Variant

Кристин взглянула в лицо скальда и поинтересовалась:

— И кем ты меня видишь рядом с собой, позволь узнать?!

— Молодой мамой необыкновенного мальчика и моей прекрасной спутницей в вечности этого мира… Где будут все, кого ты любишь, и всё, что пожелаешь.

— Медовый месяц в Париже и безлимитную кредитку, — без запинки саркастически откликнулась Кристин. Но продолжила уже без тени иронии: — Я подумаю. Но сначала послушаю, что скажет моя сестра и ее грозный супруг.

— «Грозный супруг» посоветует согласиться, — зычно донеслось от двери.

В комнату царственно вошел Северянин в сопровождении своих женщин.

Цинна хохотнул — младенец вздрогнул и моментально залился плачем. В этот момент Олив глубоко вздохнула, повернулась лицом к Кристин, но не проснулась.

Вошедшая «великолепная четверка» приблизились к присутствующим.

Северянин мгновенно охватил острым взглядом происходящее — нахмурился, увидев младенца, и с несколько нарочито-неуклюжей медвежьей грацией опустился рядом Олив.

Весь его вид говорил: «Катитесь! Это — мое».

— Где мы находимся? — обратился он к своему Создателю.

— Это мир и дом, который создала твоя девочка, Арн, — с улыбкой кивнув на спящую, откликнулся Цинна.

— Хмм… «Мои девочки», Цинна, — поправил его Северянин. — Но вообще-то я имел в виду само помещение — эту комнату.

— Это спальня Олив, — подняла на викинга свои сверкающие глазищи Кристин.

— Спасибо, детка.

Вампир помолчал, покусал губу, зацепившись глазами за сверток с ребенком, который бережно держала рыжая.

— Я хочу, — медленно и весомо начал он, — чтобы вы все покинули это место! Я имею в виду эту комнату. И настоятельно советую тебе, Крис, принять предложение колдуна. Он хоть и лжец, но ладить с ним можно. А каждый пусть отдохнет и подумает, где и с кем он или она хочет остаться. Ведь выбор теперь, как я понимаю, огромен. Благодаря нашим способностям и порталам мы можем быть, где захотим, в любой момент. А затем… Олив восстановится, и мы снова соберемся.

— Чтобы попрощаться? — напряглась Эмбер.

— Возможно. Но — не обязательно, Эмм. Единственный, кого не хочу видеть в этом доме, и вообще поблизости — младенец.

Кристин все-таки не удержалась — глаза наполнились слезами и стали еще ярче.

— Он не то, что он был, Арн, — голос Цинны был непривычно мягок.

Скальд не дал Северянину возразить:

— Мальчишка принадлежит мне, а я и так не остался бы в доме Оливии. Вернее, я должен его вырастить, поддерживая в этом мире равновесие и покой.

— «Мальчишка»… — поморщился викинг. — Позже, скальд! Ты все объяснишь нам позже. Уходите.

Вампир повернулся к спящей и перестал обращать внимание на остальных.

Кристин шмыгнула носом, взглянула на строгий профиль викинга и одним движением поднялась, не выпуская ребенка из рук. Соскочив с огромного ложа, она кивнула Эгилю, и тот без звука направился за ней к дверям.

Вампирши последовали их примеру.

Только Цинна задержался рядом с викингом и легко погладил свое Дитя по плечу.

— Я рад за тебя, сын. За вас. Только не торопись — она больше не грозная рунная фея. Выполнив свое предназначение, она стала гораздо слабее, и, думаю, не осознает этого сразу.

— Но она ведь не стала человеком — я бы почувствовал.

— Нет… О, нет! И я счастлив, что плакавшая обо мне девочка — часть нашей необыкновенной семьи и мать твоего будущего ребенка!

— И Хозяйка этого мира, — напомнил Арн.

— Я ж говорю — не торопись. Не думаю, что она захочет власти и статусов. Судя по северной красоте, которая окружает ваш дом, она создала эту землю для тебя, викинг. Тебе ее и заселять, тебе в ней и править. А я… Я пойду к твоей сестре. Ей тоже необходимы напутствие и поддержка.

Мимолетно коснувшись щеки Северянина и бросив взгляд на «спящую красавицу», Цинна шагнул в сторону и мгновенно исчез из виду.

