В твоей голове

Если это так, то почему тогда у нее было столько проблем? Единственное, что она умела делать лучше всего - это мечтать. Она могла в мельчайших деталях воспроизвести свои мечты любому. Конечно, она не стала бы этого делать никогда. Но в голове прокручивала постоянно. Недостаточно усилий с ее стороны направлено на достижение? Так скорее всего сказал бы профессор. Возможно. Но она работала над их осуществлением день и ночь. Очень старалась, всегда. Не в том направлении двигалась? А в каком надо было? Как понять? Неужели это становится очевидным только в тот момент, когда твои результаты, полученные немалыми усилиями, не оправдали твоих ожиданий?

В далеком детстве она мечтала о крепкой дружной семье со здоровыми отношениями, в которой каждый ее член сможет за вечерним ужином поделиться своими впечатлениями от проведенного дня. И планами на следующий день. И месяц. И жизнь. И никто при этом не будет бояться того, что его не поймут, осудят, заставят замолчать, обвинят в легкомысленности и выгонят из-за стола. Уютная квартира с воздушными шторками и круглый стол со свежесрезанными цветами. Счастливая семья. Как в рекламе маргарина. Как же она этого хотела! В ее реальности не было ни единого пункта из этого списка.

Разве это было слишком невыполнимо для Вселенной?

Потом она мечтала о том, как перестанет менять школы. Как сможет подолгу оставаться на одном месте и дружить с ребятами, зная, что можно даже открывать свою душу самым близким подругам, потому что они останутся с ней во что бы то ни стало. На всю жизнь. Или хотя бы до окончания школы. Не испытывать больше чувство тревоги, заходя в новый класс и не зная, как ее там встретят. Представлять, что ситуаций с разборками за школьным двором больше не повторится. В тот раз ей повезло. Она смогла отстоять свои интересы. Ее не били. Но каждый раз, знакомясь с новыми детьми, она прокручивала эту сцену в голове и понимала, что следующий раз может оказаться другим. Что, оказавшись еще раз там, посреди едва знакомых подростков-одноклассниц, отвечая на их странные вопросы, ущемляющие ее чувство достоинства, и зная, что любая из них будет счастлива вцепиться ей в волосы, стоит ей проявить уязвимость, она не сможет быть больше такой сильной. Точнее, казаться сильной. Она никогда сильной не была, но почему-то тогда и сейчас многие думали о ней именно так. Ей удачно удавалось держать образ. Притворяться. Когда-нибудь, она не справится, сдастся, и все узнают обо всем. Обо всех ее слабостях. О тайнах. Это могло случиться в любой момент.

Разве она слишком многого желала?

Воспоминания потоком проносились перед глазами.

Смерть братика. Внезапная. Он долго болел и однажды просто не проснулся. Она даже не успела с ним попрощаться. Его не успели спасти. Маленького хрупкого братика. Которого она любила всем своим большим детским сердцем. С которым мечтала повзрослеть и сбежать, организовать свое маленькое общество и хотя бы пока на двоих построить маленькое большое счастье. Единственный человечек, который в детстве её понимал. И был рядом. Даже если она его порой ненавидела, он всегда был рядом. И верил ей, и всегда слушал, когда она делилась с ним своими фантазиями. Если бы он мог вырасти, он наверняка смог бы ее защищать от злого внешнего мира. Но он никогда не вырастет. Уже не сможет. Так и останется в памяти младшим братиком, неподвижно лежащим в большом деревянном ящике в черном костюмчике. С закрытыми глазами. И громкие слёзы вокруг.

А она молчала. Она понимала, что шуметь на похоронах не принято, и старалась сохранять внешнее спокойствие.

«Проснись, дурашка, хватит лежать, вставай! Я поиграю с тобой! Проснись, проснись! Я никогда не расскажу родителям о том, что это ты сломал тот деревянный стульчик! Пожалуйста, проснись, не оставляй меня! Мне страшно без тебя…»

Губы едва заметно шевелились.

Он не проснется. Замолчи. Теперь ты одна.

Снаружи она казалась тихой. Просто стояла и смотрела на него. А внутри умоляла Вселенную вернуть ей родного человечка, мысленно обещала ей принести себя в жертву, если та ее услышит и отзовется. Пыталась договориться. Согласна была лишиться чего угодно. Только верни. Это было несправедливо забирать его одного. Либо обоих, либо никого.

Это неправильно.

Это ты должна была быть на его месте. Не он. Он лучше тебя. Но ты осталась тут. Теперь ты одна. Тебе нужно научиться быть одной.

Она продолжала молчать. Даже когда в него полетели цветы и комья темно-коричневой грязи. Когда закричала мама, упав на землю. Это было невыносимо видеть. Ей хотелось упасть к нему в яму, прижаться и терпеть все это вместе с ним. Он не заслужил этого, и ему, наверное, тоже очень страшно сейчас. Как же она хотела ему помочь! Но не знала как. И очень боялась. И она закрыла глаза. И не открывала до тех пор, пока слезы, застрявшие в них, не высохли полностью. Чтобы она снова могла их открыть.

Чтобы никто не увидел.

Разве она многого просила? Неужели ее маленькие просьбы были слишком велики для масштабов Вселенной?

Она долго молилась о том, чтобы он вернулся к ней.  Хотя бы во снах. Ведь бывали в жизни чудеса, она читала в книжках. Она бы не испугалась, приди он к ней даже призраком. Но чуда не происходило.

Почему не с ней? Почему не с ним?

Он так не разу и не пришел к ней. Если бы он пришел, она спросила бы его о том, страшно ли ему было там, страшно ли оказаться совсем одному. Ей хотелось знать, что для него это было легче, чем для нее, и он счастлив там, где бы он ни был. Ей бы это помогло. Она боялась, что там, где он сейчас, ему очень одиноко, что там страшно и темно, и она не может ему ничем помочь. И что самое страшное - что у него там больше нет надежды. Она тоже была здесь одна. Если не считать ее мечтаний и галлюцинаций.