Страница 5 из 12
– Откуда ты всё это знаешь? – с изумлением спросил он.
– Из книг, мой милый! Не успело мне исполниться десяти лет, как моя покойная матушка подарила большую «Книгу для изголовья». У моей подруги Шриядеви тоже была своя «Книга» на китайской бумаге, ещё роскошнее и красивее моей – отец привёз её из самой Паталипутры. Девочками мы любили подолгу рассматривать картинки, да и сейчас нередко заглядываем в свои книжки, хотя уже давно знаем их назубок. Но не отвлекайся и слушай моё объяснение дальше. Засунув головку лингама глубже в рот и сдавив его тельце губами, женщина производит внутреннюю тягу… А если она держит лингам в руке и проводит по всей его длине губами, как если бы сосала себе нижнюю губу, – тогда это целование…
– Ты так…так ловко управляешь своим языком и губами, – с придыханием заметил Ватсьяяна, – словно занимаешься этим каждый день.
– А ты почем знаешь, как следует управлять моим языком? – посмеиваясь, отвечала Чандрика. – Но слушай мой урок дальше. Если к предыдущему способу прибавить ещё ласкание лингама от корня и до самого кончика ребром языка – это потирание… Играя с мужским членом, женщина сама воспламеняется его жаром. И когда возбуждение начинает выходить у неё из–под контроля, она втягивает лингам глубже в рот и страстно при этом его целует и сосёт, будто бы выедая плод манго, – это называется выхлебывание манго… Если же вскоре все её ощущения вспыхивают и её возбуждение приближается к самому пику, сила сосания и глубина втягивания лингама нарастает, и она уже берёт его в рот весь приводя…
Чандрика замолчала. Через несколько минут Ватсьяяна порывисто обхватил её голову и замер, полузакрыв глаза. Тело его сотрясала крупная дрожь
– …приводя к извержению семени, – глотая, закончила девушка. – Это называется проглатывание Вселенной.
– Я люблю тебя, прелестная Чандрика, – в упоении проговорил Ватсьяяна, – и готов заплатить за твой урок той же монетой.
– Милый Ватсьяяна, – в тон ему отвечала она, – то, о чём ты просишь совсем не пустое одолжение!
– Раз ты объявила себя моим пандитом, – напомнил Ватсьяяна, – тебе надлежит не только читать мне наставления, но и проверять глубину моих познаний!
– Ах ты, хитрец! – усмехнулась девушка, слегка ударяя его ладонью по губам, – Знаешь, как взяться за дело! Ладно, пусть будет по-твоему. Но прежде скажи, что ты думаешь о моей йони?
– Она нежна, словно свежий цветок жасмина!
– Так будь с ней нежен, как с живым цветком! – приказала она. – Грубый мужлан просто сминает наш бутон, так и не ощутив его красоты и аромата. Он утоляет похоть, словно какой-нибудь осёл или жеребец. Но настоящий любовник, будто пчелка, играет с лепестками нашего цветка. И только он, погружаясь в йони, тонет в волнах изысканного блаженства.
Промолвив это, Чандрика велела Васьяяне улечься рядом с ней на софу таким образом, что бы голова его оказалась напротив её йони, а его лингам напротив её лица. Она вновь принялась ласкать, целовать и посасывать его крайнюю плоть, прерывая это занятие только для того, что бы отдать своему любовнику какое-нибудь новое указание.
– Не торопись, милый, – говорила она, – прежде всего погладь пальцами внутреннюю сторону моих бёдер… Теперь покрой кожу поцелуями от колен до самого паха… Поднимаясь вверх, ты отрываешься от земли и устремляешься к небу… Ну вот, теперь ты и у самых ворот рая… Рассмотри внимательно мою йони, насладись её видом, её ароматом, постарайся полюбить её, а если ты поэт, воспой её на все лады тысячами проникновенных строк, ибо она должна стать для тебя центром мироздания, всей Вселенной, основой всего… Пройдись кончиком языка по её перламутровым створкам и она откроется навстречу тебе… Вот так… Теперь погрузи в неё свой язык, почувствуй вкус её острого сока, который бросается в голову, как молодое вино… Отыщи мою жемчужину и поиграй с ней кончиком языка… Чувствуешь, как она растёт?.. Значит ты сумел подружиться с ней… Целуй и соси её… Не давай ни мгновения покоя… И ни за что не останавливайся… Пусть твой напор возрастает с каждым мгновением… Но не резко… Изводи меня, воспламеняй меня… Доводи меня до исступления… Да… Да… Вот так…
Через минуту они уже лежали, обнявшись, усталые, но очень довольные друг другом.
