Серпухов

   Шум ветра усилился. Самый огромный из Великанов опустил ветку, подцепил сеть, и поднял девушку над лесом. Зрачки размером с тарелку впились в Инну и пронзили до самого потаенного уголка души, желая определить, правду ли она говорит. Видимо, девушка убедила предводителя Великанов. Он встряхнул сеть, и Инна стала крутиться, высвобождаясь в полете, пока чудом не приземлилась за лесом, опять той же тропинке, теперь пролегающей по пшеничной ниве.

   Ночь уже наступила, на небе появилась луна. Она смотрела на Инну с недоумением, словно пыталась понять, по какой причине девушка отважилась на столь рискованное путешествие. Инна перевела дух, помахала ночной царице рукой, извиняясь за безрассудность, и все-таки решила идти дальше. Ведь позади ее ждали страхи, а их повторения она не хотела ни в коем разе.

   Но внезапно по полю закрутились воздушные вихри, которые стали ломать и укладывать стебли злаков в ведьмины круги. Инна вновь встревожилась, заметив, что началась сухая гроза. Она ветром швырнула девушке в лицо пригоршню песка и блеснула молнией при безоблачном небе.

  - Зачем ты идешь на бал? - грозно спросил гром, сотрясая землю.

  - Интересно, что там будет! - прокричала Инна ответ.

   Только он не понравился грозе. Вихри подступили ближе, а электрические разряды так пробороздили небо, что ослепили девушку сквозь закрытые веки. Инна задрожала от ужасающей силы грома: она почувствовала, как разбушевавшаяся стихия уничтожает все вокруг нее, и что нетронутым остается лишь тот клочок земли, на котором она стоит.

  - Мне нравится граф, я мечтаю стать его королевой! - не выдержав давления, призналась девушка.

   Сразу наступила тишина. Инна чуть обождала, осторожно открыла глаза, и за успокоившимся хлебным полем увидела конечную точку своего путешествия: так называемый конфессиональный летний лагерь, состоящий из освещенных навесов.

   Зайдя под один из них, девушка попала на сеанс изгнания бесов, проводимый служителем неизвестной веры, который с акцентом читал Библию. Люди вокруг него издавали какие-то "животные" звуки. Заметив Инну, экзорцист подошел, возложил св. книгу на ее макушку, и произнес тарабарщину, забавно перемешивая русские и иностранные слова. Девушка хихикнула, ей стало щекотно: свисающая с запястья проповедника кисточка от молитвенных четок касалась ее носа.

   Желание смеяться пропало, когда Инна случайно глянула под соседний навес. Там мужчина с черной волнистой бородой, с виду конченый психопат, угрожал молодым женщинам ножом, при этом крича. Женщины старались подражать его воплям, но получалось у них плохо. За это бородач наказывал их мелкими порезами.

   Ощутив тошноту, Инна перевела взгляд, и увидела одетых в деловые костюмы людей, которые кланялись красиво упакованным коробочкам разных размеров. Они совершали воображаемый акт купли-продажи, и их лица наполнялись счастьем. Обладатель наибольшего количества коробочек удостаивался восхвалений и бурных аплодисментов от других владельцев товара.

   " Господи, куда я попала?" - подумала девушка. Она не бывала на балах, но что-то ей подсказывало, что настоящий бал должен выглядеть совсем не так.

   Чтобы не сердить проповедника, (тот всерьез заинтересовался, почему девушка не ведет себя так, как остальные его подопечные), Инна спела детскую песенку на родном языке и похлопала в такт ладошами.

  - Аллилуйя! - возгласил обрадовавшийся проповедник - еще одно чадо присоединилось к нам! Дух Пятидесятницы сошел на нее! Скажи еще! - попросил он. Инна в ответ усмехнулась. Ей захотелось произнести что-нибудь, от чего у "пастора" испортится настроение. Она вспомнила "забойные" словечки из своего репертуара, но произвести их помешал прилетевший с другого берега реки низкий вибрирующий звук. Судя по его мощи, он был издан трубой, похожей на ту, что произвела в древнем Иерихоне землетрясение. В лагере все живое пришло в неистовство, а у Инны волосы на голове встали дыбом.

   Тут же на песчаный пляж между лагерем и рекой, до этого пребывающий во тьме, рухнула молния, которая запалила облитые бензином поленья. В свете костра Инна увидела плотно стоящие тотемы, узнала свои работы, и со стыдом осознала, в чем виновата перед Богом.

   Таинственный призрак в черном плаще, в центре ярко пылающей пентаграммы, сотворил заклинания. Огонь разом погас, оставив после себя курящиеся головешки, а на месте страшной тени объявился красавец граф, одетый в белоснежный фрак. Лицо их сиятельства улыбкой призывало приступить к главной части праздника.

   И тогда, в особой ведовской тишине, позволяющей слушать воображаемую музыку, стартовал бал, на который Инну звали. Его участники группами стали покидать свои площадки и направляться к тотемам, чтобы принять участие в танцах. Однако не обычных, привычных для Инны, а плясках со страшными идолами, определенно оживающими в этот полуночный час.

   Гость бала проходил босыми ногами по тлеющим углям, и вступал в астральную связь с духами тотема. Таких счастливых лиц и наполненного радостью пляса, девушка еще не видела. Она и предположить не могла, что возможно такое блаженство. Ликующий бородач кружился с полуголыми моделями, позабыв о ноже и своих сторонницах в черных платках, а представители торговой секты перемешались с пятидесятниками.

   Некоторые "счастливчики" падали без сознания, с ушедшими за переносицу зрачками и пеной у рта, как первобытные шаманы. Видимо, по достижении нирваны их душа окончательно перемещалась в ирреальность, и с телом случался коллапс. Как это ни удивительно, им завидовали.