Страница 29 из 31
Ворота Милославского оказались на запоре, словно и нет никого за частоколом. Осип попробовал бить кулаками по крепким брёвнам ворот, но тут же перестал, скривившись от боли в плечах, и стал орать что есть силы:
- Пустите! Мне к боярину надо! К Ивану Михайловичу! По важному делу!
Ворота чуть приоткрылись и оттуда высунулась голова боярского слуги.
- Чего надо?
- С Иваном Михайловичем переговорить...
- Нет его.
- А когда будет?
- Не знаю. Пошёл прочь отсюда, а то собак спущу...
- Погоди ты с собаками-то, - топнул ногой подьячий да так строго посмотрел на слугу, что у того глаза полезли на лоб. - Раз Ивана Михайловича нет дома, то Афанасия позови.
Афанасий Осипа признал сразу и велел пусть в ворота.
- Где ты пропадал-то? - первым делом поинтересовался главный средь всех слуг Милославского. - Иван Михайлович не раз о тебе спрашивал...
- Да, - неопределённо махнул рукой подьячий. - А где сам-то Иван Михайлович? Мне переговорить с ним очень надо.
- Так, нет его дома, - развёл руками Афанасий. - И уж вряд ли сегодня будет... Слух прошёл, что Кирилла Нарышкин подлое задумал, вот мы и готовимся оборону держать. Сам знаешь, чего на Москве творится...
- А чего творится? - спросил Осип, присаживаясь на широкую лавку в сенях.
- Будто не знаешь?
- Не знаю, - пожал плечами подьячий и поморщился. - Уезжал я из Москвы и только сегодня приехал.
- И вправду не знаешь?
- Нет.
- Тут такое творится. Как Федор Алексеевич, царство ему небесное, помер, так патриарх повенчал на царство Петра. Ну, как полагается, стали все новому государю крест целовать. Как говорится, что Господь велит, так тому и быть. Все в Кремле нового Государя почитают и, вдруг, новость. Стрельцы полка Карандеева отказались крест целовать, не по закону, говорят, Государя повенчали. Иван по старшинству должен быть царём. Нарышким посылает к стрельцам товарища своего - боярина Щербатова. Тот стрельцов и уговорил, пообещав им всяческие блага от нового Государя. Карандеевцы крест целовали, а в других полках смута тоже пошла. Только теперь Нарышкин решил не уговаривать стрельцов, а поставить им новых полковников. Вот тут началось! Одни за нового Государя, другие - против. Вслед за стрельцами и люди московские поднялись. И пошло поехало... Пока, вроде бы, Нарышкины верх берут, а что дальше будет один Господь ведает... А ты иди поешь на чёрную половину да поспи там. Вид у тебя - краше в гроб кладут. Как Иван Михайлович объявится, я за тобой пошлю. Пойдём, я распоряжусь, чтоб накормили тебя да постель приготовили...
Иван Михайлович Милославский объявился на следующий день после полудня. Осипа принял он, ссутулившись сидя за широким столом и постоянно потирая виски. По всей видимости, крепко у боярина голова болела, а оно не мудрено, когда кругом такая смута творится.
- И где тебя носило? - негромко спросил Милославский, указывая глазами на лавку возле стола, дескать, чего стоишь - в ногах правды нет.
Осип сел и стал торопливо рассказывать, как Ванька Галчонок умер, а потом товарищ его. А как о ноже Иван Михайлович услышал, так, будто на него какая благодать сошла. Расправил Милославский плечи, лицом светел стал.
- Так вот как этот иуда Фёдора Алексеевича уморил! - грохнул боярин ладонью по столу. - Афанасий! Пошли сейчас же за Пушкиным, за Толстыми - Иваном и Петром, да за полковниками стрелецкими - Цыклером и Озеровым. Пусть сюда скорее идут! Чего телишься?!
- Молодец, Осип, - нахваливал боярин подьячего, пока они ждали званых гостей. - Какой же ты молодец. Такую загадку разгадал. Никогда тебя не забуду! Такую гадюку на чистую воду вывел! Ой, молодец...
Когда гости собрались, о подлости царского лекаря рассказывал уже сам Иван Михайлович Милославский. Выслушав его, полковники попросили послать еще за стрельцами. Из полков выбрали троих Бориса Одинцова, Абросима Петров и Кузьму Чермного. Им Милославский еще раз рассказал о коварстве иноземца. А дальше пошло-поехало...
18
Как прошел промеж стрельцов слух, что государя Федора Алексеевича лекарь Гаден снадобьем колдовским отравил. Все сразу же бросились лекаря того искать. Дома его не нашли. Решили искать подлеца на Немецкой слободе. Все жилища иностранцев вверх дном перевернули. Нашли беременную жену лекаря, но погубить её стрельцам совесть не позволила. Ругали бабу беременную всякими срамными словами, кулаками замахивались, грозились убить, если не скажет, где муж прячется. Только не сдалась баба... А тут слух прошёл, что в Стрелецкую слободу две бочки зелёного вина привезли. Не до лекарши сразу стало...
Дотемна гулял и волновался служивый люд. Всё, что наболело, кричали громко и без всякой опаски.
- Обнаглели Нарышкины! В обход старинных устоев царя поставили! А Ванька Нарышкин сам уж шапку царскую примерял перед зеркалом! Царевича Ивана наследника законного спасать надо! Погубят его нарышкины! Пошли в кремль! Задавим гадючье племя!
И уж собрались было стрельцы пойти к царским палатам правду спасать, а кривду под корень изводить, но потом одумались. Допили всё, что в бочках оставалось, и легли спать.
В кремль пошли утром.
Крики, шум, гам возле царских палат. Пару раз кто-то из ружья пальнул. Набат над Москвой загудел. - Совсем распоясались стрельцы, - нервно взад-вперед ходил по покоям соей дочери Наталии Кирилла Полуэктович. - Приструнить некому... Кто-то должен их к порядку призвать... Царя б они испужались, а так... Что же делать-то теперь? Беда! Выйди с Петром, Наталья... Может они его посовестятся... .
- Не пущу! - громко закричала Наталья Кирилловна, прижимая к себе испуганного Петра. - Он же еще дитё неразумное!