Variant

*

Вырвавшись из этих воспоминаний, сознание викинга, запертое в обездвиженном теле, выплеснулось яростью и возмущением.

Но касания нежных рук и две пары устремленных на Северянина обеспокоенных глаз, наполненных тревогой и слезами, заставили его взять себя в руки сосредоточиться.

То что он увидел, наполнило его гордостью и признательностью: в немом единении над ним склонились его сестра и его дитя — Одри и Эмбер — от былой вражды которых не осталось и следа. Он чувствовал их преданность и заботу.

И то, что его наследие — Эмбер — в целости и сохранности — стало настоящим облегчением, ведь отправившись с Олив на Манхэттен, он не мог контролировать происходящее, не мог помочь ни ей, ни ее созданию — Тине.

Сейчас он знал, что все в порядке, но расслабиться все равно не мог, потому что отчего-то совершенно не слышал свою фею…

Разлепив онемевшие губы, Арн хрипло выговорил:

— Это был обещанный тобой «минимум», Одри? За что ж ты меня так… любишь?

В ответ вампирши сквозь слезы рассмеялись:

— Сейчас все придет в норму, потерпи, — всхлипывая, погладила его по каменному плечу Эмбер.

— Это ж был опытный образец, брат! Прости, пожалуйста… — Одри отвела было виноватые глаза, но не выдержала, схватила его за руку и прижала пальцы к своим губам.

Внимательно вглядываясь в лица женщин, Северянин медленно спросил:

— Все получилось? Демиург уничтожен?

— Демиург? — в глазах Одри промелькнула растерянность, а Эмбер напряглась. — Да… его больше не существует…

— Врешь, — последовал жесткий ответ. — Я не чувствую его смерти. Его настоящей, окончательной, вампирской смерти.

Северянин попытался подняться, но безуспешно — скривился и скрипнул зубами, леденея взглядом.

— Брат… Арн, успокойся — нас же там не было!! Скоро все увидишь своими глазами и услышишь объяснения из первых уст!

— Значит, он все-таки не уничтожен, — разочарованно процедил сквозь зубы вампир закрывая глаза.

Эмбер, успевшая заметить сверкнувшее в них бешенство, быстро добавила:

— Скоро сможешь убедиться лично, что твоя фея очередной раз наплевала на все законы природы и доказала, что для нее нет ничего невозможного!

— А почему здесь нет ее самой? — после короткой паузы напряженно поинтересовался викинг.

— Она устала, брат! Очень устала. К сожалению, сейчас ей, как и тебе, не может помочь ни Кристин, ни колдун. Она просто спит. С ней Цинна, и… все будет хорошо — это же ее мир!

— Это наш мир. Мне необходимо быть с ней, — глухо произнес викинг, переводя требовательный взгляд на Эмбер.

Та поджала губы и согласно кивнула; затем обернулась и позвала в полумрак:

— Где ты, Тина?

Мулатка уже стояла перед своим Создателем, прижимая ладони к груди и взволнованно посверкивая белками лиловых глаз.

— Давай, — голос Эмбер был холоден и строг, но взгляд полон ожидания и признательности.

Вампирша протянула руку, и темные пальцы Дитя вложили в ее белоснежную ладонь небольшой пузырек. Крепким длинным ногтем Эмбер подцепила притертую пробку, с легким щелчком отлетевшую вникуда.

Почти мгновенно воздух в комнате наполнился тонким ароматом, хорошо знакомым всем четверым. Арн моментально напрягся, Одри потянула носом и блаженно улыбнулась, губы Тины дрогнули. И только Эмбер осталась почти бесстрастной и бережно поднесла пузырек к бледным губам Создателя:

— Выпей, Арн. Прежде чем заснуть Олив оставила это для тебя. Это не суррогат.

Северянин перехватил драгоценное стекло, вылил в рот содержимое и замер, прикрыв глаза и медленно облизывая губы.

Хотеть значит мочь. Глава 21.

Прощение — не твоя заслуга. Это дар.

