Страница 60 из 86
— Раньше — это когда? Во времена англичан? — не сумела я смягчить тон.
— Просто раньше.
Наконец-то Шон понял, что иногда лучше жевать, чем говорить, хотя жевать пока было нечего. Если только выбившийся из ворота джемпера воротник рубашки. Но водопроводчик и в костюме-тройке остаётся водопроводчиком, даже если он на пятёрку сдал в школе предмет «Знай и люби свой край». Его край меня интересует в данный момент намного меньше точки преткновения моих с Лиззи отношений.
Официантка вернулась с нашим заказом довольно быстро. До того момента, как я смогла решить, как себя вести: заговорить с ней по-русски или сделать вид, что я не заметила акцента. Шон же не нашёл нужным намекнуть мне про её национальность. Однако вдруг ни с того ни с сего брякнул:
— Когда ты пытаешься говорить с ирландским акцентом, ты начинаешь звучать, как англичанка. Лучше не надо.
Я ведь почти ничего не сказала. Только извинилась, что сделала за него заказ. Или дело не в акценте, а он просто дал понять, что его интерес ко мне тоже далеко не романтичный, и всю романтику он копит для своих кратких лондонских визитов. Такой расклад меня более чем устраивает. Остаётся надеяться, что ты припёрся сюда ради спектакля, а не ради ужина со мной.
— Мне нравится твой русский акцент. Он напоминает выходцев из графства Западного Клэр.
Я кивнула. С полным ртом не разговаривают, да и говорить нам не о чем. Шон грузил меня своими находками из «Гугла», потому что у нас действительно нет с ним ни одной точки соприкосновения для самобытной беседы. Мы разного поля ягоды, и не столько по языку, сколько по образу мыслей. Я не могу обсуждать с ним краны — какими бы традиционными те ни были. Как и он не в силах сказать о моих цветочках на его почтовом ящике ничего, кроме глупого «вау». Зачем только я заставила его купить краску! Да я-то тут причём? Это была его идея. Его, чтобы затащить меня в театр. Его мозгов хватило, чтобы понять, что иначе я никуда с ним не поеду.
Официантка принесла чай в самый неподходящий момент, когда я мысленно расставляла все точки над своими отношениями с Шоном, потому я не могла сообразить, на каком языке она ко мне обратилась. Если отвечу ей на другом, то обижу. Возможно, в этом конкретном случае моё молчание прозвучит не так грубо. К тому же, Шон поблагодарил её и проводил долгим оценивающим взглядом, заставившим меня почувствовать укол ревности или укус злости. Шон сравнивал меня с ней, и, признаться, я проигрывала девчонке по многим пунктам. Для начала, она была моложе, а при подобном плюсе остальные уже не имели значения. А моим единственным плюсом было то, что я уже сменила роль официантки на роль жены, а ей ещё предстояло найти своего дурака. Или встретить настоящую любовь. И последняя мысль ужалила меня больнее осы. Хорошо, Шон глянул на время и начал меня подгонять. Обожжённые губы заглушили душевную боль. На пару минут, за которые мы перебежали дорогу и очутились в театре. Не на пару, конечно, а на полчаса, когда вера в спектакль ещё не была полностью разрушена.
Шон, как ты мог пригласить меня на подобный ширпотреб? Конечно, ты не мог предположить, что исполнительница главной роли заболеет и её заменит актриса, читающая роль по книжке, пусть с выражением, но всё же… А вот содержание оставалось всецело на его совести! Если по этой пьесе сняли фильм «Closer», то Шон знал, что там главное слово и главное действие будет одно — fuck… В контексте наших с ним странных отношений этот спектакль выглядел откровенным плевком мне в душу. Джулию Робертс и Натали Портман я могла бы ещё вынести в таких сценах, но бабу с книжкой в руках, играющую хрупкую девочку, мои нервы не выдержали. Я с превеликим трудом подбирала слова, чтобы объяснить Шону своё желание уйти. Хотелось, правда, сказать ему нечто близкое к тексту пьесы, а лучше в русском переводе, чтобы в его башке наконец встряхнулись последние мозги — если уж я решу с ним переспать, то это будет лишь моим решением, но никак не его. И чтобы со сцены там ни желали донести, но лично мой мир не крутится вокруг чьего-то члена! И уж точно не его!
— Я с удовольствием бы отвёз тебя в Дублин на «РиверДанс», но сезон открывается только в сентябре…
Сейчас я уже не корила себя за грубость:
— Мне хватило мюзикла «Однажды», чтобы понять, что театр в Ирландии всё же существует. Хотя тема романа ирландского парня и чешки, или кем там она была, меня не трогает вообще, понял? — Но он не желал ничего понимать! Тогда я решила сгладить углы и всё же высказаться по спектаклю: — Если бы я увидела только это, то…
— Эта пьеса раскручена американцами! — завёлся Шон, разозлившись то ли на роман с ирландцем, то ли на собственную ошибку с выбором спектакля.
— Отлично! — уже орала я. — Так я не имею никакого отношения к американцам! Я теперь даже не замужем за одним из них. Я русская! И я не могу хвалить это говно. И точка!
Я орала, как ненормальная, и мне было за себя ужасно стыдно, но плотину прорвало. Пусть радуется, что я не кинулась на него с кулаками. Да и никто нас не видел, все продолжали смотреть про чужой трах — если только русская официантка не подглядывала за нами в окно. Улица пустовала из-за позднего часа и дождя. Его лёд чуть остудил меня. И мысль — как добежать до машины…
— Предлагаю переждать дождь в пабе.
Я согласилась. Стихия примирила нас на время. Но только на время. Этот спектакль я Шону не прощу. И пусть только заикнётся ещё раз, что отношения строятся исключительно на сексе и что глупо это отрицать. Наверное, из-за ярости мы отлично сдали стометровку и почти не промокли. Русская официантка была несказанно рада нашему возвращению. Ещё бы, Шон был исключительно щедр на чаевые. Но в этот раз я позабочусь, чтобы он не растрачивал кровью заработанное на всяких русских дур. Включая меня! Я сделала заказ и буду за него платить, и пусть только посмеет сказать мне поперёк слово! Я отлично выучила из спектакля, как красиво посылать надоедливых мужиков. И своевольных.