Лицо

Он лег первым и я следом, чуть не упав на него. Но в постели он отодвинулся от меня значительно. Это обидело меня на какой-то миг, но потом сон победил.

Утра не было. Вот так, просто его не было. Я проспал до обеда. А потом хотел снова проспать, но сегодня у меня придут данные на пять моих клиентов. Мне надо знать с чем мне иметь дело. Юры не было. К своему ужасу я помнил все и сейчас сгорал от стыда, пряча лицо в подушку. Неужели это я был вчера такой смелый и желающий секса с ним? Глядя на себя в зеркало ванной комнаты, я не узнавал себя. Вроде все то же, но в то же время не я. На меня смотрел, слегка с щетиной, брюнет с волевым подбородком и узкими скулами. Большие, узкие в то же время глаза, казалось, сейчас светятся загадочным блеском. Припухшие неполные губы смотрелись непривычно. Вспомнив, как я отсасывал, я тронул их и почему-то облизал, вспомнив вкус Юры. Терпкий и вкусный, Юру не забыть, по крайней мере так сразу и не забыть его. Юру вообще не забыть.

В зеркале словно мигнуло и на какой-то момент я услышал свое сдавленное рычание и ужаснулся, что же со мной? Почему я так вел себя? Рычание, переходящее в стон, и я со всего размаху бью по стеклу зеркала. Рука взметнулась с фонтаном крови снова вверх, и я бью безостановочно, по уже голой стене, в каком-то истеричном приступе стыда и злости за свое поведение. Он поступил неправильно, воспользовавшись моим пьяным видом. Но и я сам виноват, неужели я сейчас жалею обо всем? Нет!!! Я не жалею, а всего лишь сгораю от стыда. Почему он не разбудил меня? Наверное, у него таких, как я, будут тысячи. Такого полюбить не сложно. Он будет вызывать у всех любовь. Я уверен в этом.

Дверь хлопнула и я услышал почти такое же сдавленное рычание, как и у меня только что было. Юрий через всю квартиру рванул ко мне.

– Кровь, я чувствую кровь?! Феликс? Ты где? Что случилось? – он залетел сначала в спальню, и затем уже ко мне в ванну, снося дверь, словно она была пушинкой. Поразившись в который раз его силе, я отошел назад на два шага, как только позволяла небольшая ванная комната, и застонал, когда он сунул с силой мою руку под струю воды.

– Ты сумасшедший. Осколки. Ты хирург, и первоклассный хирург!!! Что случилось?

Что со мной в тот момент было, когда я смотрел, как он вертится со мной, доставая осколки из глубоких ран, затем бережно перевязывая руку. И потом, когда он усадил меня в гостинной, и посмотрев в лицо, просто притянул мое лицо к себе и жадно поцеловал. Сил не было отодвигаться. Я люблю его!!!

До меня дошло это сейчас, в полном значении это слово – «Я люблю его.» Как же мало слов, и как глубоко это понимание. Что же такое творится?! Неужели так бывает? Я скрытый гей? Усмехнувшись про себя и отдавая себя под ласки поцелуев губ Юры, я закрыл глаза и позволил ему поднять мои перевязанные руки вверх и лечь на меня. Как приятна его тяжесть… Как же он приятно пахнет… А еще мне приятен его запах пота. Хочется рыдать от счастья, я нашел свою любовь в объятиях этого мужчины, который выглядит словно мальчишка, и который трахал меня этой ночью.

Неверяще смотрю в глубину его глаз и шепчу слова любви неосознанно, взрываюсь в оргазме снова и снова. Как же он умел и искусен. С радостью даю ему войти в меня, чуть сжавшись лишь в начале, и потом просто любуюсь тем, как он ритмично двигается надо мной. Он прекрасен, волна жара подошла изнутри ко всем органам, заставляя меня даже испугаться, и я, вскрикнув, кончаю вместе с ним. В какой-то момент кажется, что член еще увеличился вдвое во мне, но потом я просто растворяюсь в нас. Уже нет этой тяжести, есть только мы. Мы словно сейчас пропали, есть одно целое в этой волне сумасшедшего секса, близости. Одно лишь потом меня расстроило, он казался ненасытным, он словно был готов… к чему-то еще.

Слизнув слезинку с моей щеки, он спросил хрипло:

– Почему ты порезался?

