Полудочка

И, кажется, она получила больше удовольствия, чем он.

Однако эти детали ничего не значили. Поступать так, как поступил, уступив ее домогательствам, Ганцев не имел права. И, вероятно, завтра утром предстояло стыдиться себя самого в зеркале при бритье.

Косясь на полудочку, сделавшуюся неизвестно кем, он пытался увидеть синеву под ее глазами, мучительный излом бровей, усталость губ, изможденность тонких ног.

Ничего подобного он не увидел. Поколение «next» жило по своим правилам. Ганцев переживал и грыз себя, а Ксенька сидела с гордым видом той самой королевы бала, о которой глупо тарахтела за несколько минут до случившегося.

Деревня осталась позади, он вывернул на асфальтовую дорогу, прижался к краю, остановился и включил трансмиссионный тормоз.

Ксенькины глаза были зелеными, но она смотрела непроницаемо – как та белка, которой он сулил недозволенную женитьбу шефа Главного Управления Имперской Безопасности.

Превозмогая что-то в себе, Ганцев выдержал несколько секунд, упираясь взглядом в ее черные зрачки, потом спросил:

– Рулить будешь?

– Спасибо, нарулилась так, что все поджилки трясутся, – она встряхнула осветленными волосами. – Больше не хочу, дядя Слава.

– А я хочу, – заявил Виктор.

– И я, – поддакнула Элла.

Маргарита насмешливо промолчала.

– Вам только рулить, – ответил Ганцев. – Пьяные, как извозчики. Сидите тихо и радуйтесь, что вас куда-то везут. И не ты ли, Витюша, еще недавно предупреждал про свою машину и свою жену?

– Так я и не предлагаю тебе свою жену, – Войтович усмехнулся. – Я всего лишь прошу твою машину.

Ганцев промолчал; шуточки друга начинали утомлять.

Положив правую руку на селектор, он невольно взглянул на Ксенькины ноги.

Они остались теми же, что были на пути сюда: тонкими и неизящными. Но казались другими.

Прежде, чем тронуться, Ганцев подумал, успеет ли девчонка незаметно выстирать свои красные треугольники прежде, чем Элла учует запах мужчины.

– Дядя Слава! – услышал он, поехав дальше.

– Что, Ксеня?

– Да так, ничего, – ответила та и зажала ладони между коленок.

Сейчас она выглядела как девчонка, девчонкой она и была.

У выезда на трассу пришлось долго стоять: мимо одна за другой тащились фуры, Ганцев не хотел рисковать, встраиваясь в промежуток.

Вывернув и быстро набрав скорость, он неожиданно для себя сказал:

– Ксеня, какие характеристики у твоего компьютера?

– Ты бы еще спросил у нее, какое расстояние по суше от Москвы до Вальпараисо! – с привычной едкостью ответила за дочь Элла. – Думаешь, она хоть что-то знает? Ничего не знает и не умеет работать, только сутками порется в мессенджере с такими же безмозглыми подростками!

Войтович пьяненько захохотал.

Ганцев вдруг ощутил тоску.

По всему получалось, что он возил друзей на пикник, тратил бензин и ресурс «Хаммера». Сейчас, пьяные и сытые, они покачивались в уютном кондиционированном салоне и знали, что он, стеклянно трезвый, доставит всех обратно: завезет куда-то Артемия, спящего, как мешок с навозом, потом высадит Войтовичей у подъезда и примет прощальный поцелуй Виктора.

А сам окажется дома в таком усталом состоянии, что не расхочется даже выпивать.

От таких мыслей стало грустно.

Похоже, он вошел в пору мужского климакса, еще более деструктивного, чем женский.

– Дядя Слава, а причем мой компьютер? – вырывая из невеселого оцепенения, спросила Ксенька. – Вам он не по барабану, как папе?

– Не по барабану. В твоем возрасте надо иметь хороший комп. Завтра, ну то есть, в понедельник, подберу конфигурацию и тебе подарю.

– С какого перепуга ты будешь дарить этой звезде новый компьютер? – возмущенно спросила Элла.

– Вместо «Эльдорадо»? – уточнила Ксенька.

– Нет, – ответил Ганцев. – «Эльдорадо» – через десять лет. Компьютер – сейчас.

– Типа в честь моей конфирмации?

