Страница 15 из 27
Пьеро (сухо). Это не заразно. И это ещё не доказано.
Джироламо. Если не пресекать в самом начале греховных помыслов, если позволять святых и пророков изображать нагими! Мы сами не заметим, как дьявол пожрёт наши души! Люди приходят в церковь, хотят поклониться Богородице, чистейшей из чистых, и что они видят? Обнажённую грудь, которой она кормит младенца!
Пьетро. А что в этом плохого?
Джироламо. Молчать! Усмирять надо плоть, укрощать! А ваша разнузданность ведёт к вседозволенности! Содомскую мерзость вы уже готовы терпеть в своих боттегах!
Судья. Получается, вы не видели самого события мужеложества, фра Джироламо?
Джироламо. Ещё не хватало!
Судья. И не слышали ни от кого, что этот кто-то видел, как мастер Леонардо, или мастер Сандро, или мастер Пьетро противным природе образом проникали собственным фалом в рот или задний проход молодого Сальтарелли?
Джироламо. Прекратите! Вы что говорите? Как вы ведёте суд? Я подам донос на вас!
Пьетро (бурчит). А этот донос тоже ты подал, фра?
Джироламо. Я понял! Вы заражены! Вы все! Вся Флоренция! Но я вас вылечу! Во имя Господа! Мы изгоним грех! Мы не оставим мерзости места! Такие как Якопо – их не будет! И поздно спасать его душу. Мы, конечно, будем за них молиться, но поздно! Нет! Мы начнём с детей! Мы отнимем у них греховные книги! Мы уничтожим картины, которые сеют соблазн! Мы искореним поэзию! А петь будем только псалмы! Мы не отдадим детей в руки безбожников! И скоро! О! Скоро! Вы не узнаете святую Флоренцию!
Верроккьо. Да не дай Бог!
Смех.
Судья. Фра Джироламо, у вас есть, что сказать по существу?
Джироламо. Я всегда говорю только по существу!
Судья. Ясно. Спасибо. Идите на место. Следующим вызывается свидетель защиты мастер Андреа дель Верроккьо.
Верроккьо идёт.
Настаджио. Дурная компания у твоего Леонардо, Пьеро. Перуджино, Боттичелли, – кто это такие? Шпана! Мой, правда, тоже связался с генуэзцами… Мальчишка, хоть и женился… Всё думает о морях, парусах… Деньги вложил, собирается плыть с ними. В Индию. Через запад. Ну, не дурак?
Верроккьо становится на место свидетеля.
Верроккьо. Послушайте меня, эччеленца! Пьетро, Сандро и Леонардо – нормальные мужчины. Никогда ни в чём странном я их не замечал. Ну, Пьетро и Сандро, по крайней мере. Да, хулиганят, пьют, дерутся… Но так ведь они ж обыкновенные молодые мудаки!
Судья (перекрикивает смех). К порядку! К порядку!
Верроккьо. Простите. Они писали Якопо… Конечно, он был голый. Он же натурщик!
Джироламо. Зачем писать голого человека?
Верроккьо. А почему нет?
Джироламо. Это язычество!
Верроккьо. Вовсе нет. Господь создал нас голыми, фра Джироламо, даже вас.
Смех. Судья стучит молоточком.
Судья. Почему гол натурщик, – я понимаю. Но почему был раздет художник? Это вы обучили их такому методу, мастер Андреа?
Верроккьо. Я? Нет! Почему Леонардо был голый? Может, жарко ему стало, откуда я знаю?
Смех.
Джироламо. Нет! Он разделся именно для того, чтобы возбудить юного Якопо! А зачем?
Сандро. Чтобы написать… Ведь этого ещё не было в живописи!
Джироламо. Вот! Именно через вот эту жажду нового, не освящённого веками, не подкреплённого традицией, шокирующего и будоражащего приуготовляет дьявол пути антихристу! Вам лишь бы удивить, пощекотать нервы, перевернуть души! А разве можно переворачивать души? Духовная содомия во сто крат опаснее телесной!
Гул в зале.
Настаджио (Пьеро). А я ему говорю: дурачок, надо думать о том, чтобы имя твоё было всем известно, репутация, уважение – вот что важно! Пусть во Флоренции, пусть в Генуе, хоть в самой Португалии, везде! Каждая собака пусть знает имя Веспуччи!
