Страница 76 из 86
—…wack fall the daddy-o
There’s whiskey in the jar…
Из всей этой песенной белиберды я сумела разобрать только про виски. И не только потому, что Шон перестал отбивать чечётку о порог коттеджа, но и потому что продемонстрировал бутылку, которую мы, видимо, не допили.
— Ещё по капельке? — спросил он, ничуть не запыхавшись от танца.
— Зачем ты пришёл?
Не надо было открывать. Я ведь знала, кого увижу на пороге. Хотя в полночь лучше узреть его, чем какого иного непрошеного гостя.
— Принёс твою кофту и маркеры, — изрёк Шон обречённо, хотя глаза светились пьяным весельем.
Может, виноват свет от фонаря? Или всё же мой вид? Я так и не сняла футболку Шона, хотя прошёл час с нашего расставания. Или меньше? Мне он показался вечностью, потому что от Лиззи не пришло ни одного сообщения, а она уже давно приземлилась в Нью-Йорке. Мне бы хватило и короткого «I’m fine». Она, конечно, в порядке. Во всяком случае, настолько, насколько позволяют сейчас семейные обстоятельства. Это меня колбасило не на шутку!
Я схватила кофту и маркеры и захотела съездить дверью по улыбающейся физиономии Шона, но на мне оставалась его собственность. Не хотелось оставаться в долгу, но и раздеваться не хотелось тоже.
— Мог бы утром принести.
— Мог, — Шон приподнял бутылку. — Просто испугался, что ты откроешь бутылку вина. Лучше не мешать.
— Я не собиралась пить, — проскрипела я противнее самых ржавых петель.
— Рад слышать. И всё же…
Шон наступил на порожек.
— Я не хочу пить, — моя нога в одном носке преградила путь мокрому от росы ботинку. Пить бесполезно. Всё равно наутро боль вернётся, так ещё и головы будет не поднять.
— Я тоже не хочу пить, — Шон подцепил носком ботинка мои пальцы, и я отдёрнула ногу. — Но хочу войти. Разреши.
Я отступила, не зная, зачем пускаю его в свою крепость. А как удержишь? Он идёт напролом. Мимо, в кухню. Включил свет и осмотрелся. Ищет начатую бутылку. Констебль хренов!
— Я не маленькая, — выплюнула я в его широкую спину и пожалела, что не оставила на ней ни одной царапины.— Не надо за мной следить.
Шон молча обернулся. Уже без бутылки. Он поставил её на столешницу рядом с коробочкой чая, которую не убрал утром. Под его взглядом зачесалось всё тело. Я сорвала футболку и швырнула в его слишком серьёзное лицо. Он поймал и смял её.
— Мы совершили обмен и ничего друг другу не должны, — сказала я ровно, но под колючим взглядом не выдержала и выкрикнула: — Проваливай отсюда!
Шон остался на месте.
— Ты злишься, как школьница. Тебе это не идёт.
Я не нашлась что ответить, и пока раскидывала мозгами, Шон кинул футболку на бутылку виски и очутился подле меня. Не отступить ни на шаг — там уже его руки, сомкнутые в железной хватке.
— Пожалуйста, не надо, — я действительно испугалась его взгляда, тёмного, выжигающего в душе глубокие дыры, которые не залатать. — Не надо…
Я боялась даже краткого поцелуя. Наша близость развязала ему руки.
— И я тоже прошу тебя, не надо, — Его губы были близки, но далеки от поцелуя. — Не надо прогонять меня. Я не хочу, чтобы ты вспоминала меня вот таким. Такого лучше забыть, а я совсем не хочу, чтобы ты меня забывала.
Наши груди соприкасались, но горечь прошедших часов гасила любой возможный огонь. По спине бегали мурашки. Нестерпимо хотелось избавиться от его рук и одеться. Но он не отпустит меня без ответа.
— Всё хорошо, Шон. Я совершенно спокойна. Единственное, о чём я жалею, так это о том, что рассказала тебе про…
— Свою проблему, — опередил меня Шон с окончанием.
— Это не проблема, — обожгла я его своим гневным дыханием. — Это данность. Слышишь? Я с этим живу. И хорошо живу…
— Нет, — его губы касались моих, как бы невзначай, колыхаясь от слетающих с них слов. — Когда всё хорошо, люди не расстаются так надолго. Люди и дня не могут прожить вдали друг от друга. У них есть потребность слышать голос, соприкасаться телами… И это не жалкая физиология, хотя и она тоже. И в ней нет ничего плохого… Понимаешь…
— Нет, не понимаю. Я ничего не понимаю, Шон. Что ты от меня хочешь? Признания в том, что я не люблю Эрика? — О, боже, я не забыла имя! — Так получай его. Да, я его не люблю. Я просто состою с ним в отношениях. Но это не значит, что я должна спать с тобой.
— Ты ничего мне не должна.
Господи, ну когда же он наконец отпустит меня?!
— Ты должна себе. Если я способен помочь тебе отыскать себя, то позволь…
Я замахнулась, но не для того, чтобы ударить, а чтобы он отступил наконец, но эта громадина не двинулась с места, и я погладила его щёку. Гладкую, только что выбритую.
— Не прикрывай мной свою потребность в сексе, — проговорила я, решив не церемониться. — Ты не просто так побрился. Но ты побрился зря. Малины больше не будет.
Шон отпустил меня, и я почувствовала запредельный холод. Грязную кофту я бросила на диван, но ноги отказывались сделать даже два шага.
— Хватит вести себя как коза!
Что? Он назвал меня козой? Но в английском называют только сукой. Или ирландцы выпендрились? Спасибо за козу, тогда я и тебя могу назвать козлом, ирландским! Но не успела.
— Ты действительно нелогична. Что произошло за этот час? Мы расстались до утра, а не насовсем. Чего молчишь? Придумываешь очередную глупость? Не знаю, какой дурак решил, что козы глупые. Они во многом умнее человека. Тебя сейчас, например.
Я не могла ни говорить, ни шевелиться. Только мурашки ещё могли двигаться по голому телу.