Дом северной стороны

– Ох, посмотрите на эти завитушки! Разве они не симпатичные? – ворковала она, елозя по ковру пылесосом.

– Не думаю, – неуверенно пытался отвечать отец. Тетя Лена от его слов яростно всплескивала руками:

– Да уж! Понятно, почему у тебя такой своевольный сын растет. Яблоко от яблони, как говорится. Живете, как хотите.

– А почему нам нельзя жить, как мы хотим? – не выдержал тогда я.

Тетя Лена аж задохнулась от возмущения, но что ответить, не нашла. Отец незаметно протянул мне ладонь:

– Дай пять.

Хорошо, что тетя Лена этого не заметила.

Как-то, в один из дней, отец принес с работы попугая. Это при том, что тетя Лена ненавидит всех живых существ, кроме своих детей. Я был уверен, что она свернет птичке голову, но нет, она его выдрессировала, как могла, и однажды попугай заговорил. Неожиданно, его первыми словами были: «Уничтожу, если не закроешь свой рот». Причем, попугай начинал орать эту фразу, как только тетя Лена хотела что-то сказать. Он ей слова сказать не давал! Чудесные времена… Правда, оказалось, что попугай орал из-за любви к своей хозяйке. Он ел из тарелки тети Лены, спал у нее в волосах и был примерным лапочкой в отличие от меня. Я же приносил двойки, огрызался, отказывался от пресного обеда и вообще тете Лене не нравился. Но и мне её птица, да и её хозяйка были глубоко противны. Поэтому однажды я без сожаления выпустил попугая в окно. Вслед помахал платочком.

Тетя Лена после этого рыдала три дня, а потом сказала отцу, что не может больше со мной жить. Меня, как она заявила, нужно сдать в детдом. Отец от её предложения отказался.

Глава 2. Цирк на Цветном бульваре

Пару месяцев после случая с попугаем я был примерным, поэтому, когда отец достал билеты в цирк, он меня тут же с собой позвал. Вернее, позвал-то он всех, но меня – особенно:

– Борис, твоя мама очень хотела сходить с тобой в цирк. Вот, можно сказать, я исполняю её мечту! – сказал он торжественно.

Тетя Лена прибежала на слово «цирк», как ужаленная, и прогундосила:

– Ты мою мечту исполняешь! Наконец-то детишки клоунов и животных увидят!

Отец страшно гордился собою всю неделю перед походом. Мне же было плевать на цирк. Я там не был, представления о нем не имел, поэтому мне туда не хотелось. Но день первого знакомства с цирком настал быстро.

Снаружи он был огромным. На фоне серого города цирк на Цветном бульваре выглядел, как желтая черепаха с россыпью ступенек, к которой со всех сторон тянулись очереди.

Внутри пахло терпко и сладко. Над аркой, откуда должны были выходить артисты, располагалась глубокая оркестровая раковина. В ней уже листали ноты и настраивали инструменты музыканты.

Большие темно-красные гардины отделяли арену от вестибюля, где змеилось три очереди: первая за билетами, вторая – в буфет, третья – в туалет. Тетя Лена первым делом встала в последнюю.

– Дочь, – одергивала она рассеянную Иришку, – не вздумай от меня отойти. Сходим сейчас в туалет, потом куплю тебе, чего хочешь.

Отец достал из потрепанного паспорта пять билетов.

– Лена, можем продать билеты втридорога и разжиться.

Тетя Лена взорвалась:

– Ну, уж нет! Детям надо и цирк посмотреть.

Отец закатил глаза, отвернулся. Я же обратил внимание на сине-красную афишу. Отец потрепал меня по макушке. Я поднял на него глаза:

– Пап, а кто такой – Тамаз?

В памяти всплыл образ мамы. Когда я был маленьким, она показывала фотографии шатра, раскинутого на одной из площадей города. Там как раз красовалась табличка с именем «Тамаз». Я хорошо помню, что мама улыбалась, пересматривая эту фотографию.

Отец перевел взгляд на афишу, где было крупно написано: «Представление величайшего укротителя любого зверя».

– Ну, кто? Читай: Тамаз – укротитель любого зверя. Я поправил очки.

– А как, интересно, он их укрощает? Отец сострил:

– Боря, найди Тамаза. У него спроси.

Он хрюкнул, изображая смешок, и пошел в сторону Гришки, который сидел на лавке у колонны. Я же решил побродить по залу, пока оставалось немного времени.