Полумрак, мягкий свет ночника, пахнет ванилью и теплым молоком. Женский голос тихо напевает-нашептывает колыбельную — и столько в нем нежности, заботы и умиротворения…

Олив лежит на спине, закинув руки за голову, разметав свои золотые кудри; сон ее глубок и безмятежен, ровное легкое дыхание мерно поднимает грудь, едва прикрытую темным шелком простыни. Никаких следов грозовой ночи рунного колдовства, безумного противостояния сверхов и кровавых одежд… Ее тело и волосы просто светятся чистотой, совершенством и здоровьем. А лицо… Оно снова принадлежит юной милой женщине, а не сверхъестественному существу, обремененному спасением мира.

Рядом с ней на другой половине широкой кровати, скрестив ноги, сидит Кристин, сверкая счастливыми и немного удивленными глазами. Они светятся в полумраке, словно два сапфира, резко контрастируя с рыжей гривой рассыпавшихся по плечам и спине тяжелых волос. Колыбельную мурлычет она, склонясь к небольшому свертку в перекрестье рук и ног, закрывая его локонами как плащом.

Эгиль недвижимо стоит у стены, напоминая старинное изваяние с пронзительным зеленым взглядом, наполненным таким же светом, как и у вампирши.

Внезапно за спиной рыжей появляется Цинна. Оглянувшись на скальда, он тихо произносит:

— Ничего не хочешь добавить сюда, Дракон?

Колдун отделился от стены и бесшумно приблизился, протягивая руку, в которую Цинна вложил… бутылочку с детской смесью.

Сняв колпачок с соской, тот сделал пальцами над горлышком неуловимый жест, словно зачерпнул воздух. Внутрь упали переливающиеся изумрудные капли.

Завернув колпачок, Эгиль пояснил сдвинувшей брови рыжей:

— Раз он — наш, пусть будет нашим во всем. Это кровь Драконов. Их память, сила и душа.

И, наблюдая, как Кристин аккуратно подносит к губам пухлощекого младенца наполненный смесью носик соски, и маленький рот крепко обхватывает его и старательно тянет, раздумчиво добавил:

— В благодарность за возрождение своего мира я заберу этого младенца, у которого тоже достаточно необычных качеств.

— Достаточно — для чего? — поглядывая на тихо приоткрывающуюся дверь, поинтересовался Цинна.

— Для того, чтобы сделать его наследником знаний, истории и магии моего мира.

— Значит, верно я тебя просчитал, Драккар, — совсем тихо произнес Вечный мальчишка и ухмыльнулся. — Тебе нужна была свежая кровь: новорожденный необращенный бессмертный-полукровка с кровью Предвечных, которого вынашивала Лив… А ловко она тебя провела!

Как бы тихо они не говорили — рыжая услышала. Она же была почти копией своей названной сестры! В том числе и по способностям. Недобро сощурившись и сверкнув потемневшим взглядом, вампирша прошипела, прижимая к себе живой кулек:

— Так ты явился сюда за ребенком Олив, лжец?!

— Тшшш… Ты его испугаешь, милая, — почти нежно остановил ее Цинна. — У тебя на руках тоже ребенок Олив… Она его сотворила с помощью рунной магии и своей любви! Я просто преклоняюсь перед подобным. Что касается колдуна… Посмотри на него внимательно, Кристин! Он сделает все, что ты скажешь — он же влюблен в тебя, как пацан!

Рыжая изумленно уставилась на Вечного, затем перевела взгляд на скальда. Тот не двигался с места и смотрел на нее яростно и… умоляюще.

— Ты любила своего Создателя и была предана ему, — снова начал Цинна.

— Я и сейчас предана! — огрызнулась Крис.

— Ну, так докажи это! Останься с ним в роли старшей сестры или, может быть, даже матери. Ты знаешь, что сделала Лив — вы сделали это обе. Но у нее будет собственное дитя, а это — подарок тебе! Расти его, наслаждайся недоступным для вампиров материнством! Но воспитывать его будет Эгиль. Ты знаешь, почему.

— Он сделает его колдуном? — потерянно пролепетала Крис, старясь не зареветь, чтобы не напугать малыша.

— Я сделаю его воином, магом и… славным парнем. Если ты будешь с ним. Ты бы хотела остаться со своим Создателем и… со мной?

Два ярких взгляда пересеклись и едва не заискрили.

Но Кристин погасила свой, опустив веки и поудобнее перехватив бутылочку. Потом нежно заулыбалась, наблюдая как младенец, уморительно сопя, старательно приканчивает свой первый ужин. От напряжения он даже немного вспотел — темные, слегка вьющиеся волосики на голове, стали влажными.