Страница 27 из 31
- Убить - дело мерзкое, а вот обмануть, ради дела благого, вовсе не грех. Не здоровье ворогу показывай, а недугом его радуй! Перед глазами ползи, а за спиной прыгай. Себя от заточения спаси, а ворога под засов тяжёлый ввергни!
Подьячий горло немного освободил и хотел спросить, а где тот засов крепкий взять, но... проснулся.
Лежит Осип на животе и никак надышаться не может, будто и на самом деле душил его гад ползучий. Вздрогнул узник, сел и прижался к холодной стене. В застенке еще темно, но вверху уже пятно мутного света появилось. Присмотрелся подьячий к темным углам, вроде, никого там нет, а, стало быть, и душить некому. Утёр Осип рукавом мокрый лоб, поморщился от боли в плечах и встал на ноги. Постоял немного, плечи расправил, опять поморщился: больно, но нет так уж, чтоб очень. Терпимо. А если терпеть можно, то пора подумать как невольничьи путы с себя сбросить.
- Пред глазами ползи, а за спиной прыгай, - прошептал подьячий и стал дверь руками ощупывать. Ощупал, отошёл в угол, в тот, что сбоку от двери, и оттуда к двери прыгнул. Получилось плохо, но - лиха беда начало.
- Наловчиться надо, - чуть подумав, решил Осип и прыгнул ещё раз. Потом ещё, ещё и ещё...
И так увлёкся подьячий прыжками этими, что скоро про всё болести свои забыл. Сначала он прыгал, из угла там стоя. А потом вспомнил, что недугом супротивника "радовать" надо, стал Осип перед прыжком ложиться. Дескать, лежит он совсем без сил, а потом, вдруг, как вскочит на ноги, да прыгнет, будто рысь молодая. Поначалу "вскочить на ноги" никак не получалось, но вода камень точит. Напрыгавшись, подьячий здорово проголодался, съём всё, что в плошке оставалось. Наелся узник и опять прыгать принялся. Так и прыгал, пока засов двери не загремел.
Когда тюремщик вошёл, Осип сидел, прислонившись к стене, и тяжело дышал. Лицо его было красное, и пот катил градом.
- Чего это с тобой? - удивлённо глянул на узника Степан. - Чего красный такой? Жар что ли?
- Ага, - еле-еле вымолвил подьячий. - Колотит всего... Сил нет...
- Ты уж, давай, не хворай тут, - вздохнул тюремщик, - а то помрёшь, мне опять от Евстигнея попадёт. Скажет, что не уберёг... Я ему бы только придраться к чему-нибудь... А я тебе поесть принес... Кудесник велел тебя получше кормить. Пить он кончил и опять в подвале колдует. Недолго тебе терпеть осталось...
- Не помру, - глухим шёпотом успокоил Степана Осип. - Не боись... Отлежусь чуток... Не волнуйся.
- Уж, не помирай, - вздохнул тюремщик, поставив рядом с плошкой кувшин. - Я тебе кваса принёс. Квас хороший с мёдом. От него все болезни убегут. Пей. Ты уж не помирай, Оська, а то меня Евстигней точно со свету сживёт.
Стоило глухо лязгнуть дверному засову, подьячий, прямо-таки, прыгнул к еде. Быстро ополовинил кувшин с квасом и съел половину плошки пареной репы с мясом. Он бы и всё съел, но вспомнил, что не скоро еще придёт тюремщик, а потому надо еды и на потом оставить. Подкрепившись, Осип опять принялся прыгать, так и прыгал до тех пор, пока совсем не стало темно.
Подьячий долго не мог уснуть, мечтая, как завтра он обхитрит дурака Степана, выскочит на волю и ... Чего будет делать на воле, Осип пока не решил, а потому всё возвращался в мечтах к одному и тому же моменту: как он выскакивает из застенка, захлопывает тяжелую дверь и с лязгом задвигает засов!
Мечтал он, мечтал, а потом заснул и, чуть было, не проспал своей мечты. Проснулся Осип от лязга открывавшегося засова. Проснулся, заметался, а потом прыгнул в тот самый угол, из которого вчера приноравливался, как половчее, тюремщика обмануть. Лёг быстро подьячий, притворившись. Словно без чувств. Только улёгся как надо, дверь и открылась.
Спепан чуть постоял на пороге, огляделся и, заметив подьячего, шагнул к нему.
- Оська, - тихо позвал тюремщик. - Ты чего? Чего молчишь!
Осип не отозвался и приготовился, выжидая удобного момента для задуманного дела. И момент не заставил себя ждать. Тюремщик подошёл поближе, приподнял ногу, чтоб ударить узника по ребрам, а подьячему того и надо: он вскосил быстро, ударил Степана головой в живот и к двери. Тяжелая дверь захлопнулась, засов лязгнул, и - вот она свобода! Вот, ещё бы знать куда бежать, тогда б этой свободе вообще цены не было! Узкий проход, куда вырвался Осип, был на две стороны, а думать некогда! И побежал подьячий неведомо куда, но тут же оказался на новой развилке: направо широкий проход, а налево узенькая лазейка. Куда теперь? И тут вспомнил Осип Писание: ходите тесными вратами, потому что широки врата, ведущие на погибель. В лазейку он еле протиснулся, а дальше пришлось в полной тьме ползти, но верил подьячий в правду о тесных вратах. Прополз он немного вдоль каменной стенки, повернул и увидел свет.
Пополз Осип к свету и, немного подкопав землю, выбрался в какую-то кладовую. Дверь кладовой была приоткрыта. За дверью - улица. Подьячий - туда, и, чуть было, не столкнулся с каким-то мужиком. Еле успел беглец за дверь юркнуть. Мужик, не заметив никого постороннего в кладовой, подхватил на руки ушат и, кряхтя от натуги, пошёл к двери. Осип осторожно выглянул вслед. Саженях в пяти от двери в кладовую, стояла телега, туда мужик ношу свою и поставил. Поставил и опять направился в кладовую, но тут его окликнули. Мужик остановился, недовольно глянул в сторону, пробурчал себе под нос пару нехороших слов и пошёл прочь от двери в кладовую. Возле телеги никого не было.
- Спасибо тебе, ангел-хранитель, - быстро перекрестился Осип, понимая, что грех не воспользоваться этакой удачей.
Он выбежал: справа - угол дома, а прямо и слева - частокол. Частокол высокий - в два роста человека. За углом чей-то крик. Куда бежать? Две возможности: опять спрятаться в кладовой или прыгнуть под телегу.
- Только не назад, - решил подьячий и забрался под телегу.
Удачно забрался. Опоздай на мгновение, и заметили бы его. Несколько человек подошли к двери кладовой и стали ругаться.
- Чего не едешь, Ефим?! - зычно кричал один. - Кирилл Полуэктович велел раньше полудни привезти ему моченых яблок да клюквы. Пир он сегодня затеял, ради встречи боярина Артамона Сергеевича Матвеева. Человек из ссылки дальней порадовать его надо, а ты ехать не хочешь...