Страница 68 из 96
- Тогда, пожалуйста, узнайте у настоятеля, кто будет читать, и сообщите нам. - Говорит Василий Михайлович, добродушно улыбаясь.
- Хорошо! - отвечаю я, и иду в алтарь, куда уже вернулись все священнослужители.
В алтаре ситуация такая: о. Мефодий тяжело дышит, священники красны лицами, Сергей Алексеевич стоит по стойке "смирно". С ними резко контрастирует полный мужчина. К моему изумлению, он со спокойным лицом стоит у ризницы, держа в руках Апостол. "Ага! Понятно, кто будет читать послания!" - думаю я. Мне становится интересно, как толстяк избежал настоятельской кары, и я собираюсь спросить об этом у Сергея Алексеевича, но тут о. Мефодий, грозно шевеля густыми бровями, спрашивает меня:
- Ты почему пришел в алтарь с пустыми руками? Выйди - ка, и зайди, как положено пономарю!
Я выскакиваю обратно в храм, где растерянно осматриваюсь. Что означает это замечание настоятеля, про пустые руки? Мне на глаза попадается канун с бутылками кагора. Но, к сожалению, входя в алтарь, я гремлю ими так, как это бывает в пункте приема стеклотары.
- Что ты покойного Евгения Ивановича близнец, мы от тебя уже слышали неоднократно. Но почему ты умолчал, чадо, что, в отличие от него, ты идиот? - спрашивает меня о. Мефодий, огорченно вздыхает, и, отвернувшись, произносит начальный возглас литургии.
Сергей Алексеевич, схватив за локоть, оттаскивает меня в угол алтаря и шепчет:
- Зачем ты принес кагор, да еще столько? Верующие скажут, что батюшки на службе пьют! В причастную чашу от силы нужно триста граммов вина, и его на проскомидии уже налили!
- Да я, чего-то... как-то... - невразумительно лепечу я.
- Ладно, беги в лавку за записками, некогда болтать! - Сергей отсылает меня туда, куда я на самом деле должен был сходить.
Подойдя к Тамаре, я вижу, что она окружена родителями с новорожденным, которых Тамара записывает на крещение.
- Нет точно, Господь меня сегодня приберет! - при этом привычно повторяет она, - такое количество младенцев у нас в храме, я не припомню!
Я требую записки от нее записки, наверное, в излишне резкой форме. От этого Тамара недовольно кривится, и многозначительно смотрит на меня.
Когда возвращаюсь в алтарь, Сергей Алексеевич протягивает мне стихарь со словами:
- Надевай, настоятель благословил. А то носишься по храму, как поросенок по базару, никакой в тебе торжественности! Со свечей ходил когда-нибудь?
- Ходил, в детстве. А что? - спрашиваю я, облачаясь.
- Зажигай, пойдешь! - говорит Сергей и вручает мне свечу.
- А сам-то, чего? - измученный суетой, раздраженно спрашиваю я.
- Ногу вчера повредил, - определенно ёрничая, говорит Сергей, - будь снисходителен ко мне, калеке!
Едва я направляюсь со свечой к двери, за мной тут же идут все священнослужители. К ним пристраивается и мужчина в подряснике.
- Ты куда это? - спрашивает его о. Мефодий, останавливаясь, хотя почти вся процессия уже вышла на солею.
- С вами! - искренне изумившись его вопросу, говорит мужчина.
- Оставайся там, куда я тебя поставил! - сердито произносит настоятель. Мужчина с безразличным выражением лица отходит обратно к ризнице. Однако из-за заминки я начинаю нервничать, несмотря на то, что повода вроде бы нет. Поэтому, входя в алтарь по окончании малого входа, я неожиданно для себя спотыкаюсь на ровном участке пола и сильно обливаюсь парафином от свечи, что несу.
- Тысячу поклонов тебя заставить класть, мало!- с горечью говорит о. Мефодий, разглядывая желтые пятна стеарина на моем стихаре.
- После службы сведу! - обещаю я.
- Нет, сейчас! - говорит настоятель и смотрит на Сергея Алексеевича. Тот сразу включает утюг и достает бумажные салфетки.
Пока алтарник помогает мне очиститься, наступает время чтения Апостола. Мужчина в подряснике, держа святую книгу над головой, подходит к настоятелю, но вместо того, чтобы благословится, вдруг заявляет:
- А я не умею читать Апостол. Я церковнославянский не знаю!
Плавность службы нарушается, возникает непредвиденная пауза. Все присутствующие в алтаре, и я в том числе, страшась гнева о. Мефодия, опускают глаза.