Страница 10 из 48
— Юта.
— Поиграй с нами.
— Юта.
— Мы скучали.
По щеке скользнули холодные пальцы, и я, вздрогнув, все же распахнула глаза. На прикроватной тумбочке тут же вспыхнули свечи, озаряя склонившиеся надо мной пухлые детские мордахи, обрамленные умильными кудряшками. Розовые бантики, рюшки и оборки. И самые жуткие улыбки из всех, что можно встретить в Арве-мал-Тиге.
— Юта-а-а-а, — протянула Нелли.
— Мы скуча-а-а-али, — вторила ей сестра-близняшка Холли.
— Поиграй с нами.
И вслед за одеялом с кровати стянули уже меня. За ноги.
Глава 6
Глава шестая, в которой дом приветствует блудную дочь, а блудная дочь сопротивляется
— Бом! Бом! Бом!
Я не сразу поняла, что это не в голове звенит от удара затылком об пол, а кто-то колотит черпаком по кастрюле, почти заглушая гортанные напевы.
— Бом! Бом! Бом!
Скорее всего, один из подопечных Катрин. Вскоре к гулкому звону добавились более глухие удары — кажется, обычной палкой сразу по нескольким тазам. А это любимый «инструмент» горничных. Имен большей части прислуги я так и не узнала, но хоть раз да видела каждого, потому живо представила наглых девиц, дружно музицирующих на этом банном рояле.
— Бом! Бом! Бом!
— Да чтоб вас…
Потирая шею, я осторожно села и огляделась. Моей спальней тут и не пахло — пусть темнота и мешала рассмотреть подробности, но силуэты мебели указывали на… детскую.
Проклятье! Паршивки применили ко мне дар!
Неожиданно, хотя закономерно. Отныне я не хозяйка, а потому не защищена от их магического воздействия. Оставалось надеяться, что «поиграть» захотели не сразу все обитатели дома, иначе мне конец.
На ноги я поднималась медленно, покряхтывая точно столетняя старуха, и разумеется, тут же наступила на мелкую, но оттого не менее смертоносную игрушку. Ступню пронзила острая боль, я зашипела и со злости пнула дурацкого деревянного солдатика, да только промахнулась и еще несколько секунд балансировала на одной ноге, пытаясь не упасть. В углу покачнулся черный силуэт рогатой лошадки, и тьма засмеялась на два детских голоса.
— Юта неуклюжая.
— Юта смешная.
Да, безумно смешная и готовая впасть в бешенство.
Выставив руки перед собой и стараясь не отрывать стопы от пола, я пошаркала к двери, но не тут-то было.
— Нечестно! — взвизгнула не то Нелли, не то Холли.
— Мы играем в прятки! — поддакнула не то Холли, не то Нелли.
— Ты должна нас искать!
— Вы качаетесь на лошадке, — пробурчала я, нащупывая ручку.
— А вот и нет, — раздалось совсем рядом, и меня схватили за руки с обеих сторон.
Вспышка, и я уже не в детской, а посреди коридора на первом этаже, между кухней и столовой, а девчонок и след простыл.
— Теперь ты прячься, — прошептала одна из пустоты.
— А мы найдем, — пообещала вторая.
— О-м-м-матанда-а-а-ариос, — провыл какой-то поваренок буквально за стенкой и заколотил в импровизированный гонг: — Бом! Бом! Бом!
Боги, за что мне это…
Благо хоть здесь было посветлее — свечи в настенных канделябрах горели через одну, отбрасывая пляшущие блики на жуткие картины, насколько мне известно, нарисованные Бруно Гантрамом. Глядя на них, я невольно поддерживала выводы Раджинманда о психическом расстройстве — нормальный человек, пусть даже застрявший где-то в самом начале своего развития, не станет изображать собак с человеческими головами и кукол, душащих людей.
Я поспешила убраться подальше и от картин, и от завываний и звона, и от собственного страха, который впервые за несколько лет решил выбраться из укрытия и явить себя во всей красе. Сердце билось в горле, точно птица в силках, ноги вдруг стали ватными, а на глаза навернулись слезы. Да что со мной такое?
