Страница 18 из 31
Когда Долгоруков ушёл, в горнице стало тихо, только звенел беспокойно рой суетливых мух, жаждущих полакомится пролитым на стол сладким квасом. И никто на мух внимания не обращал, не до них было сейчас.
- Неужто и Юрий продался нехристям этим, - после долгого молчания молвил Иван Михайлович. - Купили старика, подлецы... Я-то думал, что он стрельцов не поднимет... А вон оно как...
- Да уж, - потёр пальцами лоб Пушкин. - Всех Нарышкины оплели паутиной своей. Если уж и Юрий Алексеевич...
- А я что говорил, - подал голос Илларион Семенович Милославский. - Даже возле стола государева все с Нарышкиыми вась-вась... Никому там теперь верить нельзя...
- Если бы нам доказать, что отравили Государя, - Иван Михайлович посмотрел на сидевшего тихонько в уголке Осипа. - Слышь, Оська, на тебя теперь надежда. Найдёшь отравителя, так я тебя озолочу, а не найдёшь так тебе вместе с нами голову отрубят. Чего ты здесь сидишь? Ты эту кашу заварил, так тебе первому и расхлёбывать. Иди и ищи, а узнаешь чего, так сразу сюда бегом.
Уходя, Осип услышал, как Иван Михайлович звать бояр для совета.
13
Просто сказать боярину "ищи", а вот искать - дело нешуточное. Не повезло Осипу с боярским покровительством. Лет пять назад удостоил бы подьячего таким вниманием боярин Милославский, тогда б море по колено стало, а теперь... Теперь стоит Осип Носов на краю пропасти и не знает в какую сторону ему повернуться - везде горе-горькое...
- Схожу-ка я на поварню царскую, - подумал подьячий. - Людей послушаю, может, кто чего-нибудь дельное скажет? Чем чёрт не шутит...
Только напрасными оказались те ожидания, не пустили Осипа в поварню. У дверей стояли стрельцы и каждому второму давали от ворот поворот.
- Кто такой? - стрелец преградил подьячему бердышом путь.
- Семен Ржевский я, - как можно бодрее выпалил Осип. - Со вчерашнего дня я при трапезной по приказу стольника Алексея Тимофеевича Лихачёва.
- Семен Ржевский, говоришь, - переспросил другой стрелец, медленно разворачивая длинный свиток. - Нет такого...
- Как же "нет"? - заерепенился Осип. - Он вчера меня к делу приставил. Я столы помогал накрывать и убирался... Алексей Тимофеевич Лихачёв меня к этому делу приставил...
- Вчера приставил, а сегодня отставил, - широко зевнул стрелец и засмеялся. - У нас тут, почесть каждый день такая чехарда. Отойди в сторону и не мешайся...
- Как не мешайся? - опять полез на рожон лже-Ржевский. - Мне Дорофей вчера сказал, чтоб я сегодня приходил... Пропусти к Дорофею!
- Я тебя сейчас пропущу! - от весёлости стрельца не осталось и следа, он взял бердыш наперевес и направил острию в грудь Осипа. - Тебе сказано языком человечьим, что сегодня только по списку особому пускают. Пошёл отсюда, а то мне Иван Кириллович Нарышкин велел таких настырных бердышом уму-разуму учить... Ещё слово и я тебе кровь пущу!
Было видно, что стрелец шутить никак не намерен. Служба у него такая, чтоб не пускать, а потому спорить с таким всегда себе дороже выходит... И побрёл подьячий, понуро опустив голову, сам не зная куда. Выведут куда ноги, там и судьба. Ноги вывели парня кремлёвской стене.
- Осип, - кто-то хлопнул подьячего по плечу. - Вот ты где! А я тебя по всей Москве ищу. Куда тебя Пушкин повёл?
- Куда надо, туда и повёл, - резко обернулся Осип и увидел перед собой улыбающегося Афоню. - А ты чего тут делаешь?
- Я-то, - Афоня часто заморгал глазами, - иду вот, гляжу ... Думаю, подойти надо, вдруг, помощь какая нужна. Ты-то мне помог. Не испугался.
- Спасибо, - не особо весело усмехнулся подьячий, - только мне в моём деле теперь никто не поможет...
- А что за дело? Скажи, авось, вместе чего и придумаем...
- Не придумаем...
- А ты, всё-таки, скажи...
- Много будешь знать, - щелкнул Афоню пальцем по носу Осип, - нос длинный вырастет... Ладно, пойду...
- Куда? - никак не хотел отставать Афоня.
- Куда ноги понесут...
- Я тоже с тобой... Чем помочь? Ты только скажи, в лепёшку разобьюсь, но всё тебе ради нашей дружбы сделаю...
- А чего ты можешь? - подьячий остановился и посмотрел на Афоню. Не от того остановился, что захотелось обещанную помощь получить. Нет. Просто на душе так тоскливо стало, что хоть волком вой, а тут человек добрый рядом, с которым и поговорить приятно, и опереться есть на чьё плечо.
- А я всё могу, - весело хвастал Афоня. - Скажи мне, чтоб я луну с неба достал, так это я запросто...
- Не, луны мне не надо, - махнул рукой Осип. - Мне бы как в поварню царскую попасть.
- А зачем? - сразу заморгал хвастун.
- А тебе какой дело "зачем"? - подмигнул Афоне подьячий. - Ты же обещал мне в любом деле помочь. Или для такого дела кишка тонка?
- Ничего не тонка! - топнул ногой Афоня. - Жди меня здесь! Скоро приду.... Ишь, ты. Тонка... Жди здесь!
Афоня убежал. Осип присел на брёвнышко и стал ждать лихого помощника. А чего ему ещё оставалось делать?
Афони вернулся, и лицо у него было, словно блин на масляной неделе.
- Сегодня нельзя никак! - ещё издалека крикнул довольный проныра. - А завтра утром нас пустят! Завтра в охране сродственник наш будет стоять, племяш свояка со стороны жены дядькиной. Дядька обещал договориться, а ежели дядька обещал, то он непременно сделает. - Пойдём к нам ночевать. У нас кисель клюквенный есть. Да такой он сладкий, что всю душу от вкусности выворачивает наизнанку. А ещё медовуха... Грех, конечно, на страстной неделе, но, сам знаешь, не согрешишь - не покаешься, а не покаешься, так и не спасёшься... Пошли...