Страница 18 из 56
Провела остаток дня дома, большую часть вечера провалялась в кровати, пытаясь унять учащенное сердцебиение, выпила двойную дозу препаратов и четырежды пыталась дозвониться до доктора Вайса. Сотовый не отвечал, а в клинике глупый администратор вообще сказал, что не знаком с доктором. Наверное, новичок, не догадываюшийся даже списки сотрудников посмотреть. По голосу слышен недостаток интеллекта. Он как сквозь землю провалился. Вместе с этим злосчастным письмом. Она даже не могла перечитать эти строки еще раз, и быть уверенной в том, что ей ничего этого не привиделось. Перед сном, когда уже совсем стемнело, она вышла в подъезд и спустилась к почтовым ящикам, чтобы проверить, не обронила ли она его там. Или по пути к квартире. Его нигде не было. Пересмотрела карманы пальто и вытряхнула сумку. Ничего. Может, его вообще не было?
В конце концов, чего ради вдруг ей кто-то будет делать операцию? Они с доктором Вайсом ни о чем таком не договаривались. Наверняка, это какая-то глупая ошибка. Это ее здоровье и ее жизнь, и ей решать, что можно с ней делать, и что нельзя. Ей хорошо удается поддерживать терапию самостоятельно, и таблетки она принимает исправно. Она не опасна для окружающих. Никто даже не знает про ее маленькую особенность. Панические атаки ее настигают редко, и, как правило, от избытка мыслей, которые в режиме обычных трудовых будней угрожали ей только тогда, когда она находилась наедине со своей головой. Изредка и в более слабых формах в обществе. И почти всегда ей удавалось списать это недомогание на железодефицитную анемию, низкое давление или усталость, у окружающих это никогда не вызывало вопросов. Сама мысль о возможных хирургических операциях на мозге вводила ее в куда большую панику, нежели перспектива прожить жизнь без какого-либо лечения в принципе, вообще ничего не предпринимая.
Ну и слышит она голоса. Что такого? Может, все их слышат? И все молчат? Как и она. Просто скрывают. С чего вообще было решено, что она больна?
Она вспоминала, как однажды вечером сама лично обратилась в клинику доктора Вайса. Увидела его рекламу в журнале по психологии. В нерабочее время, анонимно, без истории болезни и согласий на обработку персональных данных. За определенную плату это допускалось. Она хотела услышать слова поддержки. Возможно, фразу о том, что то, что с ней происходит - это нормально. И рассказав вкратце в тот вечер ему все симптомы, которые ее беспокоили, он ответил твердым и уверенным тоном: “То, что происходит с вами - это ненормально. Мы постараемся вам помочь. Без четких гарантий. При душевных заболеваниях никогда не может быть гарантий. Как и в обычной медицине. Ваш организм может давать разную реакцию на лечение. Ваша задача заключается в том, чтобы делиться с нами всеми вашими ощущениями и с нашей помощью самостоятельно оценивать динамику состояния. Если вы дадите согласие, мы можем предлагать вам нетрадиционные методы лечения вашего расстройства. Иногда мы практикуем их в экспериментальных целях. Только лучшие практики. Вам не о чем беспокоиться. В целом же будем придерживаться классической методики лечения.
Сейчас ее классическое лечение находилось в активной фазе. Прием препаратов и сеансы психотерапии должны были помочь разобраться с прошлым и оказать положительное влияние на настоящее. Голос должен был постепенно угаснуть и общее психологическое состояние стабилизироваться. Далее они бы просто поддерживали достигнутое состояние такими же классическими методами и проводили профилактику.
Но до этого было пока далеко.
Если быть до конца откровенной, она и не верила до конца, что это вообще когда-нибудь случится. Уж слишком это было бы расчудесным. С ней такого обычно не происходило. В ее воображении она обладала всем, что хотела, но в ее реальной сказке она всегда училась обходиться тем, что имеет, и даже в какой-то степени получать от этого удовольствие. Например, ценить мелочи. Очистившееся от туч небо. Порыв освежающего ветерка в открытое окно. Мгновения тишины. Они иногда наступали и во всем своем величии в такие моменты они давали расслабление ее постоянно напряженным чувствам. В клинику она обратилась за поддержкой. И может быть, втайне надеялась, что существует волшебная пилюля, отключающая хотя бы на время сознание. Такая пилюля существовала, она об этом знала и без посещения клиники. Но она ей не подходила. Она читала, что многие пациенты спасали себя наркотическими и психотропными веществами, но после окончания их действия, реакция этих веществ на мозг была еще более разрушительной, чем до приема. По крайней мере, так она решила для себя: пока она в состоянии хранить эту тайну, самостоятельно принимать разрешенные медициной препараты и осознавать реальность происходящего вокруг, она не будет прибегать к запрещенным веществам и помощи близких.
Которых у нее, по правде говоря, и не было. Таких, которых бы она могла позволить себе обременить своим положением.
Ее состояние оставалось стабильно ненормальным на протяжении последних двадцати лет, и это внушало оптимистичные надежды. Отсутствие явных ухудшений ведь тоже позитивная динамика?
Еще ей было страшно встретить его, прекрасного соседа, снова, в любом месте, особенно уединенном. Наличие совместно пережитых событий теперь дает ему моральное право при встрече интересоваться ее здоровьем, как вежливому пионеру у восьмидесятилетней старушки, неловко молчать в ее присутствии, переминаясь с ноги на ногу и боясь, что ситуация с этой сомнительной девицей может повториться. И вообще всячески своим видом напоминать ей о случившемся недоразумении. Она этого не хотела. Ей хотелось вызывать в его глазах восторг от ее необычайной легкости и редкой способности радоваться жизни, но никак не сомнение в адекватности, жалость и желание сбежать подальше, пока с ней не случился очередной странный припадок.