«Надо переждать в лаборатории. Туда они не сунутся. Пересижу до утра…»
Я уже едва не свернула в библиотеку, где за обычным с виду книжным шкафом скрывался путь в подвал, в котором старый некромант и оборудовал лабораторию, как вдруг поняла… Это же не мои мысли! И чувства не мои. To есть не так: чувства как раз мои, но усиленные до предела извне, потому что меня такой ерундой не напугаешь. Демоновы призраки!
Пришлось на минутку остановиться, закрыть глаза и постараться выровнять дыхание.
О способностях старших слуг я узнала далеко не сразу и первое время приписывала странное поведение бегущих из дома живых людей последствиям сорванного ритуала. Но затем нашла краткие характеристики всех отобранных некромантом душ, и все прояснилось. Именно Лорэлея влияла на эмоции гостей, распаляя их до нужной температуры. И именно Аццо ненавязчиво вмешивался в чужое сознание, зарождая правильные с его точки зрения идеи и направляя поток мыслей в определенное русло. Катрин могла заставить любого потеряться во времени и растянуть минуты на часы или сжать целый день до секунды, а Джерт так ловко запутывал тропы и маскировал дом непроходимой чащей, что, пожелай он, и сюда бы вообще никто и никогда не сумел добраться. Только связанный с домом хозяин был огражден от этих даров, и потому прежде мне не доводилось испытывать их на себе…
Что ж, пренеприятнейшие ощущения. Но при должном настрое вполне можно отделить собственные мысли и чувства от насланных, чем я сейчас и занималась.
А ведь это наверняка расплата. Не столько за побег, сколько за целый день, который призраки провели на коротком поводке, чтобы я могла спокойно подписать договор и не переживать, что мэтр Штанге заблудится в трех соснах, а мэйн Рэйнер сбежит восвояси, роняя сапоги и воинские медали. Чего мне это стоило, лучше даже не вспоминать…
Немного успокоившись, я наконец открыла глаза и поняла, что каким-то образом очутилось в гостиной и почему-то не стою, а сижу прямо на полу и поглаживаю пальцами мягкий ворс ковра. Чашки со стола исчезли, и Рэйнера в кресле уже не было, зато его место заняла бледная до синевы Лорэлея. На коленях ее лежала раскрытая книга, в руке плавился огарок свечи, длинные пепельные волосы змеились вокруг головы, точно мы погрузились на дно озера. Старик Гантрам писал, что она утопленница, но такой я даму-библиотекаря видела впервые. На меня явно пытались произвести впечатление.
— И блудная дочь вернулась в родимый до-о-ом, — заунывно начала она, и я скривилась, предвкушая очередной шедевр. Изъяснялась Лорэлея исключительно стихами собственного сочинения, чем порой доводила меня почище игры в учгунжского заклинателя. — Рыдая, припала к отцовскому изголовью. И велено было высечь ее огне-о-о-ом. И сказано было: грех пусть искупит кро-о-овью.
В тот же миг ковер под моими руками вспыхнул пламенем, и я подскочила, каюсь, не сдержав визга.
Демонов дом! Демоновы призраки!
Заключенная в огненное кольцо, я вертелась на месте, пока не поняла всю бессмысленность сего действа. Розоватые, как персиковая кожура, языки пламени поднимались все выше, но не излучали ни капли тепла и тем более не обжигали. Сунув руку прямо в огонь, я пошевелила пальцами и заорала что было мочи:
— Аццо! Прочь из моей головы! Кукиш вам, а не кровь.
Удивительно, но пламя погасло, оставив после себя легкую дымку, из которой и выплыли улыбающиеся мордахи Холли и Нелли.
— Скучная Юта.
— Глупая Юта.
— Мы тебя нашли.
«Как будто я пряталась», — успела подумать я, а в следующий миг загребущие детские ручонки вновь вцепились в мои запястья.
— Твоя очередь.
— Да сколько мож…
На сей раз меня перенесли в пыльную кладовку, в каких хранят совершенно бесполезный, но отчего-то жизненно важный хлам, и даже умный некромантский дом сия участь не миновала. В углу стояли какие-то доски, на полках лежали тряпки и жались друг к другу боками пузатые склянки. Разумеется, голой ступней я угодила прямиком в ведро, благо пустое, но равновесие все равно потеряла, и пришлось ухватиться рукой за стеллаж. Склянки угрожающе звякнули, но устояли.