Недалеко от меня стояла девочка лет семи. Она жевала сладкую вату, а рядом какой-то мальчик играл в волчка. Похоже, он был её ровесником. Возможно, даже братом. Они были похожи. Мальчик медленно оттягивал волчок и резко отпускал, от чего тот взмывал выше его носа. Девочка с ватой заметила, как я наблюдаю за волчком, и широко мне улыбнулась своей полубеззубой улыбкой. Я смутился и тут же отвернулся.

Прозвенел первый звонок. Началась суматоха. Я подошел ближе ко входу и услышал, как музыканты разыгрываются. Заглянул под занавес и увидел, как бегают билетеры в проходах между рядами, из-за чего скрипят и хлопают откидные сидения. Я почему-то ждал, что увижу Тамаза, но его, конечно, нигде не было видно.

Когда прозвенел второй звонок, тетя Лена освободилась из третьей очереди и сразу встала во вторую, в буфет. К началу представления она не успевала, зато купила две желтые вафельные трубочки, внутри которых был туго набит крем – это Иришке и Гришке.

Мое место оказалось между отцом и той самой девочкой, которая несколько минут назад улыбалась мне. Когда мы сели на свои места, она повернулась, протянула свою пухлую ладошку:

– Я Машенька.

Я пожал её. Ладошка оказалась слегка липкой.

– Я Борис.

Машенька достала конфетку в розовом фантике и протянула мне:

– Хочешь?

Я с удовольствием её взял. Она достала еще одну, развернула и положила в рот.

– Меня недавно стали в цирк брать, – довольно сказала Машенька, перекатывая во рту карамельку. – До этого маленькая была. У меня мама и папа тут работают.

Я перевел взгляд на маму Машеньки, сидевшую рядом. Она была аккуратной, худой, темноволосой женщиной с тугим хвостом, перекинутым через плечо, в красивом бирюзовом костюме. Сбоку от нее сидел тот самый мальчик с волчком. Машенька подергала меня за руку.

– Это мой брат Илья. Нас с ним рядом не сажают, – она вздохнула, – деремся.

Я понимающе кивнул.

Глава 3. Представление

Арена была пуста и никак не огорожена. Наверху расселся большой оркестр. Внизу переливались тысячи маленьких фонарей. В воздухе витал праздник. Пахло духами и сладостями. Кто-то в темном зале держал над головой иссиня-белый светящийся плакат: «Тамаз – лучший».

Прозвенел третий звонок. Свет под полукруглым огромным куполом цирка постепенно начал таять. Наступил момент томительной тишины. И тут как грохнет!!! Тамтам тара-ра-ра-тамтам!!! Там-там-тара-ра-ра-там-там!Тамтам-там!!!

Началось представление! Человек небольшого роста в черном котелке выехал под оглушительную мелодию оркестра в середину арены на велосипеде. Он сделал несколько кругов, а затем поднялся на дыбы, проехал три метра на заднем колесе и резко затормозил. Спрыгнув, он победно вытянул руки вверх. Громогласная мелодия замерла и …:

– Дамы и господа, я рад приветствовать вас в нашем удивительном цирке с программой «Северный ветер», которую придумал и поставил несравненный, удивительный укротитель самых опасных хищников в мире – Тамаз! Поприветствуем его бурными аплодисментами!

А дальше не было никакой подготовки к появлению зверей. Никто не вышел и не натянул сетку. Не было паузы, прежде чем на арену, в сопровождении худого, агрессивного тигра со стальным взглядом, под звуки горна выбежал босоногий человек с черными густыми бровями и темной косой, которая начиналась у затылка, а заканчивалась у колен. Это и был Тамаз. Из одежды на нем были одни только зеленые штаны-шаровары, подпоясанные рыжим платком. Он отпустил тигра и тот мгновенно сорвался в сторону первого ряда зрителей. Те в ужасе взвыли – и сразу же притихли. Я посмотрел на своих соседей по зрительному залу. Все были в ужасе, кроме мамы Машеньки. Та вытянулась и неотрывно следила, но не за тигром, а за укротителем. Тамаз же в это время опустил голову на грудь. Тигр чуть остановился, пригнулся, готовясь к прыжку. Его глаза и устремились в сторону маленькой девочки, сидящей в двух шагах от хищника. Тревога выросла и достигла своего пика. Тамаз же был спокоен. Зрители замерли. Вдруг укротитель поднял высоко руки и резко скомандовал: