Наизнанку

– Помнишь, я рассказывал про этого кошмарного верзилу из нашего отдела – Боба.

– И?

– Вот именно что «и»! Сегодня вечером у нас вечеринка – юбилей компании. Не хочу вдаваться в подробности, но у меня плохие предчувствия…

– Думаешь, там он может серьезно тебе навредить?

– Думаю – да. Я задел его гордость, и он, похоже, продумал план мести. Я, конечно, постараюсь держаться от него подальше…

– Может лучше совсем подальше? Черт с ней с вечеринкой?

– Не могу – уже обещал, что приду.

– Вернее, насколько я тебя знаю, он банально взял тебя на «слабо», – с упреком констатировал Джон.

– Так оно и было, – развел руками Бэйби. – Но теперь поздно об этом думать.

– Никогда не поздно поменять решение, если ты понял, что оно неправильное, – отчеканил Хелльс.

– Нет, Джон, поздно! – упрямо возразил Бэбилон. – Я не хочу, чтобы меня потом считали трусом, просто… Я подумал – вдруг ты можешь придумать какую-нибудь защиту для меня, на всякий случай?

– Бэйби, ты же знаешь – с оружием у меня ничего общего!

– При чем тут оружие? Ты же чертов гений! Придумай что-нибудь, чтоб он сам от меня отстал! Джон, пожалуйста, ты – моя последняя надежда!

– Так себе из меня надежда, но… Есть одна идейка. Все зависит от того – раздельная ли у вас вечеринка. У вас ведь, насколько я помню, смешанная корпорация?

– Корпорация смешанная, а вечеринка, разумеется, раздельная – у нас даже рестораны разные. Точнее, ресторан-то один, но залы разные и входы с разных сторон: в женскую часть ресторана – с женской половины города, в нашу – от нас. А почему ты спрашиваешь?

– Ты знаешь, – спросил Джон, развернув свое кресло, и покатил в нем к полкам справа от стола, едва не отдавив ноги другу, – чем современные люди отличаются от своих предков?

– Тебе в алфавитном порядке список составить? – съехидничал Бэйби.

– Можешь попробовать, но, готов спорить, то, о чем я хочу сказать, тебе в голову не придет, – фыркнул Джон. Он остановился у высокого сверкающего металлического шкафа со множеством маленьких дверок и принялся открывать их одну за другой, роясь в ячейках. – Мы игнорируем свои внутренние биологические компасы.

– Биологические компасы? Что ты имеешь в виду? – Бэбилона этот термин поставил в тупик.

– Запах, Бэйби, – бросил, не оборачиваясь, Джон, продолжая рыться в ячейках. – Главным образом, запах. Есть и другие факторы, но этот основной.

– Запах чего? – не понял Бэйби.

– Человеческого тела, конечно же! О! Нашел! – Джон выудил из глубин очередного ящика пузырек с зеленой жидкостью и вернулся к столу, на котором по-прежнему сидел Бэйби, хмурый, как осенняя туча.

– Так ведь оно же не пахнет… – возразил тот и сразу же осекся, вспомнив, сколько раз читал в первоисточниках про «запах пота», «аромат кожи» – все это было, но исчезло под действием развившейся индустрии моющих средств, дезодорантов, а потом и универсального молекулярного очистителя, который, конечно, не доставляет такого удовольствия, как душ или ванна, но запах устраняет за доли секунды.

– По твоему лицу вижу – дошло, – удовлетворенно заметил Джон. – Теперь понимаешь?

Бэбилону представились поколения людей до него, живших и чувствовавших, как оказалось, совершенно по-другому. Он никогда не задумывался об этом раньше, но только теперь осознал, что понять героев старинной литературы он вряд ли когда-нибудь сможет – слишком изменился мир за последние двести лет.

– Про запах – понимаю, но не понимаю, почему ты называешь его компасом, и как это может мне помочь, – наконец ответил он. – Предлагаешь мне прийти на вечеринку, облившись каким-нибудь гадким парфюмом?

– Почти угадал, – хмыкнул Джон, поднимая найденный пузырек до уровня бровей и, закрыв левый глаз, посмотрел сквозь зеленую жидкость правым. – Но я предлагаю действовать тоньше. Видишь ли, когда я говорю о запахе как о компасе, я имею в виду механизм, который позволял нашим предкам выбирать идеального партнера для спаривания – такого, который мог дать здоровое потомство.

– Фу, – поморщился Бэйби. – Это звучит мерзко. Мы же не животные.

– Биологически – еще как животные, – отмахнулся Джон. – А твой этот Боб, судя по описанию – особенно.