**

Викинг осторожно улегся рядом с любимой, тихонько «подгребая» к себе почти невесомое горячее тело, нежно обнимая его сильными руками, обволакивая своим сознанием и одновременно погружаясь в ее аромат и живое тепло.

Не просыпаясь, Олив уютно устроилась головой на родном плече, обхватив другую руку Арна, широкая ладонь которой покоилась на её чуть выступающем животе. Викинг чувствовал, как много отдала его солнечная фея, но самое главное было все-таки с ней.

Сбереглось.

И перетекало теперь сквозь подрагивающие мужские пальцы в неживое почти стальное тело вампира, словно весенний живительный сок — добираясь до потаенных уголков древнего сознания, заставляя пробудиться и воскреснуть утраченное величие древнего рода, уничтоженного кровавыми псами десять веков назад…

Северянин мягко коснулся губами золотых волос и прикрыл глаза.

«Спасибо тебе за этот мир, за новую жизнь, за то, что сберегла нас всех! Я хочу назвать ее Фрейя, детка… Ты не будешь против?» Соки заулыбалась во сне и снова стала похожа на ту смешную девчонку в белом платьице, пять лет назад заглянувшую в его бар.

Мертвое сердце дрогнуло и неуверенно сделало пару ударов, заставив вампира испытать то самое чувство, которые смертные называли «захватило дух».

Это значило, что он уже не пуст.

Это значило, что он уже не мертв.

Это значило, что он прощен.

Хотеть значит мочь. Глава 22.

Ну, все! Все… Все?

— Тебе не скучно со мной, огненная моя королева?

— Эгиль, прекрати! Ненавижу, когда ты начинаешь изображать замшелого рыцаря!

Колдун гулко хохотнул и запустил сильные пальцы в шелковые волосы жены.

— Хочешь со мной полетать?

— Не уверена, что это хорошая идея… Сейчас здесь появится настоящая Королева.

— В самом деле? Почему я узнаю об этом последним?!

— Не возмущайся — не последним. И это не официальный визит, а родственный — мы же сестры! К тому же — связаны, и ей не нужно заранее предупреждать меня — я просто знаю.

— Это снова проверка?

Кристин фыркнула.

- Я уже говорила тебе, что для Олив нет ничего удивительного в том, что Айвор растет иначе. Она не считает это результатом твоей магии, успокойся!

— А то, что мальчишка совершенно не похож на того, кем был прежде, даже внешне — это тоже ее не удивляет?

— Нет, — легко согласилась Кристин и вскочила навстречу красивому подростку, взбежавшему по ступеням на террасу. — Привет, сынок!

Улыбаясь, она расцеловала его в обе щеки и крепко обняла. Он рос быстро, а ее тело и сердце все еще скучали по маленьким ручкам и ножкам, пухлым щекам и запаху молока.

— Ну, ма! Ты меня душишь!

Юноша вывернулся из крепких объятий и сделал шаг к отцу.

Они назвали его Айвор, чтобы ничто не напоминало о том, кем он был.

Парень был действительно невероятно хорош собой и совершенно не напоминал «исходник». В нем не было мальчишеской неуклюжести и скованности — он был строен, плечист, крепок и грациозен той природной грацией, которой наделены дикие животные. Под высоким лбом, вечно закрытым пепельно-русыми кудрями прятались прямые черные брови вразлет и яркие зелено-карие глаза в обрамлении густых, как у девушки, ресниц. Несмотря на это, в лице не было ничего женственного, изнеженного — высокие обветренные скулы, прямой с небольшой горбинкой нос, четко очерченный рот и выступающий своевольный подбородок… Он был похож на цыгана или лесную полукровку, но никак ни на одного из тех, чья кровь так причудливо смешалась при его рождении.

О котором он, разумеется, ничего не знал…

Олив он считал своей крестной, и относился к ней с почтением, как и подобает относиться мальчику к Королеве. Но называл странно и не по статусу — Ольвейг. И никакие убеждения и наказания не могли этого изменить.

Во время ее визитов он охапками приносил в дом лесные цветы и складывал у ног крестной, чем веселил и восхищал ее маленькую смешную дочку — королевскую проказницу и драчунью.

Иногда в их доме появлялись другие, в присутствии которых отец всегда напрягался, а мать становилась неотразимо холодной светской стервой.