Прижимаю его к себе и шепчу в ответ

– Я боялся, что ты побрезговал мной. Ты ушел, ничего не сказав мне, а ведь ты у меня первый мужчина.

Он рассмеялся, все также тихо и сдержанно.

– Я изумлен, что ты вообще решился со мной провести свою первую близость, и честно сказать, до сих пор изумлен тому, что ты так доверчиво и открыто принимаешь меня. Я знаю, что ты…

Он говорил, а я просто смотрел на него. Как же он прекрасен. Он ткнул меня в бок:

– Ты не слушаешь меня, да?

– Ты очень…очень… – киваю с улыбкой.

Слов не нахожу, и наконец говорю то, что первое приходит на ум:

– Ты просто идеальный.

Он тянет меня на себя:

– Я завтра проведу твои операции, ты не переживай. А сейчас кушай и смотри данные анализов своих клиентов. Я взял с собой то, что медсестра твоя хотела принести тебе, узнав, что ты приболел.

Целую его в губы и поспешно спохватываюсь от ноющей боли в руке. Он подскакивает и тянет меня на кухню.

– Садись и не смей одеваться. Тут тепло, а твое тело так красиво. Хочу любоваться им.

Смущенно киваю, и когда он подает мне в чаше бульон, чуть не захлебываюсь слюной. Ем так, что за ушами трещит. Он смотрит на меня, почему-то тоскливо, и я отставляю чашу. Смотрю на него вопросительно, но он так и отводит взгляд. Что-то за ним такое таится, словно он старше меня на целый век.

Взгляд цепляется к листкам из лабораторий и я полностью ухожу в цифры и подсчеты. Иной раз здоровье состоит из цифр того или иного набора яда в организме, и прав Юрий, говоря, что больные сами придумывают себе болячки. Но я считаю иначе – люди просто не знают, как ухаживать за тем, что дал нам бог от рождения. И все – вот за этими бы знаниями я пошел бы даже в ад. Лишь убрав хоть десятую часть тех заболеваний, от которых умирают люди, от тех заболеваний, от которых которых нет лечения, и можно хоть как-то на время стабилизировать. Но как правило, они потом стремительно умирают в течении короткого времени.

Я писал и писал на листах назначение тем врачам, что были у моих больных, исходя из своих знаний по диагностике. Сфотографировав свои же каракули, я отправил их по вайберу и ватсап главному врачу, и через несколько минут он сам мне позвонил:

– Ну Фил, – он был единственным, кому я позволял так себя называть. – Фил, ты не прав, Новослободская не исключение из правил этой болезни. Ты прекрасно знаешь, что нет у нее стабилизации в ее онкологии. А ты еще и другую болезнь увидел. Эти анализы не главные показатели ее состояния. Они были обратными неделю назад.

Перебиваю его раздраженно:

– Саш, ну хватит. Вы лечили ее почти пять лет. Только я вырезал на свое честное слово ее опухоль в груди. И что мы сейчас видим? Рака нет. А есть другая болезнь, которая себя покажет во всей красе после моего назначения. Она сейчас оправится, операция прошла успешно. Я проверял ее лично. И сделал то, что сделали бы и в Израиле. У меня там много друзей врачей в этой сфере. Просто доверьтесь мне, и я ведь подписал, что всю ответственность беру за ее состояние на свою душу. Ты мне скажи, только правду скажи, если ей полегче станет. И не пичкайте вы ее своим лечением. Ладно? Она заслужила все-таки жить без боли.

Он бросил трубку, промычав, что скажет все. Придется ему довериться. Мы с ним обучались на одном из курсов по повышению. Ездили во Францию. Он не смог сдать экзамен и напился в одном из баров, а я услышал, как он ругался по-русски матом на всю округу. Так мы и подружились. Зато он радовался за меня, честно и открыто. Ему не дали повышения, но он был настойчив и через полгода получил свое повышение. Его настойчивость восхитила меня, не удивляюсь, что он теперь главврач.

Мои дни в постели с Юрой протекали беззаботно, он буквально заваливал меня подарками. Изредка он ассистировал мне на сложнейших операциях. Женя стала молчаливой и грустной. Наверное, поняла, что не светит ей быть со мной. С одной стороны, я жалел ее, а с другой стороны – зачем ей было ждать меня? Найдет другого.