Е3

В общем, это был провал года. А в довершении ко всему одна из мамочек прислонилась к стене, и Ленкина жвачка как клей-момент прилипла к красному дорогому платью. Аниматоры, конечно, не признались, что это еще один косяк с их стороны, но было такое чувство, что все догадывались. Заказчице хватило хладнокровия не устраивать скандал тут же, она просто поджала губы и кивнула им на прощание. Настины щеки пылали, Лена и Миша выглядели смущенными, запихивая костюмы в сумки, и все трое старались поскорее убраться с праздника.

– Ну что, в Академию кофе, или надо бы чего покрепче? – спросил Миша, запихивая в багажник сумки.

– Я – пас, – Настя покачала головой, – расслабиться все равно не выйдет.

– Настюха, да ладно тебе депрессовать! Вон Ленка вообще норм.

– Неудобненько вышло, – Ленка хлопала глазами. – Я что–то в ступоре была, их просто так много было, жалко детей.

Миша достал мобильник и усмехнулся.

– Нажаловалась уже, – он показал экран девушкам. Звонил директор.

– Да, – ответил Миша и отошел.

Настя вытащила свой телефон и увидела, что там уже был пропущенный от Марины. Что ж, она перезвонит.

– Да я тоже домой, – Ленка достала сигарету и закурила, – у меня романтик с парнем.

– Понятно, – ответила Настя, просто поддерживая беседу.

– Ты браслет потеряла? – неожиданно перевела тему Лена. – Сегодня без него.

Настя только махнула рукой, Ленка не настаивала на продолжении.

– Девочки, вас ждет горячий секс по телефону, – Миша вернулся, завел машину и сел за руль. – Давайте уже, – кивнул он на машину. – Предлагаю по пиву.

– Спасибо, Миш, в другой раз, – Ленка помахала рукой и пошла к своей Mazda.

– И ты, Брут? – смотрел он на Настю устало.

Девушка кивнула и села на пассажирское сиденье.

– Докинь до центра, если не сложно.

– Скукари, – Миша включил Грот, и машина тронулась.

Марина позвонила второй раз.

– Прикрути, – кивнула Настя на магнитолу.

Разговор был больше монологом звонящего. Настя лишь вставляла «Я знаю», «моя ошибка» и «извини». Оправдываться не было никакого желания.

Доехали довольно быстро. На часах еще не было семи, и Настя решила прогуляться по Мира. Иллюминация всегда поднимала настроение, арки над проезжей частью между столбами горели яркими красками, город становился немного волшебным. Настя прошла пару кварталов и решила зайти в кофейню. Она выбрала место, где было немноголюдно, и села около окна за небольшой столик. Латте и мини–пирожное устроились рядом. Она смотрела на прохожих, таких разных, спешащих домой и неторопливо прогуливающихся. У каждого внутри жила своя мечта, что–то заставляло их двигаться и ходить на работу, выполнять скучные домашние дела.

Настя откусила пирожное, и оно отозвалось шоколадным вкусом. Она тут же вспомнила девочку из Ленинграда и на секунду ей сделалось стыдно, будто она виновата в том, что имеет возможность жить в мирное время и наслаждаться едой. Простыми вещами, как ни крути, в 21 веке это обыденные вещи, зазывающие тебя со всех сторон, чтобы ты только их приобрел.

Девушка достала из сумки одну из тетрадей и открыла на нужном месте. Эта явно была первой по хронологии, судя по ее состоянию и датам внутри, Настя заглянула в обе перед чтением. Блокадная, как Настя ее назвала, была стандартной ученической тетрадью той эпохи с оттисками букв «для работ», «учени__», «класса» и пары пустых линеек. Бумага от времени деформировалась под действием влаги и пыли и пошла мелкой рябью, какая бывает на реке в ветреную погоду. Одной хозяйке известно, где побывал ее дневник за все эти годы, но было понятно, что воспоминаниями о том времени дорожили. Настя пока не понимала, почему записи хранили в тайнике и от кого. Она отхлебнула кофе и продолжила читать.

3 декабря 1941 года

Мама забрала нашего кота Мурзика, чтобы отнести его в приют. Она сказала, что там его будут кормить, обещали даже рыбу давать и молоко. Я немного поплакала, но поняла, что там ему будет лучше, потому что нам его кормить совершенно нечем. А вечером мама принесла мясо и сделала котлеты, они были такие вкусные. Жаль, что Мурзика отнесли в приют, я бы обязательно дала ему кусочек.

12 декабря 1941 год

Сегодня снова была бомбежка, мы пару раз спускались в подвал, но потом перестали. Мама сказала, что бессмысленно так тратить время. На улицах лежат мертвецы, их не успевают убирать.

24 декабря 1941 года

Хлеба по карточкам не дали. На хлебозаводе нет воды и электричества. Покойников везли на санках, они твердые и прямые как доски. Но никто не плакал, как тогда Мишина мама.

25 декабря 1941 года

Очень хочется есть. Хлеба нет. Мы с бабушкой и Ромкой почти целый день лежим в кровати и слушаем симфоническую музыку и стихи по радио. А из окна я видела две грузовые трехтонки с высокими бортами. Там было много-много ребят, они лежали друг на друге в черных шинелях и шапках, а руки и ноги торчали. Бабушка отогнала меня от окна, но я стала спрашивать, что это за ребята. И тогда она сказала, что это – подростки–ремесленники и заплакала.

26 декабря 1941 года

Наконец-то выдали хлеб. Он тяжелый и вязкий, половина муки, а остальное – бумага и еще что–то, я не знаю точно что. Кажется, ничего до этого вкуснее я еще не ела.

31 декабря 1941 года

Сегодня Старый год уходит. Мама говорит, что как Новый год встретишь, так его и проведешь. За окном война, а я не хочу, чтобы весь 1942 год пылал войной. Я бы хотела, чтобы ее не было, поэтому загадала желание. Интересно, сбудется или нет? А если сбудется, то когда?

4 января 1942 года.

Вот и наступил Новый 1942 год. Встретили его кружкой горячего еле подкрашенного чая, хлебом да малюсенькой баночкой повидла, которую мама приберегла для такого случая. Повидло такое сладкое и вкусное, его было очень приятно есть и представлять настоящий Новый год с мандаринами и подарками.

8 января 1942 года.

Я давно не видела Витю Зайцева, а сегодня мне сказали, что он умер. Его мама не смогла похоронить, потому что земля очень твердая. А она хотела только так. Ребята сказали, что Витю поставили в углу комнаты, потому что надо ждать тепла, чтобы земля оттаяла. Поэтому живым придется зимовать с мертвыми.

Мне так жалко Витьку, и маму его очень жалко. Отнести бы ей какого гостинца, да нечего, и Витьку увидеть боюсь.

15 января 1942 года

Сегодня от голода умер дядя Гриша. Сначала он долго стонал и просил хоть грамм хлеба и все ждал, когда придет тетя Зина, которая пошла менять талоны на хлеб. Тетя Зина с моей мамой отвезли его на приемный пункт, на 12-ю Красноармейскую, я поехала с ними. Приемный пункт − сюда свозили умерших с улиц и домов. Складывали их как дрова, кто–то был одет, кто–то раздет, кто-то завернут в простыню и просто голые. Жуть! Больше я туда не пойду, это очень страшно.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.