– Ну вот, теперь мы уподобились с тобой двум воронам, милый, – проговорила Чандрика, целуя его грудь.
– Каким ещё воронам? – удивился Ватсьяяна.
– Как, разве ты и этого не знаешь? Ведь то, чем мы с тобой сейчас занимались, называется любовью ворон. Не могу тебе сказать, почему это так – в наш сад вороны ещё никогда не залетали…
2
С того дня жизнь перестала казаться Ватсьяяне томительной и унылой. Случается, что весёлый лучик солнца, прорвавшись сквозь мутное стекло, наполняет серую, сумрачную комнату блеском ярких красок. Таким лучиком и стала для сына Самудрадатты Чандрика. Минуты сладостного упоения во время их ночных свиданий сменялись весёлыми играми, купания – безыскусной болтовнёй на софе, и невозможно было понять, что нравилось ему больше. Как всякий юный влюблённый, Ватсьяяна упивался восхитительной наготой своей подруги, прелесть её тела возбуждала в нём ощущение непреходящего восторга. Его влекли мягкие, струившиеся по бёдрам волосы Чандрики, он боготворил её алые, как плоды бимбы, губы и чувственный, не знающий устали язык, мог без конца любоваться её тяжёлыми, словно спелые плоды, грудями, округлыми, как колесо, ягодицами и широкими бёдрами. А её маленькие ступни с розовыми пальчиками, украшенные блестящими, под стать драгоценным камням, ногтями, вызывали в нём чувство искреннего умиления. Постепенно Ватсьяяне открылось множество новых мелких черточек, доступных только искушённому взору любовника. Он отыскал родимое пятнышко на её левой ягодице, приметил озорной завиток волос на лобке, обнаружил родинку на лопатке, нащупал едва заметный шрам под одной из грудей, и каждый раз так радовался своему открытию, будто обрёл крупицу золота.
Забавы, которым они непринуждённо предавались при каждой встрече, пленяли его своей прелестью и бесконечным разнообразием. Чандрика была неистощима на выдумки и умела превратить в любовную игру самое заурядное дело. Однажды она принесла кувшинчик пенящегося масла, несколько свежих куриных яиц и другие принадлежности для мытья. Натирая друг друга губками, соприкасаясь телами, постоянно обмениваясь поцелуями и шлепками, они пришли под конец в такой раж, что отдались любви, даже не смыв с себя мыльной пены. Мокрые и скользкие, они жадно ласкали друг друга до глубокой ночи, а потом, обнявшись, заснули на софе и проспали почти до самого рассвета. В следующий раз Чандрика объявила, что отец своей суровостью скоро доведёт Ватсьяяну до голодных обмороков, и принесла на свидание полную корзинку сластей. Раздевшись донага, они принялись, как очумелые, мазаться кремами, сладкой простоквашей и вареньем, украшать себя орехами, цукатами, цветами и ломтиками фруктов. После этого пришлось долго вылизывать друг друга, и это занятие разожгло в обоих желание столь непомерное, что его не могли унять никакие ухищрения любовной науки. Ещё больше удовольствия доставило им другое развлечение. Чандрика стащила у мачехи деревянную коробочку с двумя пригоршнями порошка сандалового дерева и вторую, сшитую из листьев лотоса, где хранились кулёчки с разноцветными лаками, чёрная сурьма, киноварь и жёлтая горочана. Раздев возлюбленного, она покрыла всё его тело разноцветными узорами, покрасила ему губы, кончики пальцев, ладони и подошвы ног, подвела глаза и даже украсила лоб мушкой-тилаком. В заключении, для полноты маскарада, Ватсьяяне пришлось надеть ножные и ручные браслеты, завернуться в сари и сплясать под звон маленьких бронзовых каратал. Его нелепые танцевальные фигуры и импровизированные мудры так рассмешили Чандрику, что она едва не свалилась в воду. Продолжая игру, дочка Харидатты сама натянула васану Ватсьяяны, перепоясалась его мекхалой, взяла чашу для подаяний, и гнусаво вытягивая: «Почтенный, дай милостыню», «Подай несчастному для изучения веды», обошла вокруг бассейна. Тут уж Ватсьяяна едва не надорвал себе живот от смеха. Он остался очень доволен этим импровизированным спектаклем, особенно заключительной его частью, когда Чандрика, кружась в танце и весело напевая, принялась раздеваться перед ним, постепенно освобождаясь от всех покровов.