Оторвавшись от дороги, Ганцев быстро взглянул на полудочку.

– Типа того, – он кивнул и снова уставился вперед.

Они перебрасывались фразами, понятными только двоим, да еще коршуну, который видел все происшедшее.

Но пассажиры были слишком пьяны и довольны жизнью, чтобы вникать в чужие загадки.

– Нет, «Эльдорадо» не пойдет, – сказал Ганцев через километр, обогнав на кик-дауне пылевое облако, внутри которого ехал автопоезд. – Кабриолет – машина для цивилизованной страны, а в России можно ездить, только задраив все люки.

«Хаммер» ревел уверенно, он был полностью доволен и хозяином и жизнью.

– На самом деле я тебя вижу в вишневой «Шевроле Импала» шестьдесят второго, года моего рождения. Твои пропорции, вообще ты, только на колесах. Но, увы, на такой старой машине ездить нельзя, только любоваться. Я подарю тебе трехсотый «Крайслер», тоже красный.

Ксенька не ответила, она думала о чем-то своем.

Воровато оглянувшись и убедившись, что сзади все заняты собой, Ганцев протянул правую руку, положил ее на широчайшую консоль за селектором.

Почти сразу ладонь ощутила прикосновение тонких пальцев. Они уже понимали друг друга без слов.

6

– Рит, ты прости меня, пожалуйста, – сказал Ганцев, прижавшись щекой к Маргаритиной груди, спрятанной вискозной рубашкой.

– За что? – спросила она, не реагируя на прикосновение.

– За все, – ответил он, не вдаваясь в подробности.

В памяти промелькнул плотный солнечный свет, вкрадчивый запах сена и миг высшего блаженства, достигнутый одновременно – чего с другими женщинами не случалось.

Обо всем том никто не мог узнать.

Но Ганцев знал и вина – перед самой Ксенькой, перед Виктором и Эллой, даже перед услужливым Артемием, а прежде всего перед женой – жгла до такой степени, что ее следовало выжечь дотла неясными признаниями.

– За то, что устроил это шоу Нарциссо на дороге, – пояснил он, переводя стрелки на известное. – Глупо, трижды глупо. Но…

Жена молчала.

–…Захотелось доставить девчонке удовольствие. Возвысить ее над этим Артемием. Витька, лишенец, не думает о том, что дочери нужен не только быт, но имидж. Прости меня, Рита.

– Ты помнишь, что сказал Иоанн Предтеча, когда Христос подошел к Иордану? – спросила жена.

– Не помню. То есть не знаю. Библию не читал, не было времени.

– Я тоже не читала, но это знаю.

Маргарита повернулась на бок, грудь ускользнула.

– «Не тебе креститься от меня, а мне креститься от тебя.»

– Ты это к чему? – уточнил он.

– К тому, что у нас то же самое. Не тебе виниться передо мной, а совсем наоборот.

– Почему?

– Потому, что я спокойно сижу в белом халате у себя в поликлинике, принимаю даунов и энцефалопатов, говорю глубокомысленно и назначаю перинки Фрейка, которые ничему не помогают. Отрабатываю зарплату и больше ничего. А ты работаешь, как волк…

– Работает вол, тупая парнокопытная скотина, – поправил Ганцев. – А волк бегает, высунув язык. Я ни тот, ни другой. Я медведь, который ломится вперед, невзирая ни на что.

– Ну ладно, – согласилась она. – Ты медведь с турбиной в попе, крутишься круглыми сутками, рискуешь, как не знаю кто. А я – растение, ничего не могу.

– Зато я могу все, – возразил он. – И скоро куплю тебе «Ягуар».

– Зачем мне зверь? Я его не прокормлю, еще одна гиря на твою шею.

– Не зверь. Культовый аппарат, серии «XJ», черного цвета, с двумя парами фар и серебряным хищником на капоте. Подъедешь к своей утлой ДП – и все парни будут твои.

Решение подарить жене машину пришло внезапно и виделось единственно верным.

Им он мог расплатиться за измену с Ксенькой, которая случилась практически без его воли.

– Слава, мне не нужна машина. Давай лучше купим квартиру побольше.

Жена повернулась к нему.

– Я так устала, Слава… Я так устала от жизни и ничего не могу с собой поделать.

– Понимаю тебя.

– Мне хорошо с тобой, Слава, и очень надежно. Но…