Страница 22 из 31
- Чего сказывать? - Нюша утёрла уголком платка глаза.
- Всё, что позавчера было, - подьячий неожиданно схватил палку с земли и швырнул её сорок. Сороки испуганно вспорхнули и, раскричавшись ещё громче, улетели прочь. - Как утром Никитка проснулся, о чём говорили вы с ним. Всё говори...
- Так я позавчера утром Никитку и не видела, - тихо сказала Нюша и утёрла тыльной стороной ладони глаза. - Я крестной своей ночевала. Она Елохове живёт. Когда я утром пришла, Никитки уже не было. Он чуть свет в кремль убежал. Батюшка наш пристроил его поварам помогать, вот он и бегал туда каждый день. Вернулся он ночью, мы сразу проснулись. Он нам всегда гостинчик приносит, вот мы и просыпаемся. В этот раз яблоко принёс. Вот такое.
Девушка показала руками, каким большим было яблоко: в кулака два, не меньше. Показала, осеклась, и, будто вспомнив что-то, горько заплакала.
- Кончай реветь! - прикрикнул на Нюшу Осип. - Чего дальше было?
- Ничего не было, - сквозь слезы ответила девушка. - Разделили яблоко на четыре доли, съели и спать легли. Утром они встать не могут: ноги опухли. Кровь изо рта течёт и кричат, будто огонь у них в груди. Первой Груня померла, следом Дуня, потом Никитка. Всё... Никитка, на кого ж ты покинул нас? Кто нам теперь гостинчик принесёт? Никитка... Груня, какже? Дуня, крохотка наша...
Послушав немного причитания, подьячий поднялся и пошел прочь от страшного горя этой семьи. Афоня побрёл следом. Они вышли на улицу и, не сказав друг другу слова, пошагали к мосту через реку. Около изб стояли люди и что-то промеж себя обсуждали. И не трудно догадаться, что же так тревожило сегодня жителей Кукуя. Эта страшная новость всю Москву сегодня взбудоражила. Пожалуй, сейчас на Москве один только подьячий Осип Носов не думал о смерти Государя Федора Алексеевича. У Осипа сейчас совсем другое было на уме.
- Если Васька помер от отравленного яблока, которое царь не доел, - думал он, глядя только себе под ноги, - то почему не померли лекарь Гаден и боярин Ртищев. Они то же самое яблоко пробовали, но не померли, а дети Рыжовых ели другое яблоко и на столе лежат. И болезнь у них на государеву похожа, как Нюша говорит. Ей врать не с руки - что видела, то и рассказала. Вот ведь загадка. Надо поскорей обо всем боярину Милославскому рассказать, он поумнее меня... Он сообразит... Вот ведь как получается, яблока не ели, а померли...
Осип так увлёкся своими размышлениями, что не услышал, как его Афоня позвал. Пришлось Афоне подьячего дернуть за рукав.
- Чего? - сердито огрызнулся Осип на помощника. - Не мешай...
- Погодь, Осип, - продолжил отвлекать подьячего от важных размышлений Афоня. - Нюшка чего-то за нами бежит. Может, чего ещё вспомнила?
Осип обернулся и увидел Нюшу. Платок у неё сбился, лицо еще серее стало.
- Стойте, - кричала она слабым голосом. - Помогите! Батюшка наш помирает! Я вошла в избу, а он у стола валяется... Помогите...
Осип с Афоней вынесли Петра Рыжова на улицу. Рыжов метался в бреду, то и дело хватался рукой за грудь и стонал от боли. В уголках рта его запеклась кровь.
- Эй, - тормошил страдальца за плечо подьячий, - ты яблоко вчера ел?
- Не ел он яблока с нами! - крикнула Нюша и зашлась в рыданиях. - Не ел! Он спал.
- А чего же он сегодня ел? - Осип схватил девушку за плечи. - Говори!
- Не знаю, мы постимся, - никак не могла успокомться девушка. - Мало едим... Хлебушка кусочек, капусты квашеной пару щепотей... Сегодня мы с батюшкой на заре одну репку на двоих съели, а матушка есть не стала. Репку... И ничего больше не стали есть...
- Какую репку? - уже от бессилия начинал злиться подьячий. - Где вы её взяли?
- У нас половина корзины с зимы осталась, - Нюша показала рукой на дверь избы. - За печкой корзина стоит... Там мы репку и взяли...
- А Никитка эту репу ел?
- Нет же, - махнула рукой Нюша. - Он с поварни всегда сытый приходил. И нам еще приносил... Никитка на корзину с репой и не смотрел никогда.
- Покажи, где эта корзина! - Осип схватил девушку за руку. Злился он очень на Нюшу. Злился от того, что не понимал ничего. И репу он эту велел показать, просто так, от непонимания своего. Не нужна ему репа... Но сидеть на месте подьячий тоже не мог, страшная тоска непонимания одолела его...
- Вон корзина стоит, - дрожащей рукой Нюша показала в тёмный угол за печкой. - Вот там мы репку и берём... По две или по три... А сегодня одну взяли. Едоков-то у нас поубавилось. Никитка... Груня... Дуня... За что же нам наказание такое?
Осип отстранил девку в сторону, шагнул за печку, вытащил корзину и поставил её на стол. И не просто поставил, а зло швырнул. Корзина накренилась, и из неё посыпались вялые кругляши прошлогодней репы. Один кругляш репы ударился в кувшин, опрокинул его и кувшин непременно бы упал на пол, если бы подьячий не изловчился и не поймал его уже на лету. Поймал, стал ставить на стол и увидел нож. Нож этот никак не походил на те - обычные ножи, какими пользуются москвичи в не особо богатых домах. Это был странный нож с изящной ручкой, изготовить какую под силу только очень искусный мастер.
Осип повертел нож в руках, присмотрелся, заметил на лезвии два крошечных отверстия и вспомнил... Вспомнил лесной монастырь, монаха-кузнеца и его шутку про редьку с мёдом. А вон и три переплетёных колечка на ручке - знак кузнеца!
- Откуда у вас этот нож?! - подьячий заорал так громко, что даже Афоня вздрогнул, а Нюша, прямо-таки, упала на скамью. - Откуда?!
- Так это, - залепетала дрожащими губами девушка. - Никитка... Это... Принёс... Сказал, что на улице нашёл... Мы этим ножом яблоко резали.
- Этим?!
- Этим, этим...
Осип схватил небольшой кусок рогожи, который сушился на перекладинке возле печки, завернул нож, выбежал на улицу и припустил дальше во всю прыть.