Страница 12 из 31
Селиван выгребал навоз из хлева, но, узрев племянника, прислонил вилы к стене и радостно улыбнулся. Любил Селиван племяша своего, а потому и радовался каждой встречи с ним.
- Как ты, Осьша? - дядя крепко прижал племянника к широкой груди. - Чего нового тебе Бог послал?
- Чего нового? - Осип развёл руками. - Напасти на меня, дядя Селиван, сыпятся, как листья ветреной осенью. Одна другую погоняет...
- Ну-ка, ну-ка, - Селиван усадил Осипа на пенёк. - Рассказывай...
- А чего рассказывать, - подьячий махнул рукой. - Самое страшное - лошадь у меня украли, а дьяк Сабанеев...
- Подожди, - конюх удивлённо глянул на племянника. - Так ты Серка в последний раз из конюшни брал?
- Серка...
- Так вон он в стойле стоит...
- Как в стойле?! - словно ужаленный, вскочил с пенька Осип. - Так я побегу сейчас же к Сабанееву и скажу, что нашлась лошадь...
- Так знает Сабанеев, он еще того дня приходил и спрашивал про Серка, - опять усадил племянника на пенёк Селиван. - Коняшку-то рано утром привели, а следом и Сабанеев бежит... Я, ещё думаю: а чего это он так суетится? Чудеса...
- А зачем же он тогда послал меня лошадь искать? - потряс Осип головой, словно прогоняя какое-то наваждение. - Ладно... Разберусь... А ты, дядя Селиван, помоги мне.
- Чем же?
- Девчонку одну надо спрятать...
- Что за девчонка? Зазноба твоя?
- Ты не спрашивай, дядя Селиван, а помогай, - чуть смутился подьячий и побежал за ворота. - Сейчас я её приведу!
- Маловата для зазнобы-то, - конюх почесал щёку и вздохнул. - Пойдем, пигалица, у меня пока поживёшь в избе на берегу речки Чечёры. Хозяйке помогать будешь... Не переживай, Осип, всё сделаем с божьей помощью, чтоб в лучшем виде.
- Спасибо, дядя Селиван, - улыбнулся подьячий. - Ну, так я побегу?
- Беги...
Дьяк Сабанеев опять чернее тучи. По всем повадкам видно, что грызёт его душу тоска смертная. Вот он от той тоски и бросается на людей, как дурная собака. Осип ещё и порога переступить не успел, а дьяк орёт на него как оглашенный.
- Нашёл лошадь?!
- Дык, на конюшне, сам знаешь, - хотел оправдаться подьячий, но лучше б он этого не делал.
Ох, и взбеленился сразу дьяк: из-за стола выскочил, ногами топает, слюной брызжет.
- Перечить мне? - на манер раненного медведя ревёт Сабенеев и тощим жилистым кулаком машет перед носом Осипа. - Сейчас же тебя за непослушание в подвал тёмный посажу! Надоел ты мне!
- За что же в подвал? - опешил подьячий. - Серко на конюшне... Кто девчонку убитую в лесу бросил, я узнал. Расскажу сейчас...
- Я тебе "расскажу"! - не унимается дьяк и, приоткрыв дверь, орёт в сени. - Эй, кто там есть? Стража! Идите сюда да вяжите этого подлеца по рукам и ногам! В подвал его!
У Осипа язык к небу присох. Всего он ожидать мог от сердитого начальника, но чтоб вот так, ни с того ни с сего - да в подвал тёмный! В страшном сне такое приснится - не поверишь!
Только вместо стражников в дверь вошёл боярин Матвей Степанович Пушкин.
- Чего орёшь, Сабанеев, словно баба, какая разродиться никак не может, - усмехнулся боярин. - На Кукуе тебя слыхать...
- Да, вот, Матвей Степанович, - лицо дьяка, словно елеем помазали, - молодёжь учу... Спасу никакого с ними нет... Чего не поручишь, так всё как с козла молока... Лошадь ему дали, так он её и профукал...
- Ничего "не профукал"? - неожиданно, даже для самого себя осмелился возразить начальнику Осип. - И в Преображенском про девчонок мертвых всё узнал...
- Пошёл вон! - Сабанеев так ликом побагровел, что хоть свечу от него зажигай. - Дождёшься у меня! Доиграешься!
А с багроволицым начальником всегда очень даже на страже надо быть, вот и выбежал подьячий от греха подальше на улицу, словно застигнутая лиса из курятника. И прямо у крыльца столкнулся грудь в грудь с Афоней.
- Оська! - вытаращил глаза удивлённый товарищ. - А куда ты вчера пропал. Я вернулся, а тебя нет. Лошадь только стоит, к дереву привязанная. Ну, чего, нашёл лошадь?
- Нашёл, - тихо ответил Осип, глядя куда-то мимо Афони. Он пробовал представить - чего теперь с ним Сабанеев сделает, и ему стало себя очень и очень жалко
- А похитителя? - Афоня тихонько дёрнул подьячего за рукав.
- Кого?
- Того прохиндея, который у тебя лошадь свёл...
- А! - Осип махнул рукой. - Не до него мне сейчас...
- А чего так?
Осип уже открыл рот, чтоб поведать Афоне о сущей несправедливости мира вообще, а в особенности дьяка Сабанеева, но тут на крыльцо выбежал боярин Пушкин. Не говоря ни слова, он схватил подьячего за рукав и потащил за собой в кустарник, который рос возле частокола соседней избы.
- Чего ты там про Преображенское говорил? - тихо спросил дьяк, озираясь по сторонам.
- Да, как же я, - замялся Осип, ясно понимая, что если он сейчас расскажет боярину обо всём, что видел и слышал в подполе летнего царского дворца, то дьяк Сабанеев со свету его точно сживёт. - Мне прежде дьяку надо... Федору Трифоновичу...