Страница 25 из 86
Вместе с тучами снова навалились и тяжёлые думы.
***
Холодные струи били в глядящую дырами кровлю и прорывались в кувас. Вёёниемин сидел у входа, обхватив колени руками и набросив на голову отрез кожи, что прихватил с собою для починки одежды на первое время, смотрел на омывающуюся чащу. Сизым блеском ложилась влага на подстилающие лесное древоколье, мхи и палую выцветшую хвою. Лес по-прежнему был безмолвен и от того страшен: немо стояли подпиравшие низкие тучи деревья, растопырив нижние костистые ветви; демоновыми башками выглядывали из земли трухлявые почернелые от дождя пни; давно изгибшие, погружающиеся назад в некогда давшую им жизнь землю, вытянулись на упокоении изгнивающие стволы. С напротив стоящей сосны, немигающим взором глядела личина-намо, сочащаяся свежей смолой.
Завтра придётся вернуться по собственному следу и по пути расставлять знаки, указующие его стоянку. Братья пойдут вдоль реки и если пройдут мимо - погибнут: там нет ни деревца, на котором можно было бы вырезать намо.
А вот, хоть и вырубил он лик на дереве, однако ж, всё равно страшно. Страшно было на первой ночёвке за пределами родной земли, страшно на второй, третьей, и потом, и теперь. Пока всё было благополучно, но кто знает? Ведь здешняя нечисть должна быть куда как злее той, привычной, что осталась далеко позади, в милой сердцу Вёёни. Тут же обитают духи и демоны, никогда, пожалуй, не встречавшие человека, совершенно дикие, полные лютой неуёмной злобы, голодные до человеческой плоти. Намо должна защитить, но верилось в это с трудом: как дух, сокрытый в личине, сможет выстоять и отпугнуть целую ораву юхти? Страшно, но верить надо, иначе не стоит ему здесь быть, иначе не стоило и начинать ничего.
Сегодня всё промочит насквозь – дров не набрать, придётся спать без костра, а значит, юхти смогут бродить возле самого куваса. По спине мурашки бегали от таких мыслей: эти существа (да и существа ли?!) будут двигаться в темноте всего в нескольких шагах, за неплотной стеной хижины. Их страшные глаза, способные видеть во мраке, будут смотреть на одинокого спящего путника, словно ощупывая его тело, выбирая кусок пожирнее. Жуть! Вёёниемина передёрнуло от кончиков пальцев на ногах, до самой макушки, аж волосы дыбом встали. О таком лучше не думать вовсе: только мучить себя напрасно. В конце концов, это забота хёнки охранять его покой, оберегать от всякой нежити. А он, Вёёниемин, – человек, а человеку ночью надлежит спать. Тогда и юхти не увидишь. Будто их и нет вовсе на свете.
Так-то человеку легче живётся.
***
А юхти действительно приходили
Вёёниемин успел даже поспать мало-мало. Потом заёрзал-задвигался, перевернулся на другой бок. Сон-то словно и отпустил его. Полежал с закрытыми глазами. Слух сам собою навострился. И он УСЛЫШАЛ их!
Они передвигались очень тихо, ведь они как бы и бестелесны: весь лес наводнился тихим шелестом, едва различимым сопением, - причём, очень близким! - топотом крохотных ножек, каким-то шарканьем, шелушением и вздохами. Звуки эти исходили отовсюду, сразу со всех сторон. Даже сверху: должно быть, какая-то тварь взобралась на дерево. Вёёниемин вжался в подстилку, стараясь сдержать участившееся дыхание. Сердце, как бешеное, в миг зашлось дробным перестуком, отдающимся в весках и ушах. Показалось даже, что биение его слышится на весь лес.
Борясь со страхом, он заставил себя приоткрыть одно веко...
И тут же снова закрыл его, судорожно стиснув складки одежды.
Из темноты, сквозь низкое отверстие входа, на него смотрели не мигая два зелёных огонька. Ещё два таких же бесшумно плыли над самой землёй чуть поодаль.
Ни жив, ни мёртв, Вёёниемин сильно зажмурился (даже круги пошли в глазах) и про себя начал перебирать слова молитвы, обращённой к Защитнику и предкам, прося оградить его и уберечь от наседающих полуживых-полумёртвых полчищ. Молился истово, рьяно, раз за разом повторяя священные слова.
Пока молился – уснул.
***