Страница 7 из 31
И не дожидаясь ответа, подьячий пошёл по лесной дороге. Шёл он быстро и не оглядывался. А какой смысл оглядываться, если через десяток шагов оказался Осип в дремучем лесу. И так темно стало, что решил подьячий даже бежать, чтоб поскорей вырваться из цепких лапищ зловещего сумрака. Не назад, конечно же, побежал, а вперёд. Ему поскорее хотелось добраться до нужного ему места, к людям, вот он и спешил. Однако идея оказалась не совсем удачной: через несколько торопливых шагов бегун споткнулся обо что-то и растянулся на сырой земле. Недаром говорится: кто прытко бегает, тот часто и падает. Дальше Осип решил пробираться шагом.
- А то, ведь, и без глаза остаться можно, - подумал подьячий, разглядывая перед собой дорогу, еле видную в тусклом лунном свете. - Наткнёшься на сучок и всё...
А была та дорога - так себе: то там, то тут, выползали на неё корявые корни, очень похожие на гигантских змей, рядом с ними валялись гнилые брёвна и сорванные ветром сучья. Сразу видно, что путешествовали этой тропой редко. Попадались на дороге и топкие места, где ноги сразу начинали вязнуть в противной слякоти. Один раз Осип в этой кисельной мерзости поскользнулся и упал. После того падения подьячий подобрал с земли толстый сук и стал тыкать впереди себя этим посохом, отыскивая свободную твердь.
К частоколу Осип вышел как-то совсем неожиданно. Вернее, он совсем отчаялся найти в кромешной тьме цель своего путешествия, и, как говорится, прямо носом уткнулся в плотный ряд сырых брёвен. Пошарив по брёвнам рукой, подьячий понял, что это ворота, и заперты они изнутри на крепкий засов. Осип стал кричать и бить по брёвнам кулаками. Скоро створки ворот натужно заскрипели и стали потихоньку отворяться. Подьячий шагнул в приоткрытые ворота и столкнулся с огромным человеком.
- Мне, это, - залепетал от неожиданности Осип. - Узнать надо... Насчет свечки... У кого?
Великан в ответ ничего не сказал, а только головой мотнул, дескать, иди за мной. Буквально, в двух шагах от ворот стоял покосившийся сарай, вот туда Осипа исполин и привёл. Привёл, легонько толкнул к куче соломы и сунул в руки тулуп. Без слов понял подьячий, что лучше не рыпаться и устроиться на ночлег в сарае, а утро вечера мудренее.
Проснулся Осип от звона. Кто-то за стеной сарая стучал железом о железо. Подьячий быстро поднялся, вышел на улицу и зажмурился от яркого солнечного света. Хорошая погода на улице. Радостная. Только Осипу не до радости сейчас, забота гложет его душу, словно голодный пёс кость. Подьячий быстро огляделся и пошёл к монаху, стучавшему молотком по наковальне.
- Брат, - окликнул инока Осип, - а свечник у вас в обители есть?
- Как не быть, - ответил монах, не прекращая изготовления четырёхгранного гвоздя.
- А где мне его сейчас отыскать?
- А на кой он тебе? - монах подхватил щипцами с наковальни гвоздь и быстро сунул его в ушат с водой. Вода зашипела.
- Свечу вот хотел показать, - подьячий достал из сумы огарок свечи и показал его иноку. - Мне надо знать, кто такой воск выплавляет?
- Я выплавлял, и свечку эту я делал, - монах бросил в корзину готовый гвоздь и взял из рук Осипа огарок. - Как раз перед Благовещением Пресвятой Богородицы все соты старые из кладовой нашей я выгреб да плавить стал. Дрянь воск получился, но свечи из него я всё равно сделал. Те, что получше - отобрал, чтоб в храме на кандило ставить, а остальные сложил в корзину и в притворе оставил.
- Это свеча тоже в той корзине лежала? - у Осипа даже голос слегка дрогнул от подобной удачи. Ещё шажок и узнает он, где девчонку убили...
- Где же ей ещё лежать-то? - пожал плечами монах. - В храм такую совестно ставить...
- А кто её из корзины взял? - выкрикнул подьячий будоражащий его душу вопрос.
- Кто ж его знает? - вздохнул инок. - Может, из братии кто. Или кто из гостей обители нашей. Приходят к нам иногда люди. Мы никого не гоним. Если злого намерения нет, сразу гостю ворота откроем. Любой мог свечку из корзины взять. А ты чего так интересуешься?
На всякий случай, Осип решил всей правды не говорить, а вместо ответа на вопрос сам поинтересовался - сколько иноков в обители спасается. Оказалось - пятеро. И живут они все в одной келье, как подобает по правилам монашеского общежития, заповеданного ещё Преподобным Сергием Радонежским. Узнав об общежитии, Осип так крепко задумался, что не сразу откликнулся на приглашение к монашескому столу.
- Если здесь девчонка перед смертью свечу схватила, - думал подьячий, запивая черствые ржаные сухари жидким овсяным киселём, - то все они здесь в блуде погрязли. Прости меня, Господи. Разве в такой тесной обители грех подобной утаишь? Никогда. Если была здесь девчонка, то всякий об этом знает. Неужели, с виду они все только такие... Вряд ли, не похоже... Да и зачем её из дремучего леса тащить в даль-дальнюю? Не с руки это...
Увлеченный своими мыслями, Осип и не заметил, как остался за столом один. И сидел он так, пока не доел все сухари из глиняной плошки. А как доел, так сразу огляделся, всполошился и выбежал на улицу. На улице же кипела работа. Один монах ковал, двое пилили бревно на доски, двое рубили сруб. На гостя никто внимания не обращал.
Подьячий опять подошёл к кузнецу и поклонился.
- Благодарствую за угощение...
- Господа благодари, а нас не за что, - буркнул монах и выбил на шляпке очередного раскалённого гвоздя клеймо: три переплетенных колечка.
- А давай я тебе помогу, - желая заслужить расположение кузнеца, предложил Осип. - Чего делать надо?
- Становись к горну, - сказал инок. - На мехах работать будешь, и заготовки мне подавать.
Во время работы подьячий пытался разговорить монаха-кузнеца, но из этого ничего путного не вышло. Единственное, что удалось выведать Осипу, так это о категорическом запрете женщинам посещать обитель. На вопрос о гостях, кузнец только плечами повёл, дескать, они мне все совсем без надобности. И ещё один гвоздь со звоном упал в большую корзину, потом ещё один, ещё и ещё. Когда корзина наполнилась, кузнец утёр рукавом пот и сказал.
- Ну, вот, сделан зарок на утро нынешнее с Божьей помощью, теперь и отдохнуть не грех...