Пьеро в раздражении поворачивается к Настаджио. Тем временем Верроккьо возвращается в зал, а Судья медленно собирает бумаги и поднимается.
Пьеро. Сер Настаджио. Дай послушать… Это всё-таки мой сын.
Настаджио. Байстрюк, Пьеро. Чего ждать от байстрюка? Да не волнуйся ты! Не забыл я твою просьбу, замолвил словечко. Наша Симонетта благополучно разрешилась от бремени, синьор Джулиано похоронен.
Пьеро. Так где же Медичи?
Настаджио. Лоренцо – Великолепный! Любит эффектные появления.
Судья. Итак, раз прямых свидетельств нет, значит, и содомитами никого здесь назвать нельзя.
Джироламо. А Якопо? Все же знают, что он!..
Судья. Кто – все, фра Джироламо?
Джироламо (показывает на Леонардо, Пьетро и Сандро). Они! И пусть они скажут! Зачем они его раздели? Сами разделись? Зачем глядели на его восставший мэлос?
Судья. Мастер Пьетро?
Пьетро (шмыгнув носом). Не знаю… Я девушек люблю, эччеленца…
Судья. А вы, мастер Сандро?
Сандро (пожимает плечами). Я тоже… Не могу понять… как такое… Бес попутал…
Джироламо. Вот! Бес! Вас ещё можно спасти, синьор Боттичелли!
Судья. Мастер Леонардо?
Леонардо молчит, смотрит на судью.
Судья. Мастер Леонардо, я слушаю.
Леонардо стоит, бесстрастно глядя на судью, скрестив на груди руки.
Судья. Нам нужно знать только одно: имеете ли вы склонность к содомскому греху, или же вас, как всех добрых христиан, влечёт к женщинам?
Леонардо молчит.
Джироламо (раздирает на себе одежды). Какого ещё свидетельства вам нужно? Это молчание красноречивей любого ответа! Я требую!..
Лоренцо. Ну, хватит!
Все оборачиваются на голос. Из толпы зрителей, откинув капюшон, который до этого скрывал лицо, выходит Лоренцо Великолепный. Пьеро вздыхает с облегчением.
Настаджио (Пьеро). Что я говорил?
Лоренцо выходит на середину.
Лоренцо. Сандро. Ты всегда был дружен с нами. Ты дружил с Джулиано, ты боготворил и превознёс красоту Симонетты. Я знаю, что ты не содомит.
Сандро. Конечно, синьор.
Лоренцо. Но если у тебя есть друзья-содомиты, то это ничего. За это тебя не осудят. Просто поклянись нам, что твои товарищи, Пьетро и…
Сандро. Леонардо.
Лоренцо. Да. Что они не подвержены этому греху.
Сандро. Конечно! Они никогда…
Джироламо. Зачем же они писали юного Сальтарелли в таком непотребном виде?
Сандро. Это Леонардо придумал! Ему хотелось посмотреть!
Пьетро. Это научный интерес. Он же занимается наукой… Трупы вскрывает!
Зал вдыхает, люди ошарашены. Джироламо задыхается от такого признания.
Пьетро. А что? Это чтобы человеческое тело лучше писать!
Сандро. Чтобы понимать!
Пьетро. Это же не запрещено!
Джироламо. Это пока не запрещено! Но я добьюсь, чтобы церковные власти!..
Лоренцо. Довольно, фра Джироламо. Понятно же, что этими тремя движет любопытство.
Джироламо. Которое погубило Еву! И Адама! Привело к изгнанию из Рая!
Лоренцо. Благодаря чему мы все существуем. (Судье) Я убедился в невиновности этих троих, они должны быть освобождены.
Судья. Слушаюсь, государь.
Леонардо (тихо и твёрдо). И Сальтарелли.
Якопо вскидывает взгляд на Леонардо.
Джироламо. Нет! Нельзя! Он греховен! Он опасен! Оградить! Изолировать! Сжечь!
Лоренцо. Доказательства есть? (обращается к залу) Кто-нибудь может свидетельствовать против юного ученика ювелира Якопо Сальтарелли? Но доказательства у вас должны быть бесспорные. Только если вы сами пользовались услугами Якопо Салтарелли. Услугами интимного характера.