Песнь моряка

Когда прошло десять дней, а Кармоди так и не явился к летнему открытию, Алиса, взвалив на Грира и мальковую замену работы по копчению и консервированию, встала за штурвал «Холигана» – гиллнеттера своего мужа. По тому, как ООН вела подсчет, выходило, что эта лососевая путина вполне может оказаться последней в сезоне, и Алиса хотела удостовериться, что квота Кармоди выбрана полностью. Айку было сказано, что, если уж она справляется с «Холиганом» без Кармоди, то он на своей «Су-Зи» как-нибудь обойдется без Грира.

Айк не возражал поработать на «Су-Зи» в одиночестве. Даже предпочитал. Его раздражало то, как Алиса им командовала. В тот первый день его раздражало буквально все: то, как она ставила свою лодку на грунт слишком близко, как забрасывала сети рядом с его сетями, словно не хотела выпускать Айка из виду. Может, надеялась поймать его на продаже части улова японским посредникам, чем нередко занимались младшие партнеры. Как бы то ни было, в эти последние недели ее темное зудящее соседство все больше походило на колючку в штанах, однако Айк не жаловался, а продолжал забрасывать сети и вытягивать улов. Но позавчера на «Холигане» полетела трансмиссия – не зря Кармоди говорил, что уже пора. Один из Вонов взял Алису на буксир, но лодку мотало так, что она задела пристань. На левом борту открылась хорошая длинная течь. Еще повезло, что это случилось у самого причала. Одного взгляда на этот бардак оказалось достаточно, чтобы оставить «Холиган» на привязи до конца сезона.

Айк полагал, что тем и закончится – Алиса вернется на консервную фабрику, а ему оставит рыбу. Он был уверен, что на одной «Су-Зи» выберет до пятничного закрытия и свою, и Кармодиеву части квоты. Он так и сказал Алисе. Она лишь хмыкнула. Упрямая сука-пра собственноручно выволокла это дырявое корыто и всю ночь конопатила трещины. Вчера вечером Грир немного раскочегарил двигатель и даже уговорил его обогнуть причалы. Айзек втайне надеялся, что упрямой скво удастся разогнать старую «Колумбину» и отправиться на ней за рыбой, – может, хорошая крепкая волна избавит их всех от обеих зловредин. И как все обернулось? Адмирал Алис, наш Атвязный Алеут, вышел в море на прочной надежной «Су-Зи», предоставив Айку Салласу это протекающее корыто.

Убедившись, что течение отнесло их далеко от причала, он потянулся к передаче и добавил газу. У винта вспенилось, и Айк направил лодку в море. Как обычно, свежий ветер растянул его рот в улыбку, сразу стало лучше. Грир прав: ей надо дать прийти в себя. И конечно, это относится ко всему женскому роду.

Всю дорогу до отмели приходилось бороться с приливом, двигатель взвизгивал с каждым подскоком. Грир распаковал спасательный костюм, который всегда надевал в море, и молча его натянул. Саллас стоял за штурвалом. Они прошли отмель, волнение успокоилось, превратившись в длинные южные валы с траверза, и Айк наполовину сбавил обороты. Других лодок не видно. Ветер с моря оказался холодным, и Айк надел ковичанский свитер прямо на пробковый жилет, застегнув молнию на воротнике до самого подбородка. Шерсть пахла неприятно, молния царапалась, но без ветрозащиты подбородок превращался в нос ледокола. Именно поэтому многие рыбаки носят бороды. Если нет особой причины бриться, лучше отрастить натуральное кашне. На рыболовном флоте Айк относился к безбородому меньшинству.

Как только они миновали осколок скалы Безнадежности, он резко взял вправо и направился на север. Слева был виден туманный горизонт, там открытое море; с другой, правой, стороны высились Колчеданы, похожие на зазубренные стены замка.

Наконец Айк вроде бы разглядел сквозь клубящийся впереди туман далекую цепь качающихся лодок. Он подпер ногой штурвал и достал из кармана свитера миниатюрный бинокль. Точно, вон они, толкутся в теснине. Все трудятся на участке, где на прошлой неделе братьям Вон достался крупный клев. Выстроились в очередь, как дети за подарками. От такого зрелища хорошее настроение Айка пошло на убыль. С открытия миновало уже несколько часов, и ему совсем не улыбалось тащиться мимо всех в самый конец очереди, точно малышу, опоздавшему на праздник.

