Могильщик. Цена покоя

— Чёрт с тобой, иди сюда. Только оставь оружие у входа.

Велион трясущимися от холода руками снял ножны с пояса и не глядя выбросил их. Однако пока он медленно шагал к костру, могильщица продолжала в него целиться. Арбалет она опустила только, когда могильщик подошёл к костру и принялся сдирать с себя одежду.

— Вот, возьми. — Женщина протянула могильщику сухое одеяло.

Велион разложил свою одежду рядом с костром и открыл рюкзак. К счастью, он хорошо его зашнуровал, и воды внутрь проникло совсем немного. Но стоило развернуть один из свёртков, как в ноздри ударила тяжёлая едкая вонь, от которой засвербело в носу. Плесень поразила уже всю еду и, кажется, начала превращать её в самое себя. Могильщик выругался.

— Кажется, обойдёмся без мокрых сушёных овощей, а? — проворчала женщина, зажимая нос. — Выкинь это дерьмо подальше.

Велион выбросил все свёртки с едой на улицу, отойдя на добрую сотню шагов от храма. Вернувшись к костру, он, наконец, протянул руки к огню и тяжело вдохнул, стараясь унять дрожь.

— Не время для купания? — усмехнулась женщина.

— Да.

— Говорят, рождённый для виселицы не утонет.

— Я сдохну в могильнике, — буркнул могильщик.

— Думаешь, именно поэтому и выплыл?

— Думаю, да.

Пол-лица собеседницы закрывал капюшон, так что разглядеть её удалось только с близкого расстояния. Она была довольно симпатичной, худощавой, но эта худощавость не переходила в измождённость. Лицо у девушки выглядело молодо, не больше, чем на двадцать пять лет, но в свисающих на лицо волосах почти нет седины.

Либо она достаточно успешна, либо только-только начала свои странствия. Скорее всего, второе — молодёжь часто суётся в такие места, которые предпочитают обходить даже бывалые и очень жадные до добычи могильщики. Обычно могильщик и становится бывалым благодаря тому, что в молодости не совал нос, куда не следует. Тех, что обожглись раз в местах, подобных Импу, и больше не пробовали, чертовски мало. Их обычно можно было отличить по жутким шрамам, незаживающим ранам и другим уродствам. Но каждый из них по праву считал, что ему в своё время повезло — другие попавшие в подобные переделки умерли.

— А ты прожжённый, — сказала могильщица после непродолжительного молчания.

— Что? — буркнул Велион, ёрзающий на месте, чтобы принять позу, максимально выгодную по отношению к костру и исходящему от него теплу.

— Шрамы на твоём теле. Часто не везло? Или, наоборот, был на волоске от смерти?

— И то, и другое.

— И пальцы длинные и тонкие, — продолжала женщина. — Говорят, с такими проще, чем с короткими. Как думаешь?

Велион пожал плечами.

— Главное это то, что у тебя их десять, — продолжила говорить могильщица. — Это комплимент.

— Благодарю.

— А ты не разговорчивый.

— Сложно говорить, когда зуб на зуб не попадает.

— Точно. Ну ладно, молчи, если хочешь. Я — Элаги.

— Велион.

— Подожди, вода немного подогреется, и будем есть.

Велион действительно проголодался и устал, а холод высасывал из него последние силы.

— Уверена, ты упал с моста, — сказала Элаги, усмехаясь.

— Да. Чёртов морок.

— Мне говорили об этом. Я шла там днём, и мост выглядел, как должен был — правой половины нет от середины. Но пару часов назад он будто восстановился. К утру морок должен растаять.

— От кого ты это слышала?

— Я расспросила одного могильщика, который дошёл почти до стен Импа этим летом. Потом ему померещилось что-то очень нехорошее, и он драпанул назад.

— Все, кто ходил к Импу, говорят, что им мерещилось всякое, — кивнул Велион.

— Трусы, — фыркнула Элаги. — Такой же морок, как этот проклятый мост. Так, что там с моим супчиком?

Могильщица заглянула в котелок с водой, потом вытащила из лежащего рядом рюкзака оплетённую бутыль и кусок коричневого сахара. Когда Элаги откупорила бутыль, Велион учуял запах самогона. Женщина плеснула в котелок порядочно выпивки, зачем-то отправила туда часть сахара и как следует перемешала. Выждав какое-то время, она подцепила котелок палкой и поставила на пол. Велион молча вытащил из своего рюкзака деревянный, отделанный костью стакан.

