Кукушка

   - Увы, я вынужден покинуть тебя, мой друг. Прихожане ждут.

   Он поднял с пола белоснежный балахон, надел его и вышел из палаты. Пройдя по сети закрученных, словно кишки, узких коридоров, мужчина вышел к винтовой лестнице. Поднявшись наверх, он оказался в Алой комнате: небольшом пространстве между лестницей и главной залой Храма. Отодвинув багряное покрывало, мужчина тепло улыбнулся прихожанам. Лица тех озарились благодарностью и воодушевлением.

   Люди входили в Храм с запада и разделялись на три потока, ступая на огороженные дорожки. Каждая вела к одному из тронов, располагавшихся в восточной части залы.

   На двух из трех престолов восседали священники, дорогу к третьему преграждал храмовый служитель.

   Исповедавшись у святых отцов, очищенные от искажений прихожане сливались воедино и выходили через восточные ворота во внутренний двор Храма.

   Мужчина в белом балахоне двинулся к пустующему трону, по дороге вознося руки над склонившимися прихожанами. Поднявшись по трем ступеням, мужчина занял престол и дал отмашку служителю. Тот отпер засов решетчатой дверцы, что преграждала путь к трону, и пропустил первого человека.

   Богато одетый горожанин пал ниц и поцеловал босые стопы священника.

   - Отец Авиль, смиренно молю вас о спасении моей грязной души, об очищении от греха.

   Священник почувствовал приятную дрожь от сочащихся из горожанина эманаций слепого раболепия и самоуничижения.

   - Не бойся, сын мой. Я вижу, что в сердце твоем есть Свет. Поведай мне, в чем твой грех.

   Не разгибаясь, мужчина сбивчиво заговорил:

   - Девка... служка... стирала и... платья жены попортила, да бросилась умолять, чтоб не выкидывал на улицу... Ну... месяц Теней все же... я ее и... оставил, в общем. Пожалел... Простите меня!

   - Бедный сын мой... совратила тебя Тьма... Жалость - грех... Под невинной жалостью прячется древняя тьма, что обманет и исказит твою душу. Раз твоя прислуга допустила ошибку, значит, такова Его воля. Значит, виновна она. Ее незачем жалеть, ибо не способны миряне распознать правду. Лишь мы, смиренные храмовники, с великой осторожностью можем проявлять жалость. Ибо видим правду, видим, когда виновен человек, а когда нет. Прощаю тебя! Ступай... Храни и преумножай Свет.

   Раболепно исцеловав стопы Авиля, горожанин встал и направился к вратам во внутренний двор Храма.

   Авиль кивнул служителю. Тот запустил женщину в золотистом платье. Стройная, крепкая, волосы собраны в высокий хвост. Вокруг нее - эманации уверенности.

   Едва женщина склонилась перед священником, Авиль тут же остановил ее:

   - Ступай, вижу, что ты чиста...

   Женщина, тем не менее, опустилась к стопам священника и медленно провела по его пальцам языком. Затем встала и, послав Авилю игривую улыбку, отправилась во внутренний двор.

   Третьим оказался молодой паренек. Хмурясь, он оглядывался на соседнюю очередь. Там стояла пожилая женщина, которая встретила взгляд парня и просящими глазами указала на священника. Паренек вздохнул и подошел к Авилю. Склонился, колеблясь, прикоснулся сжатыми губами к стопам.

   - Что тревожит тебя, сын мой? - начал первым священник.

   - Я не многим младше вашего, вообще-то.

   - Зато многим мудрее, как я полагаю, ведь так?

   - Ну... честно говоря, я не понимаю некоторых моментов, например, чем плохо чувство меры. Я...

   - Ты не понимаешь, чем плоха мера, и тем самым сомневаешься в истинности Догматов.

   - Нет...я ...

   - Видишь, как Тьма обманывает тебя: ты защищаешь чувство меры, один из грехов, но тем самым совершаешь второй - сомневаешься! Сомнение привело тебя к желанию искать меру. В поиске меры между светом и тьмой ты найдешь полутень. И найдя ее, ты станешь жалеть тех, кто, по-твоему, пострадал несправедливо.

   - Нет... я лишь...

   - И вот ты уже не только полон грехов - ты уже сомневаешься в Его мудрости, в Его воле! Ты видишь, что Тьма сделала с тобой?

   - О, Первый Свет, я не знал...я!

   - Дело не в том, что эти чувства грешны, юноша. Дело в том, что ты не способен их использовать без ошибок! Тьме не нужно многого. Ей нужна лишь крошечная брешь. И ты дал ей эту брешь!

   Авиль поднялся с трона, и его голос разнесся над сводом Храма:

   - Тьма проникла в этого юношу! - заслышав это, толпа зароптала. - Его нельзя допускать к остальным прихожанам в Алун Рамнар! - священник резко понизил голос до шепота, - но его еще можно попытаться спасти...

   Авиль кивнул двум служителям, и те, схватив перепуганного паренька, поволокли его к Алой комнате.

   Женщина в соседнем ряду дрожала и стискивала зубы, чтобы не закричать. Она конвульсивно сжала колючий стержень ограждения - на пол закапала кровь.

   - Ты что-то хочешь сказать, дочь моя? - обратился к ней Авиль.

   У женщины на глазах появились слезы.

   - Нет... святой отец...

   Авиль почувствовал, как прочие священники потянулись к материнским страданиям. Резко "щелкнув" ментальным кнутом по собратьям, Авиль отогнал их прочь и сам присосался к сладким эманациям женщины.

   - Продолжим...

   Тут к молодому священнику приблизился один из служителей и шепотом передал короткое послание.