Бэбилон улыбнулся, Джон продолжал:

– Насчет Боба – я не шучу. Похоже, у него сильно развиты животные инстинкты, а ты, уж извини, вряд ли покажешься его внутреннему шимпанзе подходящим объектом для продолжения рода. Это, – Джон протянул Бэйби пузырек, – активатор естественного запаха. Нанесешь его под мышки, на спину между лопатками и на кожу головы. Жидкость заставит проявиться твой природный запах. Он не будет явным, это, скорее, воздействует на подсознание. Короче, разить этим от тебя не будет, но тот, кто окажется чересчур близко, почувствует. Непривычный к такому современный мужчина, в том числе и твой Боб, скорее всего, потеряет интерес, просто не сможет возбудиться – с природой в этом смысле не поспоришь. Но! Я недаром спрашивал про женщин на вечеринке, для некоторых из них – тех, чей организм воспримет тебя как перспективного самца-производителя, это станет афродизиаком.

На этих словах Бэбилон вздрогнул и пообещал себе держаться как можно дальше даже от стенки, разделявшей мужскую и женскую половины зала – ведь панель не доходила до потолка сантиметров двадцать, чтобы ароматные запахи из общей кухни разносились по всему ресторану.

***

Бекке было так весело! Просто невероятно, фантастически весело! Хотелось петь во весь голос, аккомпанируя себе стуком вилки по тарелке, хотелось забраться на стол и танцевать, как чирлидеры на футбольном поле, но главное – хотелось послать Гретхен ко всем чертям, причем в самых неприятных выражениях, на какие Бекка только была способна. То ли действие алкоголя было изучено Николь недостаточно, то ли на организм Бекки он оказывал какое-то нетипичное влияние, но вместо того, чтобы покорно смириться с обстоятельствами, Бекка почувствовала пробуждение невероятной силы бунтарского духа. Плевать, что могут выгнать с работы, хотя, какое там выгонят – она сама уйдет! Уйдет, громко хлопнув дверью! А перед этим выскажет Гретхен и Грымзе (какое, все-таки, удачное прозвище подобрал мужской отдел!) все, что о них думает! Да, именно так!

Бекка лихим взглядом посмотрела на сидящую напротив Гретхен. Та развалилась на стуле, опираясь на стол локтем правой руки и положив голову на ладонь. Своим глубоким грудным голосом она вещала что-то уже целую вечность, не сводя при этом с Бекки проникновенно-покровительственного взгляда. Бекка подумывала, не поднять ли скандал прямо сейчас, пока хватает решимости, но потом поняла, что за дебош в кафе ее непременно передадут охране, а охрана может выявить наличие алкоголя в крови. Загреметь в тюрьму или лечебный центр она уже не боялась – куда угодно, лишь бы подальше от Гретхен, но подставлять Николь не хотелось, а ведь именно она снабдила Бекку бутылкой белого полусухого шардоне, и обойти этот факт в случае задержания вряд ли удастся.

Как раз в тот момент, когда Бекка окончательно отказалась от мысли устраивать прилюдный скандал, левая рука Гретхен потянулась вперед, и пухлая белая ладонь накрыла ладонь Бекки.

– Я рада, что мы, наконец, нашли общий язык, – улыбнувшись, подытожила Грет свой монолог.

– Да, конечно, – Бекка заставила себя улыбнуться в ответ, при этом судорожно соображая, как бы незаметно смыться. В прикосновении Гретхен был лишь один плюс: Бекка поняла, что ни трезвой, ни пьяной, ни в своем уме, ни свихнувшись – ни при каких условиях она не вытерпит близости с Гретхен. Нужно было бежать и бежать немедленно. Продолжая улыбаться и потягивая через соломинку вишневый сок, Бекка огляделась вокруг. Она сидела лицом ко входу, спиной к барной стойке. Вокруг сновали работницы корпорации, уже погрузившиеся в атмосферу праздника и оттого раскрепощенные, веселые и полураздетые.

Еще на заре «революции полов», как назывался в учебнике переход к нынешней цивилизации, кафе с отдельными залами для мужчин и женщин ценились даже во все уменьшающейся среде гетеросексуалов за возможность не утруждать себя условностями лишней одежды. Сейчас, работая в корпорациях в разных помещениях, мужчины и женщины все равно вынуждены были следовать строгому дресс-коду, но приходя в кафе, они расслаблялись. Бекка мельком отметила нескольких знакомых ей по отделу девиц, обычно холодных и строгих, а сейчас весело пускающих по кругу лифчики, с целью выяснить: «у кого больше»; скользнула взглядом по постоянной посетительнице – Бекка не знала, в каком отделе работает эта, другого слова не подберешь, тетка – она, с накрученными на бигуди волосами, весь день проводила в кафе, и поглощала один за другим приторно-сладкие карамельные молочные коктейли. В дальнем углу зала, рядом с выходом сидела «Мышка» (так называла ее про себя Бекка) – девушка из отдела статистики, хрупкое болезненное существо, с серыми волосами в жидком хвостике, в огромных очках, бесформенном свитере непонятного коричневого оттенка и потертых джинсах.