— Красивая штучка, — заметила Элаги. — Давай сю… Ах, мать твою дери! — могильщица зашипела и затрясла обожжённой рукой. — Привыкла, что сама в последнее время в перчатках, а тут вот сняла. Дома-то я их почти не ношу…

Велион надел свои перчатки, пересел и принялся разливать грог по стаканам. Элаги, не обращая внимания на боль в обожженных пальцах, уже набивала рот кусками окорока и активно хрустела сухарями. Велион взял сухарь и начал его грызть, предварительно глотнув из стакана. Горячая жидкость прогрела его до самых пяток — самогона могильщица не жалела.

— Ешь нормально, — пробубнила Элаги. — Я что-то до хрена нажарила, наверное, предполагала, что ты придёшь. Судьба, а, могильщик?

Велион благодарно улыбнулся и последовал совету своей сотрапезницы: один сухарь только разжёг голод.

Наконец, Элаги сжевала последний кусок свинины и допила уже подостывшее варево из своего стакана. Могильщик, закончивший с едой раньше, раскладывал свою одежду так, чтобы она лучше сохла.

— Я, знаешь ли, поболтать люблю. И ты расплатишься со мной за ужин и сухое одеяло разговором.

— Согласен, — кивнул Велион. Он немного захмелел и, в конце концов, согрелся. — Не такой уж я и молчаливый. Удачный поход? — спросил он, кивнув в сторону бутыли с самогоном.

— Дорогая штучка, а? — усмехнулась Элаги. — Нет, прошлый мой поход был неудачным, едва ноги унесла. И не в проклятьях и прочей магии дело. Я была в Хельштене. Ещё на подходе на меня напали какие-то гады, нелюди. Такие невысокие, заросшие, клыкастые, похожи на здоровенных крыс, вставших на задние лапы. Видел таких?

— Нет. И слышу про них впервые.

— Хорошо, что у них оказались кривые и короткие лапы, — продолжала могильщица. — Так что я смогла сбежать, но не без потерь. — Девушка откинула с головы капюшон. Её правую скулу уродовал кривой шрам. — Камнем залепил, гадёныш.

А откуда деньги на самогон? Я, знаешь ли, девочка домашняя, после каждого похода возвращаюсь домой, в Харм. Мой отец — купец. Не скажу, что он очень уж богат, но денег достаточно. А я его младшая дочь. Самая младшая и самая непутёвая. Когда мне было пятнадцать, и отец уже собирался подыскивать мне женихов, я встретила одного парня на пару лет старше себя. Женатого. Когда я забеременела, никому не сказала, думала, сама справлюсь с… В общем, всё сложилось неудачно, и детей с тех пор я иметь не могу. И как-то так получилось, что о нашей интрижке и её последствиях узнал весь город.

Так что, когда я пару лет назад купила у нашей местной ведьмы перчатки, никто особо не горевал — наследство останется моему старшему брату, а меня не надо выдавать замуж, значит, не надо лишаться приличного куска денег в качестве приданного. У купцов, знаешь ли, главное — это деньги, а мне всегда это не нравилось. Но папаша по-прежнему рад меня видеть: я рассказываю интересные байки, когда возвращаюсь домой. Ну а для меня корысть понятна — дома могу отдохнуть, взять немного денег и идти дальше.

Вот такая история. А как у тебя?

Велион выдержал паузу. Элаги была откровенна с ним, но он слишком не любил рассказывать о себе. Но… почему не сделать это здесь и сейчас? Женщинам не было места среди слуг Костлявой в Храме на Гнилых болотах. Им и знать-то про него не положено. Смерть — ревнивая сука, её слуги должны принадлежать только ей.

— Про своих родителей я знаю только то, что они умерли, когда мне было четыре года. Я едва не стал наёмным убийцей. Не знаю, чем я понравился Халки, но он вытащил меня из какой-то канавы и притащил в один проклятый храм. И у него почти вышло. Фехтовал я дерьмово, но хорошо резал глотки и очень быстро учился всяким наукам. Тогда из меня решили сделать скважечника. Знаешь, кто такие скважечники?

— Нет.

— Тихие убийцы. Я мог, скрючившись, лежать несколько часов в таких местах, где никто бы не подумал, что там может быть человек. Мог два дня сидеть под водой, дыша через тростинку.