Двойной без сахара

— Ты с малиновым вареньем будешь или с мармеладом?

Это только манную кашу едят пополам с малиновым вареньем, и то деревянные куклы, а я, может, и кукла для тебя и бревно в твоей постели, но чувствовать я чувствую. И рядом с тобой меня охватывает гадкое чувство — отвращения к самой себе. Я согласилась переспать с тобой, чтобы Лиззи поняла, что я остаюсь с ней по любви. Один раз! А получилось, что я завтракаю, обедаю, ужинаю, сплю и смотрю хёрлинг с тобой. Это перебор! Лучше мармелад возьму, он хоть с горчинкой, чтобы никто не упрекнул меня в том, что мне хорошо в обществе ирландского алкоголика.

— Он с виски. Потому совсем несладкий, — предупредил Шон, протягивая банку.

Ну вот, а я о чём?! Даже в варенье алкоголь! Чтобы опохмелиться с утра овсянкой!

Я покрутила банку — мармелад из севильских апельсинов с тремя процентами виски. Мало? Прилично. Произведено в Шотландии. Изменяет Родине, какой нехороший мальчик. Под крышкой бравый шотландец в кепке отливает из бочки в ведро это самое виски. Какая техника исполнения! Вау!

— Ты даже не попробовала…

Я вскинула глаза — совсем контроль потеряла, озвучиваю мысли. Наверное, только «вау!» сказала. Надеюсь, что только… Хотя если я и озвучу мысли о Шоне, то они будут по-русски и поймёт он из них лишь слово «дурак».

— Я про логотип. Гляди, как здорово! — протянула я крышку через стол прямо под нос Шону. — Нравится?

Тот пожал плечами.

— Я на мармелад всегда смотрел. Рисунка никогда не замечал.

Да кто б сомневался! Мы в Ирландии о высоких материях не думаем, мы утоляем только три потребности. Но я не часть этого «мы», у меня есть ещё душа, кроме тела.

— А чем шотландский мармелад лучше ирландского? — Или, куда делся пресловутый патриотизм?

— В нём содержание виски выше, не такой сладкий получается.

Вот так просто! Продался врагам за три процента виски! Но я решила промолчать и придвинула тарелку. Может, съесть без виски? Ложка не стоит, даже аппетитно выглядит.

— Я могу сделать тебе тост и дать йогурт, — почти подскочил Шон, испугавшись моего такого долгого разглядывания каши.

— Всё хорошо. Я тоже не ем горячую. Ты вообще в душ идёшь?

Он даже смутился. Может, это нормально для него — одеться во вчерашнюю одежду. Но под моим строгим взглядом Шон ретировался в ванную. Только душ не включил, а я ему горячую воду экономила! Что он там делает? То включает кран, то выключает… Сломался? И тут меня осенило — он бреется! Я чуть не вскочила со стула, таким сильным оказалось желание отобрать бритву и швырнуть в мусорное ведро. Я с трудом удержала себя над тарелкой, уговаривая себя съесть кашу горячей, потом она будет вовсе несъедобной. И так давиться придётся. Хорошо ещё напротив нет его физиономии. Хоть бы порезался, придурок! Наконец потекла вода, и я проглотила последнюю ложку овсянки и сунулась носом в банку с мармеладом — светлое желе имело странный запах, но вкус оказался ещё страннее — виски слишком гармонировало с горечью апельсиновых корок, чтобы отличить их друг от друга.

— Ты чего чай не налила?

Шон ввалился на кухню в полотенце, и я тут же почувствовала на языке привкус виски. Наверное, это было послевкусие его поцелуев. Шон подхватил чайник и подошёл к столу. На щеке у него болталась салфетка. Он улыбнулся и чуть не потерял её.

— Бриться я уже никогда не научусь.

Порезался! Я ж не хотела… Шон наполнил до краёв мою чашку и поставил чайник на подставку.

— Молоко сама добавишь, если хочешь, — кивнул он на молочник. — Я быстро оденусь.

Да чем дольше, тем лучше. Для меня. А каша всё равно давно остыла. Как такую подошву есть? Вилкой и ножом? Но Шон справился и ложкой. За нормальным обеденным столом он выглядел менее массивным. На барном стуле он походил на петуха на жерди. Я налила ему чая и, придвинув к тарелке чашку, сдёрнула со щеки салфетку. Порез небольшой, слава богу. Но надо начать контролировать мысли.

— Спасибо, — улыбнулся Шон.

Знал бы, за что благодарил.

— Что мы сегодня делаем? — спросила я, желая получить удобоваримый ответ.

— С собакой гуляем.

— А потом?

— Надо за продуктами для Мойры съездить, чтобы ей хватило, пока меня не будет.

— И мне тоже, хотя у меня есть велосипед.

— А тебя Мойра накормит, не переживай.

— Если ты её попросишь, — решила я поставить крест на его заботе.

— А я её попрошу. Обязательно. Пойми, ей нужна компания, кроме моей собаки. Неужели так сложно уважить старуху?

— Хорошо. Договорились. А мне нужны ногти, — я набралась наглости и помахала у него перед носом руками. Хочешь пожить с женщиной, получай по полной, и всё-таки я добавила: — Они жутко отросли. Я не могу так работать, — и это было правдой. Не буду же я дневать и ночевать у Мойры.

— Хорошо, — согласился Шон совершенно спокойно. — Поедем в город и всё сделаем.

— Это займёт три часа, — выдала я, обрадовавшись замаячившей на горизонте свободе.

— Сколько возьмёт, столько возьмёт.

Таять от заботы я не стала, но решила не торопить его с чаем и забрала со стола только тарелки. Он приготовил завтрак, мне мыть посуду — логично и не обидно. Но Шон сказал спасибо. Или просто искал повод потереться о мою щёку. Порез зачесался или что другое? Но я решила не проверять и не повела носом, хотя в кухонном окне не было ничего интересного и весёлого. Облака. Хорошо ещё пока не дождевые. Погодка из летней за ночь превратилась в осеннюю, и я с превеликим удовольствием закуталась в куртку Шона. Он же вышел в пусть плотной, но всё же хлопковой футболке с длинным рукавом.