На дальнем краю участка стоял на якоре большой тендер Босли; все остальные суда, кроме тех, с которых или забрасывали, или выбирали сети, выстроились за ним. Как только образовывался просвет, первый в очереди устремлялся вперед к обозначенному участку. Целое море вокруг, а они сбиваются в кучу. Господи.

Айк протер стекла, надеясь рассмотреть синюю кабину «Су-Зи». Ее не было среди работающих лодок. Он провел биноклем вдоль всей очереди и наконец нашел свою в самом хвосте, похожую на крошечную синюю бусину на конце нитки. Тоже перегружена, судя по осадке. Так похоже на Алису Кармоди – натаскать рыбы по самую жопу, прежде чем подумать, что пора остановиться. Что ж, это меняет дело, решил Айк. Будь он проклят, если усядется у нее на заду сосать выхлоп собственной лодки. Он снова поднял дроссель на треть и развернул штурвал на сто восемьдесят градусов. Из кабины высунулась физиономия Грира.

– Шо за фигня, Айзек? – Грир держал в руках две дымящиеся кружки. – Нельзя, что ль, поосторожнее, це ж последняя коробка скута на весь город. Щас разольется, а ты так и не рассказал мне, шо там у вас было с леди Луп…

– Нет настроения, – ответил Айк. – Я хочу попробовать Утиный Желоб.

Одним большим глотком Грир опустошил первую кружку и приложился ко второй: лучший способ сберечь драгоценную жидкость на шаткой палубе – это ее выпить. Потом, остужая язык, он наградил Айка долгим взглядом исподлобья, а когда заговорил, его акцент стал сильно меньше.

– Так. Значит, хочешь попробовать в чертов Утиный. Очень экстремально, но давай пробуй. Сомневаюсь, что ты вообще найдешь этот мерзкий каналец.

– Найду, не сомневайся, – ответил Айк. – Хотя с таким рваным приливом войти в него будет непросто.

– Не говоря уж про выйти, – пробормотал Грир себе под нос.

Утиным Желобом звался мелкий нерешительный ручей, который, виляя, тек с гор к северу от Куинакской бухты; он прокладывал себе негладкий путь через песчаные равнины к морю по тому маршруту, который в этот момент предоставляла ему изменчивая дельта. Иногда он прорывался сквозь банки в одном месте, иногда в другом. В иные дни, когда прилив намывал слишком высокий и широкий береговой вал, не прорывался вообще – вместо этого он образовывал небольшое внутреннее озерцо и ждал, пока вал размоется или русло подвинется. Но если удавалось найти устье Утиного и пробраться сквозь него, там обычно находилась и рыба.

Грир протянул Айку вторую кружку и мог теперь застегнуть на молнию свой спасательный костюм. После того как в Бристольском заливе перевернулся краболов, на котором он работал, Грир постановил, что будет носить спасательный костюм на любой палубе, в любую погоду – и больше никаких краболовов. С тех пор если в его сети и попадалось что-то отдаленно напоминающее краба, то разве что каракатица в мини-юбке. Айк допил чай и отдал кружку обратно. Сбежав от лодок, он снова почувствовал себя на плаву. Он улыбнулся другу:

– Значит, сегодня ночью на ложе страсти явился классический разгневанный муж, и великого любовника Эмиля Грира сдуло ветром.

– Сдуло ветром? Я бы не сказал. Великий Грир не сдувается, пока не кончит, не важно, классически или разгневанно. Это кодекс, это…

Подняв руку, Айк остановил его болтовню, затем указал вперед на темную закручивающуюся воду. У Грира вытянулось лицо.

– А-а, черт, это он. А вон метка после крушения предыдущего дурака, надеюсь, ты ее не пропустишь.

Сквозь дымку прибоя показались ржавые ребра одной из жертв цунами девяносто четвертого. С другой стороны протока прямо напротив этой развалины разместилась еловая коряга, принесенная весенним штормом. Грир покачал головой:

– Слишком плотно, старик. Я бы не советовал лезть туда на чем-то больше байдарки.

Грир знал, что его совет пропадет впустую, – это было наказанием за фургон. Взвыл мотор, и нос лодки понесся вперед. Грир застегнул на молнию неопреновый капюшон и вцепился в планширь.