потом отдохнули с полчаса и снова начинают. На рассвете вернуться обратно. Разъяснил приказание. Спрашиваю: понятно? Понятно.
И вот в 12 часов ночи начинается круговой обстрел немцев, со всех сторон летят красные, зеленые, желтые ракеты. Немцы в замешательстве, что такое? Никогда русские ракет не бросали, теперь появляются, отовсюду стреляют минометы, строчат пулеметы. Физическое воздействие тут было незначительное. У нас была цель заставить немцев подумать, что случилось что-то непредвиденное, что к утру готовится наступление. К этому времени немцы развертывают батареи, и в два часа ночи я слышу бешеный артиллерийский огонь на все четыре стороны. Меня спрашивают, теперь можно отойти? Нет, ждите до рассвета.
Вот так до утра немцы стреляли, и мы стреляли. По моим подсчетам, противник израсходовал до трех тысяч снарядов. Этого мне как раз и надо было. Не сразу немцы разобрались в чем дело и истратили впустую около тысячи снарядов, но потом они послали разведку во все направления и стали экономнее расходовать боеприпасы. В таком положении немецкий батальон мы продержали двое суток, до 30 ноября…
В деревне Соколово были склады ваты, мы там укрывались до 30 ноября, вата белая и снег белый, эта маскировка нам была кстати: и пуля не берет, и тепло.
30 ноября в 10 часов утра противник 30 бомбардировщиками подвергает жестокой бомбежке деревню Соколово, пускает в ход два танковых батальона и один пехотный полк. После этого мы Соколово сдали. Когда я вышел оттуда, встретил полковника Шелудько. Он отметил, что мы, мол, сдали деревню Соколово. Но я на это сказал ему, что не так уж плохо, что с 200 бойцами мы продержались четыре дня против двух танковых батальонов, одного пехотного полка и 30 бомбардировщиков. Я очень доволен своими бойцами…